Остальная четверка заметно отдалилась от них. Они тоже о чем-то оживленно беседовали вполголоса – о чем, Тевено не было слышно, размахивали руками. Присоединяться к ним не хотелось, а Орен продолжал молчать, и Тевено ничего не оставалось, как плестись впереди конвоира.
Что его утешало – кругом было не так сумрачно, как вчера. Ельники сменил смешанный лес, в который проникало не в пример больше света. Давящая тишина ушла, вспугнутая пронзительными голосами птиц в кронах деревьев. Иногда по кустам слышался быстрый треск, не имевший ничего общего с тем страшным треском, что предшествовал появлению кутхи – какие-то мелкие зверюшки переправлялись по своим звериным делам.
Дорога заметно пошла вверх и запетляла. Если по правую руку образовался сравнительно ровный склон, где высились вязы и сосны, серели ольховые стволы, изредка перемежаемые темными тисами, по левую же вдруг начались овраги, то обнажавшие светлую песчаную почву, то по кромку заполненные кустарниками – орешником, калиной, боярышником, вдобавок густо оплетенными повиликой. Далеко внизу кустарники сливались с лесом, и за деревьями виден был кусок дороги – та ли это была самая, что они уже миновали, или какая-то другая, Тевено не знал.
Они прошли по этому пути достаточно долго, когда Квилл, пронзительно гикнув и подпрыгнув, исчез с дороги. В первый миг Тевено померещилось, будто на него набросился и утащил кто-то невидимый, но когда вслед на Квиллом с кромки обрыва покатились и другие, он понял – это побег. Сьезжая по песчаному склону, беглецы не рисковали переломать себе руки и ноги, а, нырнув в заросший кустарником овраг, они пропадали с глаз конвоира. Они могли скрываться в зарослях или спуститься оврагами к лесу, и Орен сбился бы с ног, прежде чем их нашел. Правда, он вполне способен был подстрелить кого-нибудь до того, как он успеет спрятаться, и единственное, на что они могли надеяться, памятуя о вчерашнем – Орен стрелять не будет.
Если беглецы и впрямь на это рассчитывали, они не ошиблись. Орен достал самострел, но в ход его не пускал. И Тевено был этому рад. Пусть остальные проявили черную неблагодарность, и заодно предали его самого, бросив на дороге, он бы не хотел увидеть, как Орен их пристрелит. Хотя почему, в самом деле? Насчет кутхи он вчера все понятно разъяснил, но почему он воздержался от выстрела на этот раз?
Последний из беглецов – это был вечно отстающий Муг – успел броситься в кусты, а Орен все медлил.
– Ты не будешь за ними гнаться? – спросил Тевено.
– Нет. – Орен даже не взглянул в его сторону. Как будто ждал чего-то. Или взаправду ждал?
Тевено уставился в овраг, силясь разглядеть то, что, возможно, видели разноцветные глаза конвоира, но тщетно.
Потом раздался вопль. Тевено вздрогнул. Кто это? Фола? Лейт? Он не разбирал. Ясно было лишь. что кричит человек.
Тевено вглядывался до рези в глазах, но различал лишь движение под зарослями, из-за чего ветки кустарника колыхались и перекатывались. Сравнение с волнами в бурю не пришло ему в голову, поскольку таковых ему никогда видеть не приходилось.
– Они… в беде? – севшим голосом произнес Тевено.
– Да, – безразлично молвил конвоир.
Те следы на песке! Кто-то все время шел за конвоем… и Орен об этом знал. Но он вовсе не был обеспокоен, совсем не так, как вчера.
В ответ на умоляющий взгляд Тевено конвоир сказал:
– Со мной бы вас не тронули.
– И ты не поможешь им?
– Они не хотели моей защиты.
Вот, значит, как. Убегаете – пеняйте на себя, слышалось в его голосе. Капитан против воли навязал Орену это задание, и, возможно, он был рад избавиться от обузы. Но Тевено не мог позволить себе упрекнуть пограничника, потому что только он в силах выручить несчастных дураков… если не поздно.
– Тебе сказали, что ты головой отвечаешь за всех нас!
– Сказали.
Было видно, что довод для Орен веса не имеет.
Тевено не выдержал.
– Спаси их… спаси, прошу тебя!
– А ты тем временем тоже сбежишь.
– Клянусь, что никуда от тебя не денусь!
Одно мгновение Орен пристально смотрел на Тевено, потом сбежал по склону – не скатился, как Квилл, Лейт и прочие, – в несколько длинных прыжков. И его красная куртка так же исчезла из виду, как рубахи беглецов.
Тевено так никогда и не узнал, что именно произошло на дне оврага. Когда четверка неудачников выпозла наверх, телом они были невредимы, но тряслись от ужаса, и не в силах были вымолвить ни слова. Только Фола тихонько поскуливал и размазывал сопли по лицу. От кого-то из них определенно пованивало, Тевено не стал принюхиваться, от кого.
Орен появился значительно позже. Колчан он держал в руках, и, уже выбравшись на дорогу, затянул его и забросил за спину. Из чего желающий мог сделать вывод, что стрелять пограничнику все же пришлось. Правда, как и вчера, он ухитрился не замараться кровью.
В последующие дни с путниками не случилось никаких происшествий. Прекословить конвоиру более никто не осмеливался. Пару раз он разрешил им развести костер. Припасы к этому времени заканчивались, но сначала Орен подстрелил зайца, а потом – какую-то птицу.
Хотя Квилл, Лейт, Фола и Муг стали гораздо меньше разговаривать между собой, и не услаждались на привалах страшными побасенками, Тевено они в компанию вовсе не приглашали, явно считая прихвостнем конвоира. Он мог бы догадаться об этом и раньше, когда они не взяли его с собой в бега, а то, что Тевено не бросился за ними по собственному почину, лишь усугубило положение. Тевено не стал говорить, что это он умолил Орена помочь им. Он чувствовал, что не надо напоминать о случившемся. Никому. Беда в том, что чем больше Тевено размышлял о произошедшем, тем меньше он доверял Орену. И Орен не делал ничего, чтобы доверие это восстановить.
А потом они достигли излучины великой реки Дэль, на берегу которой – на левом берегу творилось такое, чего никто из пятерых и в страшных снах представить не мог, хотя слышали все об этом неоднократно. Там вырубали лес.
По прибытии в поселок Рауди, за которым начиналась вырубка, Орен сдал подконвойных и прилагавшуюся к ним бирку тамошнему управителю – темноволосому, встрепанному, тощему человеку. Звали его Хаялик. На подчиненных и окружающих он все время кричал и призывал на их головы всяческие проклятия, но получалось у него почему-то менее убедительно, чем у капитана . Правда, на Орена он кричать не стал, а поздоровался как со старым знакомым. После чего стал уговаривать Орена на несколько дней задержаться в Рауди. За это время должен был собраться конвой до крепости, и Хаялик хотел, чтоб пограничник к нему присоединился.
– Сам знаешь, – разглагольствовал он, – какие здесь охранники. Только кашу казенную жрать горазды, а в деле неповоротливее стельных коров. Ежели с ними будет хоть один из «красных курток», у меня на душе станет спокойнее.
