Подходя к месту нашей высадки, я с тревогой прислушивался. Опасался я: вдруг девушки затеют разборку меж собой прямо тут, на природе и что мне делать? Разнимать? Так если встряну, то плюх мне навешают с обеих сторон, и я же буду виноват. Конечно, я и без того виноват, но усугублять свою вину категорически не хотелось. И я решил, что если там будут какие-либо разборки, то я объявлюсь только в случае явного смертоубийства, а так, если они только покричат, то показываться не следует: пусть выпустят весь пар друг на друга, всё мне меньше достанется. Но все эти расчеты рухнули в одно мгновенье. На полянке стояла тишина. Я осторожно выглянул из кустов. Девушки мирно сидели рядом и что-то обсуждали вполголоса.
- Сговариваются! - вздохнул я. - Вот же я попал, так попал!
Но теперь сидеть в кустах смысла не было. Ничего не высидишь, кроме ещё больших неприятностей и я с широкой улыбкой, бодро вышел на полянку.
- Девочки, я нашел очень симпатичный домик и совсем недалеко отсюда. Переселяемся туда, а там уж и определимся, куда нам идти.
- А у домика есть хозяева? - совершенно игнорируя мою улыбку, холодно спросила Ирина.
- Нет, никого не видел, но домик чудесный. Конечно не такой чудесный, как тот, куда мы ехали, но тоже очень неплох. Пойдемте. Сейчас я соберу вещи...
Я навьючил на себя, сколько смог и когда с трудом распрямился, увидел что Ирина со Светой с сумочками через плечо уже стоят и всем своим видом показывают, что все ждут только меня.
- А...- протянул я, но Ирина перебила меня.
- Долго мы тебя ждать-то будем? Показывай дорогу!
Поняв, что помощи в переноске вещей мне не дождаться, я, покачиваясь на ходу от взваленного на себя груза, побрел вперед. Какой-нибудь подагрический дедушка, скрюченный ревматизмом, мучимый артритом и бурситом, не напрягаясь, обогнал бы меня. Девушки шли сзади за мной налегке. Никакой бурсит их не мучил, разве что мучила злость на меня, поскольку их яростные взгляды я ощущал прямо-таки затылком, но, тем не менее, в затылок они мне не дышали, и обгонять не собирались. И это тоже было понятно. Ведь если Света приготовилась к поездке за город и надела кроссовки, то Ирина, которая ни на какой пикник не собиралась, и просто видимо вышла за продуктами до супермаркета, само собой надела туфельки на каблуках и не маленьких, чтобы покрасоваться перед окружающими. И вот теперь эти каблуки ее здорово тормозили.
"А вот нечего перед всеми на каблуках разгуливать!" - я даже позволил себе слегка позлорадствовать, но конечно про себя.
"Меня там не ожидалось, а она, тем не менее, решила ножки свои продемонстрировать всем желающим! Вот и попала!" - размышлял я, неторопливо переставляя ноги, и размышления эти в немалой степени отвлекали от давящего на плечи груза. И тут вдруг раздался короткий вскрик сзади. Я мгновенно скинул в мох всё навьюченное на себя барахло и резко развернулся.
"Так и есть подвернула ногу!"
Только вот подвернула ногу вовсе не Ирина на своих шпильках, как можно было бы предположить. На кочке, морщась от боли, сидела, держась за ногу, Света и раздраженно смотрела на меня.
- Что случилось? - спросил я, и как тут же выяснилось, глупее вопроса я задать не мог. Мне было немедленно сообщено язвительным тоном, что она, Света, ушибла свое любимое правое колено вот об эту кочку, которая на самом деле не кочка, а камень, прикидывающийся кочкой, а поскольку колено и так уже болело, после того раза с мангалом в машине...
- Ты ведь помнишь, Вадим!?
То просто она, Света, не говорила об этом, чтобы не усугублять и без того непростое положение. Но теперь колено болит очень сильно, и ступать на него больно.
Света привстала и попробовала опереться на ушибленную ногу, и снова со стоном повалилась обратно на мох.
Я торопливо вытащил топор и ринулся к тонкой, молодой березке неподалеку, каким-то образом выросшей в сосновом лесу.
- Вот! - сказал я Свете, вручая ей вырубленный березовый посох. - Опирайся на него и иди себе потихоньку, тут недалеко осталось. Вон тот малинник пройти, а там уже недалеко будет
Света кивнула и, поднявшись снова с кочки, опираясь на палку, осторожно шагнула. Скривилась, но уже не так сильно, как раньше. Затем последовал ещё один шажок и ещё один. Я собрал брошенные вещи и снова пошел впереди, также неторопливо.
***
Денек этот оказался для меня таким хлопотным, что дальше просто некуда. Когда мы добрались до намеченной цели нашей экспедиции: обнаруженного мною дома, солнце уже начало клониться к закату, поскольку скорость нашего передвижения позволяла нам обогнать только улитку, а вот какой-нибудь шустрый таракан уже вполне мог бы дать фору всей нашей компании.
По прибытию на место, Ирина сразу отправилась осматривать дом. Я, вкратце обрисовав Свете внутреннюю планировку дома, предложил не утруждать свою ушибленную ногу, бродя по немаленькому дому и уж тем более карабкаясь на второй этаж, а посидеть здесь на лужайке перед домом и погреться на солнышке. Я же пока сбегаю за оставшимися вещами на месте нашей высадки, там, на берегу озера. Света одобрительно кивнула, и я, радуясь тому, что выражение холодного презрения и детской обиды на меня на кавайном личике моей подруги потихоньку тает, резво метнулся на веранду и мигом притащил два удобных плетеных кресла. Я заботливо подставил кресло под округлую соблазнительную попку Светы, и она с облегчением опустилась в кресло.
- Отдыхай... те, - сказал я, увидев, что именно в этот момент в дверях появилась Ирина. - А я принесу всё оставшееся имущество и сразу же начну готовить обед... ну или ужин... - поправился я, глянув на начавшее клониться к закату солнце.
Получив одобрение на предложенную программу действий от своих дам, выглядевших уже более умиротворенными и терпимыми к слабостям близких, я отправился за оставшимися вещами. Вернее продуктами. Только маринованного мяса было около десяти килограмм, а ещё пиво, вино, коньяк, вискарик, шампанское. Бутылок тридцать не меньше, и ни одной я не желал оставлять. А ведь это ещё не считая всяких нарезок, маслин, да и просто хлеба. Тяжеленная огромная сумка была навешена на спину, а в руках пластиковый бак с мясом, который мне пришлось тащить в руках, прижимая к животу. Каменных кочек замаскированных мхом в лесу, казалось, стало еще больше, а проклятые колючки в малиннике стали еще гуще и длиннее... Короче, когда я добрался до дремлющих в креслах девушек, был уже вечер, а солнце хоть ещё и не село, но всё шло к тому. Измотан я был до крайности, но показывать этого не собирался и поэтому, уложив кучу добра перед входной дверью и дождавшись пока пульс и дыхание хотя бы чуток придут в норму, спросил у следивших за мной, слегка прикрыв глаза девушек
