— Вопросов не задавать, — закончил офицер свой «инструктаж».
Да она и не собиралась! Всем же с детства известно: вопросы может задавать только Служба Спокойствия, и не иначе.
Теперь Биру не представляла, где проходит маршрут бронемобиля. Порой он начинал петлять по каким-то улицам, порой долго ехал по прямой. Понять, в каком они оказались квартале, было совершенно невозможно.
Биру уже начинала задыхаться от страха и неизвестности, когда машина остановилась — резко и внезапно.
Никаких приглашающих жестов, никаких «иди за мной!» не последовало и на сей раз. Офицер вышел, и Биру послушно вышла вслед за ним — за своим личным номером, который сейчас был в кармане у службиста.
Квартал был незнакомым для нее. Но вполне типичным — и она сама жила примерно в таком же месте: двух-трехэтажные дома, выкрашенные в серый цвет, кое-где — надписи на стенах. «Хати — мутантка и рогатая свинья!» — машинально прочла Биру синие каракули на грязном фоне.
Ей и самой как-то случалось гонять от стен лавки детей, уже приготовившихся «украсить» стену примерно такими же росписями.
Странно было бы предполагать, что где-то здесь находится отделение Службы Спокойствия. Неужели они не следят за порядком в квартале?
Но офицер и двое его подчиненных невозмутимо шагали около домов, совершенно не обращая внимания на окружающую местность. На конвоируемую — тоже. Не сбежит. Куда же она теперь денется? Легче было бы ей голой сбежать.
«Мутантка…» Одно дело — когда такие вещи пишут дети по поводу какой-нибудь ябеды в школе. Совсем другое — если кого-то берет по подозрению Служба Спокойствия. Что делают с мутантами, никто доподлинно не знал. Знали иное — никто из них не возвращался. Позже к хозяину предприятия придут офицеры Службы Спокойствия, запрутся с ним в кабинете, будут о чем-то долго говорить. А потом окажется, что мутант никогда не работал там. Да и по своему адресу он никогда не жил. Его просто не было, и будет лучше всего никогда не упоминать его имени…
— Во двор, — проговорил офицер, обращаясь не к помощникам и не к конвоируемой Биру, а к пространству.
Дворик с парой чахлых деревьев показался совершенно ничем не примечательным. Ни указателей, ни табличек Биру не увидела. С виду все это можно было принять за самый обыкновенный жилой дом. Правда, сам дворик был обнесен металлическим забором, и проникнуть туда можно было только через ворота — но их никто не охранял.
Офицер толкнул дверь, за которой был темный коридор. И опять же — никакой охраны, никаких сотрудников Службы. Куда они ее ведут?!
Видимо, Биру слегка замешкалась, потому что офицер буркнул:
— Вперед, вопросов не задавать!
В комнате без окон горел слабый свет — источником была тусклая лампочка. Пара скамеек и стол — больше никаких предметов в этом узком каменном мешке не было. И то, что в комнате есть кто-то еще, Биру, чьи глаза не привыкли к полутьме, заметила не сразу.
— Доставлена согласно вашему приказанию! — отрапортовал офицер.
— Можешь идти, — раздался голос откуда-то из угла комнаты. Оказывается, там имелось еще и кресло, и его занимал человек, которого в тусклом свете Биру рассмотреть не могла. Но голос показался ей смутно знакомым. Где-то она его слышала прежде — и совсем недавно.
Где же…
— Можешь идти, — повторил человек, сидящий в кресле в углу.
И повернулся к Биру.
Только теперь она смогла его узнать. Это же был тот старик, который зачем-то заходил к ним в лавку дня три назад. Смешной такой старик — в сандалиях на босу ногу, как носят их самые нищие жители города, но вполне еще сносном костюме. Сносном, если бы не был таким засаленным. Низенький, с огромной окладистой бородой.
Что-то выспрашивал, высматривал, ничего не купил. Потом они с Ллеа еще посмеивались: мол, это разведчик, теперь к ним в лавку хлынут толпы нищих…
— Сомневаешься, что тебя взяли не просто так? — На лице старика появилась усмешка — почти зловещая в тусклом свете.
Биру ошеломленно молчала. Она готова была увидеть тут кого угодно, но не этого нищего старика, по чьей бороде можно было судить, что он ел вчера — и позавчера тоже. Он нисколько не изменился с тех пор. Да какое он имеет отношение к Службе Спокойствия?! А если…
Если ее зачем-то схватили мутанты, лишь притворившиеся сотрудниками Службы?! Что тогда?
Поскольку Биру молчала, ему пришлось продолжить.
— Садись! Так что, сомневаешься? Запомни — это опасная ересь. Просто так не берут никого. А уж тебя — совсем не просто так.
Кем бы этот старик ни казался, он здесь точно был главным. И перечить ему уж точно не следовало.
— Но за что? — Биру все же не выдержала, задала вопрос, на что на самом деле наверняка не имела права. Но уж больно нелепым, неприятным и в то же время вполне безобидным казался ей этот старик.
— А за то, — он усмехнулся, — за что почти всех таких, как ты. Читай! — В его руках оказались какие-то записи, которые до сей поры лежали в ящике стола.
«Особая комиссия Службы Спокойствия по нейтрализации, рассмотрев дело № Ди — 245-67-89 (в обиходном общении — Биру-Кеми), признает наличие генетической мутации, выразившейся в…» Дальше шли какие-то научные термины, которые она совершенно не поняла. Зато последняя строчка была абсолютно четкой и ясной: «Объект № Ди — 245-67-89 нейтрализован».
А потом шли личные номера — короткие, вероятно, троих членов комиссии, а также их персональные коды.
Биру подняла глаза на старика. Он, прищурившись, глядел на арестованную.
— Прочла? Запомни: тебя не существует. Уже не существует.
— Как? — только и произнесла она.
— А очень просто. — Старик пока что не думал прибегать к старому как мир приему «здесь вопросы задаю я». Больше того, он становился все более и более словоохотливым. — Ты знаешь, что такое нейтрализация? Вообще-то, существует два варианта — милосердный и не очень. В документе ничего не оговорено, значит, милосердный. Стандартная процедура: выстрел из разрядника и крематорий. Пепел пропадать тоже не должен. Твой, например, уже высыпан на поля — документ позавчерашний.
Он улыбнулся в бороду — и улыбка могла получиться почти дружеской, если бы не тонкие черты лица и колючий взгляд.
— Теперь все поняла? — Старик потянулся за документом.
Биру не поняла ничего и лишь помотала головой.
— Я… Я не мутант!
— Ты — еретичка. Ты усомнилась в Службе Спокойствия Тиада-Атум, Великого Никого. — Старик проговорил это без всякой злости. — Но это сейчас совершенно не важно. А важно, девочка, — он привстал, его лицо оказалось совсем рядом с ее, — важно то, что тебя нет. Вообще нет. Запомни это.
