Юный Блюм последовал совету сэра Максимилиана и из жилья почтенного ан-Бонаси, агента старого и проверенного не одним поколением аазурских резидентов, вышел уже не курун хорошего рода, а скромный писец в простом поношенном серо-голубоватом армячинном азяме поверх заношенной и застиранной дишдаши (некогда, вероятно, белой, а теперь -- насыщенного грязного цвета), а также небольшом аракчине, лихо сдвинутым на затылок. За спиной молодого помощника кади висела внушительная торба, а на видавшем виды и множество владельцев поясе, рядом с чернильницей и тростниковыми перьями, болтался тощий кошель, неспособный привлечь внимание даже самого захудалого воришки. О былой ипостаси сына посла напоминали только относительно новые, но уже изрядно запыленные чарыки.
В соответствии с приказом барона ре Котль, новоявленный писец отправился в чайхану на площади Благовеликолепия, удобно расположившуюся прямо напротив ворот Топкапы. Место для наблюдения за дворцом, и впрямь, идеальное -- вот только сэр Лестер совершенно не представлял, что именно он должен наблюдать и о чем докладывать. Впрочем, с присущей юности самоуверенностью, баронет решил, что уж худо-бедно разберется в том, важное происходит событие перед въездом в резиденцию султана, или не особо.
Нельзя сказать, что в заведении, носящем не претендующее на оригинальность название "Полуночная услада", полунищему писцу в поношенной одежде сильно обрадовались. Чайхана, как это ни удивительно, относилась к разряду ночных элитарных заведений, именно с заката и до рассвета, когда спадала дневная жара, в высшем обществе Аксара было принято собираться в "Усладе", дабы за чашкой крепкого чая или кофе провести ночь в высокоумной беседе. Был в чайхане и павильон для любителей вкусить опиумный дым, на каждом столике стоял кальян, даже тамаше-хане хозяин в своем заведении завел, выписав труппу артистов из Айко. Вино желающим тут тоже подавали, однако желающих-то как раз почитай что не находилось. Не принято было пить крепкие напитки в "Полуночной усладе", не для того здесь встречались.
Едва баронет ре Лееб выслушал, во исполнение инструкции благородного Виризга, на редкость нудную и бессмысленную, как ему показалось, историю о том, как не сумевшая добыть высокорастущий виноград лиса начала рассказывать всем о том, что виноград-то и плох, и неспел, и расплатившись меченной монеткой сел за столик, как с выражением лица "А не перепутал ли ты заведение, парень?" перед ним появился усталый, уже собиравшийся уходить спать хозяин.
-- Чего изволит почтенный гость? -- хмуро произнес он. -- Время полночных бесед миновало и мало кто заходит в чайхану днем, тем паче, что цены в моем заведении высоки. Вряд ли достоуважаемый гость сможет насладиться беседами сегодня.
-- О, многоуважаемый, -- сэр Лестер изобразил самую что ни наесть дружелюбную улыбку, -- именно потому я и пришел в "Полуночную усладу", славную достомудрыми беседами и чинным весельем при свете луны, и известную своей тишиной и покоем, едва витязь в золотых доспехах первой своей стрелой обращает в бегство серебряного везира со всем его войском. Дело в том, что я служу писцом при великоумном кади Селиме а Дави, и господин мой поручил к сегодняшнему закату разобрать для него многотрудное дело, -- аазурец кивнул в сторону многочисленных листов папируса скрученных в рулон, которые успел выложить на стол перед собой, -- о том, как две женщины, рожавшие в один день, делят младенца меж собой. Одна говорит, что вторая заспала своего младенца, и подменила его, похитив ее сына, вторая же отвечает, что ничего подобного не бывало, и истица сама своего ребенка заспала, и нынче хочет отнять у нее родное дитя. Кади непременно должно рассмотреть дело завтра с утра, а в деле сем сам Губернез, камнями побитый, ногу сломит. И вот решил я, о почтеннейший, мудрейший и достойнейший из чайханщиков, что места лучше и спокойнее, чем "Полуночная услада" мне для подготовки дела к докладу Селим-бею не найти, ибо в доме моем душно, пыльно и шум с улицы не даст сосредоточиться мыслями, а здесь я в любой миг могу обратиться за советом к мудрости знатока притч и легенд, а тело мое возрадуется чаям и настойкам, что истинно бесподобно готовят в твоем заведении. О деньгах же ты не беспокойся, ибо господин мой платит хорошо, но не должно писцу выглядеть богато, иначе, чем на празднестве, ибо если каждый простолюдин начнет рядиться в парчу и шелка, да украшать себя лалами и смарагдами, истинно рухнет мироздание, ибо как тогда отличить знатного и благородного от подлого звания человека?
С этими словами начинающий разведчик извлек из-за пазухи увесистый кошель.
-- Воистину, прав ты, добрый писец мудрого кади. -- склонил голову хозяин. -- Что ж, желаю тебе успехов в многотрудном сем деле, ибо сказано было, что даже Тарк не сладит с бабой гневной, а тут их аж две. Трудна, ой трудна служба у мудрых кади. Что ж, сам я всю ночь пробыл на ногах и потому отправляюсь спать, но днем за чайханой приглядывает двоюродный мой брат, Виртар. Все, что ни пожелает душа твоя, о всем обращайся к нему.
Едва хозяин покинул мысленно поздравляющего себя с прохождением первого испытания сэра Лестера, как солнце поднялось над городскими стенами и заблистало на куполах дворца, полностью оправдывая название столицы султаната, а на площади Благовеликолепия послышался громкий цокот копыт и скрип множества колес. Несколько минут спустя изумленный аазурец и немногочисленные (уже или еще) бодрствующие аксарцы могли наблюдать множество крытых повозок, втягивающихся в ворота Топкапы, а дворцовая стража, состоящая из евнухов, не только не препятствовала въезду в султанскую резиденцию убогих, оскорбляющих вельмож одним своим видом, тяжелогруженых повозок, но наоборот, поторапливала возниц, нервно оглядываясь по сторонам.
"Провиант", дружно решили жители города.
"Сами вы, провиант", догадываясь о мыслях обывателей, думали пехлеваны из отряда "Синих львов", поглядывая сквозь щели в повозках.
Сэр Лестер ничего не думал -- он аккуратно описывал количество повозок, предполагаемый вес их содержимого, время прибытия и гарцующего рядом с караваном Туран-пашу тай Угруна в полном доспехе, оставив прерогативу размышлять и делать выводы для командования. Через пару минут после того, как ворота дворца закрылись за последней повозкой, первый доклад отправился к сэру Валентайну. Как в огромном стотысячном городе его будут разыскивать связные, благородного Блюма совершенно не интересовало. Раз сказано, что найдут -- значит так и будет.
Начало дня выдалось многообещающим, чему сэр Лестер в душе искренне порадовался, однако дальше потянулись томительные часы ожидания, когда возле дворца ровным счетом ничего интересного не происходило. Входили и выходили чиновники, менялись евнухи на постах, сновали по двору слуги -- Топкапы, казалось, жил своей обычной жизнью, и лишь сдвоенные караулы дворцовой стражи недвусмысленно намекали, что не все ладно в имладонском султанате.
