Вблизи женщина выглядела плохо: то, что издали казалось прической, на самом деле было просто нечесаной копной волос, глаза прямо таки сияли безумием и очарования им оно не придавало, вокруг них, к тому же, залегла сетка глубоких морщин, пальцы были искривлены какой-то болезнью. В целом она производила впечатление злобной сумасшедшей даже больше, чем когда мы встретились в первый раз. Только черное платье из нежного бархата с глубоким вырезом и позолоченным корсетом было красивым, но оно ей не шло.
— Зачем я здесь?
— Уж точно не для того, чтобы я тебе отвечала! Много чести!
Она широким шагом подошла ко мне, подняла палочку и что-то прошептала. Я приготовилась умирать, без вариантов.
Но случилось что-то такое, чего я ожидать не могла. Мой бирюзовый костюм исчез и на мне, в одно мгновение, оказалось струящееся серебряное платье: длинное, с разрезом до колена, открытой спиной, отделкой какими-то светящимися камнями по линии груди и прозрачными рукавами из черного шифона. Общего впечатления я описать не могу, зеркала мне любезная Бэлла не нашептала. Последними были наколдованы туфли на тончайшей шпильке. Ну прямо крестная фея! Было бы весело, если бы не было так жутко. Воздух буквально наэлектризовался моими страхами.
— Что у тебя на голове? Мама не учила тебя расчесываться? Ха-ха-ха…— ведьма хрипло захохотала. И что смешного? За своими волосами смотрела бы!
— Прекрати! — мне надоело бояться.
— Ну ладно, не буду, — подозрительно легко согласилась Бэлла. — Вот, держи!
Она достала откуда-то маленькую колдографию и протянула мне со словами:
— От Лорда!
Моё сердце ухнуло и замерло, дыхание остановилось, а в животе разлился арктический холод. На фото были мои мама и папа — в беседке возле одноэтажного бунгало под Сиднеем, счастливые и беззаботные. Еще сильнее самого факта обнаружения родителей меня поразил животик, который мать безуспешно пыталась скрыть под широкой белой блузой. Надеюсь, если родится девочка, то её не назовут Гермионой…
Белла ходила вокруг меня и махала палочкой, поправляя мою прическу до тех пор, пока результат её не удовлетворил.
— Всё готово! — и ушла.
Я стояла и смотрела на колдографию, не в силах вымолвить ни слова. Моё оцепенение прервал вопрос, заданный тем, кого ненавидеть сильнее было уже невозможно — Волдемортом.
— Милая картинка, не так ли? — я не слышала его шагов, видимо он уже несколько минут стоял за моей спиной, пока я разглядывала счастливые лица родных. — Я выбрал лучшую. Фотограф был не слишком профессионален, но, смею надеяться, вы остались довольны. Учтите, что фото изначально предназначалось другому человеку, мисс Грейнджер. Но вы сегодня так ярко напомнили о собственном существовании, что так и быть, уговорили — дарю!
Я смотрела прямо на это чудовище, слушала его слова, чувствовала его терпкий запах, кожей ощущала окружавшую его темную магию, но все равно не могла поверить, что нахожусь здесь, с ним, да еще и наедине. Абсурд!
— Что со мной будет?
— Что вы все заладили: «Что со мной будет, что со мной будет…»! Ничего не будет. Всего лишь послужите неким благородным начинаниям, которые так близки вашему гриффиндорскому духу. Разве ужасно? — Лорд издевался и получал от этого удовольствие.
— Каким?
— Ну, например равноправию, справедливости или… — он слегка закатил глаза к потолку, делая вид, что вспоминает, какие еще начинания можно назвать благородными. — Как насчет семейных ценностей? Или спасения целой ветви небезызвестного нам рода, с которым вы так жаждете породниться?
Конечно, я все понимала: и про родителей, и про Уизли, и про то, что теперь я в его власти, но дальнейшие события до сих пор кажутся мне сном.
— Вы сегодня будете помолвлены.
— С Роном? — мозги работать отказывались, не спорю.
— С кем?! Чему может послужить этот ржавый слизняк? — в его голосе сквозило неподдельное возмущение. — Побойтесь меня разочаровывать, мисс Грейнджер! Вы создадите крепкую семью с Люциусом Малфоем и ни с кем другим! Общественность только «за», не волнуйтесь на этот счет.
Как раз общественное мнение меня не интересовало вовсе. Земля собралась уходить из-под ног, перед глазами стояли уже два Лорда, а к горлу подступила тошнота. Погрузиться в спасительное для рассудка забытье мне не дал сам виновник моего состояния, схватив меня за руку. Где-то на задворках сознания я отметила, что для змееподобного, ладонь у него очень даже теплая, что весьма странно…
А я еще тревожилась про какую-то смену эпох! Тут собственный мир не то что катился ко всем чертям, а уже устроился у них там и чаек попивает!
Тем временем цепкая рука врага тащила меня в одно из смежных помещений, которых я насчитала целых пять. Перед дверью одного из них Лорд резко остановился и я, по инерции, больно ударилась о его спину. Преграда никак не отреагировала, занятая неприкрытым проникновением в мой разум. Голова готова была вот-вот взорваться, а воспоминания замелькали в ней словно слайды, начиная с самого детства и заканчивая сегодняшним днем. Я пережила заново все, что только помнила. До боли отчетливо стало ясно, что поражение не подходило мне точно так же, как и Малфой в роли мужа! Но пытка прошлым длилась лишь мгновения.
Секундой позже, чуть поколебавшись, Риддл тихо озвучил свое видение ситуации, мне не понятное:
— В жизни приходится выбирать между скукой и страданием. Выбор в пользу последнего за тебя сделаю я.
До самой смерти не забуду его слова.
Первым, кого я увидела, когда Лорд сделал шаг в сторону от двери, являя присутствующим меня, был именно Люциус Малфой. Он стоял, тяжело опираясь на трость, возле точно такого же круглого столика, что и в предыдущем помещении. В руках у него был большой широкий бокал на низкой ножке с чем-то, напоминающим по цвету коньяк. Мужчина медленно и без особой охоты повернулся лицом к Лорду, откинул свои длинные белые волосы за плечи и выпрямился, гордо вскинув подбородок навстречу неизбежному.
Волдеморт небрежно махнул рукой на Люциуса:
— Ну-ну, друг мой! Не стоит так сильно противиться, эта женитьба в интересах Британии! Ну и наших, разумеется.
Я старалась не дышать и не двигаться, но предательская дрожь все никак не унималась, а только становилась сильнее — пришлось крепко обхватить себя руками. Это не помогло, и уже не только я услышала стук собственных зубов. На меня уставились три пары глаз.
