Там, где медные подпорки сходились, был подвешен небольшой котелок. Под ним на тонких цепочках висело блюдо еще меньшего диаметра. В этом блюде горел огонь, испускавший то рубиново-красный, то золотистый, то изумрудно-зеленый дым, уносившийся по морскому ветру. Подобравшись поближе, Керин заметил, что котелок на две трети полон воды. И котелок, и блюдо под ним раскачивались в такт судну.
Керин увидел, как женщина положила на котелок соломинку, выкрашенную с одного конца красным. Смотрел на это и капитан Гуврака. На своем примитивном мальванском юноша спросил, показывая пальцем:
— Что это?
— Тсс-с! — зашипел капитан. — Магия.
Женщина запела на языке, неизвестном Керину. Под ее пение соломинка стала медленно вращаться, пока красный конец не остановился, указывая на порт. Поколебавшись еще немного, соломинка окончательно заняла это положение; тогда капитан Гуврака громко отдал команду рулевому. Керину удалось уловить мальванское слово, обозначающее «направо»; и в самом деле, «Яркая Рыбка» легла на правый борт.
Гуврака усмехнулся в свою пышную черную бороду:
— То, что ты видишь, — магия, мастер Керин. Джанджи вызывает своего бира — духа-хранителя, как бы ты выразился, — чтобы тот заставил соломинку указывать на север. Мы идем на зюйд-вест-вест. Она мой лоцман. Она состоит в Гильдии Салиморских Лоцманов. — Капитан взглянул на желто-зеленый вечерний отблеск на небе. — Пора ужинать. Пошли.
* * *
Усевшись на подушке на полу капитанской каюты, Керин попытался скрестить ноги, как сделали капитан Гуврака и лоцманша Джанджи. Привычка к стульям мало этому способствовала, но он как мог скрывал, что испытывает неудобство.
В каюту босиком вошел коричневый человек с тазиком, кувшином и полотенцами. Он полил на руки сотрапезникам, стараясь не пролить воды мимо тазика, а затем раздал полотенца. Затем он бесшумно удалился и вернулся уже с тремя металлическими кружками и бутылкой, из которой и наполнил все кружки. Забрав полотенца, он снова покинул каюту. Гуврака поднял свою кружку:
— За успех твоего путешествия, мастер Керин, какова бы ни была его цель!
— Благодарю, — ответил Керин. Напиток пился легко, но был куда крепче любого вина. — Капитан, со слов брата я знаю, что мальванцы не пьют алкоголя. Во дворце в Тримандилане ему подносили только фруктовый сок.
Гуврака покачал указательным пальцем:
— Это ты про строгие мальванские секты слышал. А мы, моряки, не так... гм... как бы сказать? — не такие святоши. Раз мы принадлежим к одной из низших каст, что мы теряем, если немного повеселимся — к примеру, вот этого тари попьем? Да смотри, до дна!
Когда все выпили еще по три кружки, лоцманша Джанджи спросила:
— Мастер Керин, расскажи нам, что за цель твоего путешествия.
Керин заговорил — крепкий напиток развязал ему язык:
— Я отправляюсь в Куромон, чтобы выведать секрет куромонского часового механизма.
— Что это? — в один голос спросили оба, а Гуврака добавил:
— Может, это такая штука, чтобы часовых снимать, когда, к примеру, из тюрьмы бежишь?
— Нет, нет. Этот механизм регулирует скорость движения часов, чтобы полдень на них каждый день совпадал с полднем по солнцу. Я и мои братья, сыновья Эвора, делаем и продаем часы. Мой брат Джориан кое-что новое в часах изобрел, но совершенной регулировки ему не удалось добиться...
И Керин так и болтал, пока не принесли ужин. Когда набитый рот остановил поток его речи, он услышал тоненький голосок:
— Мастер Керин, ты слишком разболтался! Будь поосторожнее!
Внезапно осознав, насколько неразумно он себя повел, Керин продолжал есть, ни произнося ни слова, пока Джанджи не спросила:
— А способами навигации вы тоже занимаетесь?
— С чего бы? Совсем нет. Я и на корабле-то никогда раньше не бывал, и твое колдовство мне в новинку. Я слышал, правда, что в Швении есть что-то вроде кристалла... А почему ты спрашиваешь?
— Да так, мне любопытно, потому что я этим делом сама занимаюсь. А как тебе наша еда?
— Просто отличная! — ответил юноша. Хотя на самом деле вегетарианское блюдо не вызывало у него восторга. Он вовремя вспомнил о наставлениях Джориана: при любой возможности льстить хозяевам.
* * *
Дни шли за днями, Керин привык к однообразию жизни на корабле. Он вставал, ел, делал упражнения, смотрел на работу матросов, узнавал кое-что о том, как устроена «Яркая Рыбка», практиковался в мальванском, учил немного салиморский язык с помощью Джанджи, а затем снова ложился спать. На второй день плавания Белинка сообщила ему:
— Хи-хи-хи, мастер Керин, эта коричневая женщина капитану Гувраке не только лоцманшей служит!
— Ты хочешь сказать, что она...
— Именно это я и хочу сказать. По ночам она отправляется в его каюту. Ее бира это очень забавляет, потому что капитана ждут в Эккандере его две законные жены. Он говорит, что...
— Кто говорит?
— Вир, дух-хранитель. Он говорит, что они обе страшно ревнивы, хотя друг к другу и не ревнуют. Если они прознают про Джанджи, лучше капитану не жить! Но мне предчувствие говорит, что Джанджи следует опасаться! Вир утверждает, что все салиморские лоцманши — ведьмы.
Керин пожал плечами:
— Семейная жизнь Гувраки меня не касается.
Но Белинка продолжала пищать:
— Виру кажется странным, что в Новарии можно жениться только на одной женщине. Он думает, что из-за этого в местностях, где число мужчин и женщин не равно, кому-то приходится оставаться в одиночестве.
— Может, он и прав, — ответил Керин.
* * *
В Янарете Керин решил провести день на берегу, среди пестрой толпы, болтающей на самых разных языках. Когда он вернулся на «Яркую Рыбку», то увидел незнакомого человека — ростом и сложением похожего на него самого, — который о чем-то беседовал на палубе с капитаном Гувракой. Керин подошел поближе, и тут незнакомец обернулся. Он был примерно того же возраста, что и юноша; его костюм состоял из красного с желтым тюрбана, белой куртки со множеством пуговиц и туфель, носы которых загибались кверху. Приглядевшись, Керин с удивлением обнаружил, что, если не обращать внимания на более темный оттенок волос, бороды и кожи, незнакомец был очень похож на него, Керина.
— А, мастер Керин! — сказал Гуврака. — Познакомься с новым пассажиром, мастером Рао. Как и ты, он направляется в Кватну, а оттуда, с помощью богов, и в Куромон. Он займет вторую пассажирскую кабину.
— Рад познакомиться, — сказал Керин на нескладном мальванском и машинально протянул руку. Вместо того чтобы пожать ее, незнакомец сложил ладони вместе и поклонился:
— Я тоже рад знакомству. Я вижу, что ты говоришь на моем языке.
