— Ура!
— Ты чего орешь?
— Мне не надо будет рожать детей.
Пришел через Виктора впадать в ступор.
— Ну, как ты не понимаешь. Приедем домой поскребем по сусекам, пометем почему там надо мести и будет у нас внук…
— Несчастный гловоротый инвалид без рук и ног, — закончил Виктор.
— Зачем же уродов плодить? Нет, хорошенький такой внук, будешь его нянькать.
— И у кого из нас было психическое расстройство? — скептически спросил Виктор, — Это я смотрю все еще вопрос номер один. Идем, лиса.
— Кстати, я бы сейчас с удовольствием бы зохавала колобка.
— Тестоубийца! Пойдем, мой юный хищник, я покормлю тебя. Ёжики из фарша невинноубиенного агнца тебя устроят?
— Баранина? — скривилась я.
— То есть тельца, да. Прости.
— Телятина это вкусно.
— Пойдем, кровожадина.
— Что-то ты сегодня стал слишком много обзываться.
— Зато какое разнообразие. Я совсем не занудлив, не так ли? И не смей врать, что не так, я по улыбке вижу, что так.
— Уже поздно, — протянула я, когда мы шли к трамвайной остановке.
— И что ты предлагаешь?
— Я наверное домой поеду?
— И кто еще из нас зануда? Где в тебе дух авантюризма?
— Я могу сказать, где, но ты же принципиально не выносишь друных слов.
— Какая ты вредная! Твое дело! — он равнодушно пожал плечами и отвернулся к луне, которая все еще висела на небе, уже розовая, как июльское яблочко.
— Уговорил, — спустя неколько минут сказала я, — Остаюсь у тебя.
Виктор хмыкнул, нежно обнял меня и улыбнулся.
— Чего-то ты слишком довольна жизнью, для утра вторника, — мрачно спросил меня ван Чех. Мрачность была напускная. Доктор тренировался в построении зверских рож, для пугания входящих. Пока получалось не очень хорошо.
— Вот такая я зверушка, — улыбнулась я.
— Забавная, да, ничего не скажешь, — ван Чех сложил губки бантиком и внимательно меня изучал. — Я смотрю, Виктор у нас слишком за тебя боится.
— Что?
— Ну, застолбил, как говорится, чтобы злой доктор ван Чех на тебя не покусился. Но я-то не претендую, потому что сердце мое раз и навсегда отдано только одной женщине…, - патетически начал завывать доктор.
— И Имя ее — Работа.
— В точку, — ван Чех широко улыбнулся и прищелкнул пальцами, — Молодец, Брижит. Я вообще в восторге от всего почти, что ты делаешь.
— Тогда следующая моя мысль вам тоже понравится.
— Внимаю, — доктор сделал лицо джинна, который выслушивает желание повелителя лампы.
— Я считаю, что роман "N0" стоит выпустить в свет. Боюсь, что половина проблем дер Гертхе от того, что он хочет написать, но не может из-за фобии. Фобию преодолеть можно дав ему компьютер или ноутбук.
— Разрезную азбуку, — отрезал ван Чех. Он откинулся в кресле, положил ногу на ногу и плальцы составил шалашиком. На лице была мина крайнего скепсиса: одна соболиная бровь поднята выше другой. Глаза ничего, кроме скуки не выражали.
— Откуда я возьму для него ноутбук? Пользоваться большинством электрических приборов им запрещено. Работать на нем он должен под присмотром кого-либо. Я не знаю, что у него может там замкнуть. А, ну, как потащит его в ванную? И что тогда? Портить хорошую вещь? Ну, уж нет. Я понимаю, это могло бы быть интересным опытом, но я на него не пойду.
— Вы старый зануда.
— Ради тебя — хоть пасхальный кролик! — парировал ван Чех.
— То есть категорически нельзя?
— Ты можешь пустить слезу, и тогда мое хрупкое докторское сердце расстает и ты получишь мое благословение. Но ты не плакса, гордость не позволит тебе разрыдаться. Я настолько тебя раздражил, что ты бы и хотела заплакать да не можешь, не злись, моя хорошая, а то либо убьешь, либо обаяешь, чего доброго. Работа не простит мне измены! — все это великолепнейший доктор произнес интимным баском с совершенно невозмутимым видом. Я даже рассмеялась к концу его тирады.
— А если я одолжу ему свой?
— И будешь сидеть с ним сама, тогда я согласен. Но ты же не бросишь трех очаровательных барышень, которые снова жаждут тебя видеть?
— Не брошу.
— Вот и выкручивайся, как хочешь, — плотоядно улыбнулся ван Чех и хлопнул ручищей по столу, — Идем на обход.
Начали мы с палаты девицы ван Хутен. Она все так же сидела со своими кубиками.
— Она вообще спит?
— Спит и даже ест, — ответил ван Чех, — но молча и тщательно пережевывая. Все в одной и той же позе.
Я присела возле нее.
— Аглая, — позвала я. Ноль эмоций. А на что я расчитывала. Два кубика лежали рядом. Морозко в шубе. Я подошла к столу и принесла оставшиеся кубики, положила их рядом праильно, как оно и должно быть. Аглая, не глядя на меня отмахнула их рукой подальше.
Я положила два верно сложенных кубика рядом с картиной. Аглая заметила их и долго рассматривала. Затем обратила на меня свой вгляд, он был полон не то что недоверия, злобы. Я вторглась в ее пространство. Злоба, однако, быстро сменилась удивлением. Как я до этого додумалась, как смогла ей так помочь? К удивлению прибавилось отчаяние, она отпихнула от себя кубики, они раскатились, все смешалось. Кубики, что были в руках, она, как капризный ребенок метнула в меня, а потом в доктора.
Я как-то сразу завелась.
— Ты еще и кидаться будешь? — я подобрала кубик и запустила с обиды в Аглаю, он попал ей точно в лоб. Она некоторое время смотрела на меня, губы ее побелели от ярости, но затем она словно потеряла нить гневного внутреннего монолога. Лицо ее удивленно разгладилось, она посмотрела влево от себя потом вправо, окинула взглядом всю комнату, сфокусировалась на мне. Ошалело улыбнулась, но вдруг насторожилась. Она обернулась, увидела доктора и отползла от него подальше, даже забралась на кровать и стала тихонько поскуливать.
— Аглая, — позвала я, садясь рядом, но не прикасаясь к ней, — Ты слышишь меня? Если да, то хотя бы кивни.
Сквозь собственный писк, сжавшись в комочек она едва заметно мотнула головой.
— Тебе страшно?
В углу хмыкнул ван Чех. Аглая снова кивнула едва заметно.
— Что тебя пугает?
Ван Хутен истерично замотала головой и что-то замычала, потом резко бросилась к кубикам и собрала их. Хотя она и испытывала затруднения, но вскоре собрала картинку: Машенька в котомке у медведя.
— Не садись на пенек, не ешь пирожок, — тихо проговорила я.
Аглая смотрела на меня умоляюще, будто просила разгадать этот ребус, который она сама себе загадала и теперь не могла с ним справиться.
Я не понимала, как именно я должна разгадать его.
— Ты можешь сказать? — спросила я.
