Ничего. Подождет. Феи, они говорят, бессмертные. Я снова уткнулась в траву.
— Ну, хватит! Довольно игр!
Она обидчиво нахмурилась и топнула босой ногой. Я сама не поняла, как меня вывернуло обратно. Обычно, когда из человека в лошадь перекидываешься али наоборот, всегда чувствуешь. Не больно, но противно. А тут бац и стою я уже в своем обычном облике, причесанная, приглаженная, а на теле еще и шмотки незнакомые. Юбка светлая с вышивкой причудливой, легкая и очень мягкая, да кофта-безрукавка со шнуровкой, синяя, как небо над замком. Фейская одежка, наверное. Вот это я понимаю, волшба! Не то, что ворожей один показывал, огонек простой взглядом зажигал, кретин.
— Ну, вот так-то лучше? — улыбнулась девица.
— Да. Ф-фея. А в-вы… того… правда фея? — поинтересовалась я, пробуя отвыкший от человечьей речи голос.
Она звонко рассмеялась. Пока она смеялась, я до восьми даже досчитать успела. Но при этом ее смех звучал так, что его слушать хотелось. Вот знавала я одну девку, тоже ржать любила, так ей все обычно так и говорили, — заткнись. А у феи здорово получалось. Я бы еще послушала, но она замолкла и шелестяще прошептала. Будто сухой листопад по лесу пронесся.
— Я волшебница. Я дух леса. Я ветерок, играющий над водой, и радуга, выступающая после дождя. Я это я. Но люди… если хотят, могут называть меня и феей.
— А я… об-боротень. Наверное. — Подумав, призналась я.
— Я заметила. — Нет, не восемнадцать лет этой девице. Раз в десять поболее. Пугала она меня до чертиков. — Пошли за мной, дитя.
Она кивнула мне и пошла вперед. Хотелось развернуться и бежать, но ноги, будто к земле приросли, а потом послушно потащили меня за ней во дворец.
Мы шли коридорами замка, но не было здесь ни золота, ни драгоценностей. Цветы увивали стены, ярко зеленым плющом оплетали колонны, и маленькие бабочки порхали по залам. Под ногами была не трава, но очень мягкий ковер, а мебели и вовсе не попадалось. Сапог она мне не наворожила, пришлось так идти. Надеюсь, у нее тут битого стекла не раскидано. А то нехорошо как-то осквернять столь прекрасный замок базарной руганью. По-моему эта девица обувь вообще не признавала, она ведь тоже босиком.
— А я давно хотела уз-знать. Это п-проклятие? Ну, л-ло-лошадью становиться. Или м-моего предка просто кто-то заразный укусил? — феи я побаивалась, но решила узнать про наболевшее, раз случай представился. Мою маманьку это тож всегда волновало, как про второй облик папани узнала. Я тогда шибко маленькой была, воплей не помню, но, говаривают, орала мамка знатно. Птицы с ветвей сваливались. Жаль, ни голоском я в нее не удалась, ни внешностью.
— Это дар, дитя. Очень ценный дар. — Рассмеялась она. Ну да, подумала я. По тридцать золотых с каждого надутого всадника.
— Как тебя зовут, дитя?
— Марфа. — соврала я.
— Хорошо. Если хочешь, я буду звать тебя так. — легко согласилась девица. По мелочам она вообще на все была согласная, видать пыталась изображать гостеприимную хозяйку. Да тещи зятей и то больше любят. — Меня можешь звать Асфиладелия.
Я чуть не присвистнула, но вовремя заткнулась.
— Э… необычное имя.
Имя вроде бы сложное, но запоминалось с первого раза, как название заразной болезни.
— Я давно не встречала истинных оборотней. — продолжила фея с грустью. Настроение у нее вообще часто менялось, как у избалованного ребенка. — Волкодлаки не нравятся мне, в их жизни правит кровь. Раньше по этой земле бродили единороги, но теперь они редко сюда заглядывают. — Я шла позади нее и с недоумением зыркала на ее длинные космы. Они мягко струились волной белого золота, укрывали ее почти до щиколоток, но ни одна волосинка еще не спуталась. Воистину великая волшебница.
— И поэтому я спрашиваю. Не хочешь ли ты поселиться здесь? Магия течет в твоей крови, твое место среди подобных нам.
— Э… В лесу с нежитью? — осторожно уточнила я. Точность она шибко полезна бывает.
— Здесь нет нежити!! Я не люблю нежить!! — взвизгнула Асфиладелия. — Это все Вархаам мне назло сделал! Мой лес испортил! И теперь даже единороги ушли!! А вы останетесь! — девица нахмурилась и сразу стала страшноватой. Да и кто хорошо выглядит, когда глаза зеленью лютой отдают, а личико перекашивает. Ой, как мне не нравилось тут с ней наедине стоять. И даже спрятаться не за кого, а взгляд у нее такой тяжелый, что в пол вдавливает. "Нет" как-то язык не поворачивается сказать. Ну никак. Наверное, обидеть боюсь, я к чужой обиде вообще шибко чувствительная.
— А… мне это… подумать. Да точно… — нашлась я. — Подумать можно?
Фея стала выглядеть так, словно в ее жизни случилось что-то очень, очень хорошее.
— Отлично. Подумай. И твой друг пока думает, таких, как он тоже мало осталось. По крайне мере я давно не встречала.
— Каких таких? Он чего тоже оборотень?
— Нет, глупышка. Нынешние люди уже не те, что предки. Исчезают древние рода, и никто их уже не помнит кроме меня. — Фея завернула за угол, протянула руку и раздвинула стену. То есть мне в начале так показалось, на самом деле то занавесь из цветов была, такая густая, что и не разберешь. Я шарахнулась в сторону, нехорошо как-то эти цветы пахли. Душно. Спать от них хотелось, дрема голову кружила, поэтому я сквозь ворот рубахи дышать начала. Я хоть и оборотень, но на меня эти заклятые штучки тоже действуют, правда, на порядок слабее, чем на других.
Наемник, отдавивший мне всю спину, дрых, как уставшие воины на картинах. Ну, эти недохороненные, с проклятыми мертвяками не путать. Меч в скрещенных на груди руках, сам пластом на ложе из цветов валяется, бледный аки смерть и не шевелится, лицо хмурое, будто все проснуться силится, но никак не может. Белые лилии в его русых волосах, свешиваются, за щетину цепляются, красные розы на сердце устроились. Но дышит вроде. У меня аж руки зачесались его по щекам похлестать, да проверить. А может и просто так похлестать, оно ему в любом случае не помешает.
— Будь вы другими, путники, я бы и не показалась вам. — Она снова вздохнула и кажется то, что он в таком виде валяется, Асфиладелия считает нормальным. Сама, наверное, и уложила. — Мне будет приятна ваша компания, ведь я одна уже целую вечность. Вархаам сделал это моим проклятием. Раньше я пыталась вырваться, но постепенно привыкла. Вот только люди здесь не появлялись, а те, что и были… Они такие невоспитанные… вечно железками своими размахивают.
— А-а вы их отпускаете?
— Зачем? — удивилась фея. — Как бабочки они гораздо красивей.
По дороге я с дюжину насчитала. А их ведь, наверное, больше.
Ох, влипла, так влипла, лихорадочно соображала я. Чего ж он этой дорогой поперся-то, идиот, полудурок, кретин. И как его ни назовешь, все мало будет. Вот пусть и возлежит теперь на этой травяной фигне, а я уж как-нибудь смотаться постараюсь. Конь, как в пословице говорится, двоих не вынесет.
