— Я что, о себе пекусь?! — возмутился Егор. — Я, между прочим, не наживаю себе врагов на каждом шагу!
— А о себе я сам позабочусь. К тому же у меня есть ты, не так ли? — усмехнулся Родион. — Или в свете грядущей схватки мой Страж решил поджать хвост и сигануть в кусты?
— Я могу расшвырять в коридоре полдюжины поклонников, желающих пожать тебе руку, но если за нас возьмутся всерьез, хреновым я окажусь Стражем!
— взмолился Егор. — Ты же знаешь, на что я способен, а на что нет! Я же не супермен!
Родион поджал губы, покачал головой, нахмурившись, но вдруг весело улыбнулся:
— Не паникуй ты раньше времени! Справимся…
— Справимся? С Кошарским и его Гильдией?! Вдвоем?!
— Если боишься, можешь не участвовать, — пожал плечами Родион.
— А если они завтра же…
Родион недовольно поморщился и погрозил Егору пальцем:
— Слушай, Егорка, не доставай меня. Когда ты, наконец, научишься решать проблемы по мере их возникновения? Или это тебе категорически не по силам?
— А ты считаешь, что проблема еще не возникла?
— Как только это случится, я тебе сообщу! — рявкнул Родион. Потом озабоченно глянул, убеждаясь в воспитательной силе своего голоса, и уже спокойнее добавил: — Не суетись…
Егор в отчаянии всплеснул руками:
— Родька, но надо же просчитать возможные последствия…
— Сказано тебе — не суетись! — отрезал Родион. — Что ты на меня нажимаешь? Я не сую голову в песок на пустом месте!
— Ага! На пустом месте? Ты что, будешь утверждать, что Кошарский пустое место?!
— Буду, — кивнул Родион. — Жаль, что мы сейчас не на Невском в час пик. Я бы мог показать тебе один фокус, на который способен практически каждый, только с разной результативностью. Я созвал бы толпу человек в пятьсот, рассказал бы им пару баек о дружбе и любви, а на прощание заявил бы, что к вечеру все мои слушатели скоропостижно умрут, — Родион зловеще усмехнулся и добавил: — Готов спорить, что среди пятисот слушателей пара трупов к вечеру была бы обеспечена.
— Да? Допустим. И что же?
— А то, что у Кошарского трупов было бы около десятка. Все зависит от степени внушаемости конкретного человека и от актерских способностей внушающего. Сплошные естественные факторы и никакого мошенничества, пояснил Родион. — Кошарский всего лишь хороший актер, на которого клюет достаточный процент гипнабельных личностей, и только…
Родион замолчал и рассеянно провел рукой по лицу. Казалось, что от разговора с братом он устал куда больше, чем от изощренной перепалки с председателем Гильдии.
— Да пусть они там все бездари, пусть… — нехотя согласился Егор, хотя красноречие брата ни в чем его не убедило. — Даже распоследнее ничтожество и то не станет терпеть выходки молокососа-фокусника! Ты одним махом нажил себе десяток врагов! Да что там десяток! Завтра вся Гильдия, какая бы она ни была беспомощная, закипит!
Родион помолчал, шевельнулся и вдруг тихо рассмеялся:
— Пусть закипит… Лизать Кошарскому задницу я не буду. Не любитель.
— Дать бы тебе по шее… — растерянно вздохнул Егор.
— Не надо по шее. Лучше дай лапу, — проговорил Родион и жадно вцепился в протянутую ладонь холодными, чуть дрожащими руками. Через минуту он разжал руки и отвернулся.
— Чудной ты у меня, кудесник… — вздохнул Егор и взял брата за плечо.
— Поехали домой, хватит на сегодня экспериментов. А то еще, чего доброго, знаменитого телекинетика Березина и вовсе сглазят в этом нехорошем месте, напичканном одними бездарями… Поехали домой, Родька!
— Дяденьки бизнесмены! — осипший детский голос зазвучал совсем рядом. Родион резко вздрогнул и оглянулся, и лицо его сразу же перекосила брезгливая гримаса.
Егор повернулся и увидел мальчишку лет пятнадцати, худого, в непомерно большой куртке и туго натянутой шапочке со свалявшимся помпоном. На висках и грязной шее пацана чуть ли не комья чернозема висели.
— Дяденьки бизнесмены! — бомжонок звучно шмыгнул сопливым носом и провел по губам перепачканным кулаком. — Подайте на хлеб, дяденьки, с утра ничего не ел!..
Родион поежился, бросил сквозь зубы:
— Пошел прочь отсюда! — и отвернулся к реке.
Мальчишка настороженно замер, но не ушел, а с надеждой уставился на Егора
Егор вынул из нагрудного кармана купюру и, вскользь подумав, что малец, скорее всего, если и успеет купить что-нибудь для себя, то это будет не хлеб, а сигареты, двумя пальцами протянул деньги мальчишке.
Тот завороженно смотрел, но не на деньги, а в лицо Егору, но потом очнулся, подхватил подачку и стремительно помчался по набережной, спеша удалиться на безопасное расстояние от двух странных дяденек.
— Делать тебе нечего, — проворчал Родион.
— А тебе что, жаль каких-то крох? — удивился Егор.
— Ты хоть видел, кому давал? — брезгливо пожал плечами Родион. — На редкость противный замарашка. Он что вообразил? Что чем грязнее его руки, тем он скорее разжалобит дяденьку бизнесмена? Так он думает, да?..
— Он никак не думает, — устало возразил Егор. — Он живет в люке.
— Даже живя в люке, можно найти воду, чтобы умыться и не вызывать своим видом тошноту у тех, у кого просишь на хлеб, — отрезал Родион. Неужели он не понимает, что противен?
— Ему до сих пор никто не сказал о том, что он противен, а сам он еще слишком глуп, чтобы понять, почему от него шарахаются прилично одетые люди… — со вздохом сказал Егор. — Пока он просто не придает этому значения.
Родион задумчиво взглянул вслед убежавшему пацану, потом перевел взгляд на Егора и сухо заметил:
— Ну конечно, ты у нас хоть и бестолковый, но такой душевный парень, а я такой-сякой нехороший, придираюсь ко всяким мелочам…
Егор проглотил и это, промолчал, считая, что инцидент исчерпан, но Родион вдруг сорвался на крик:
— Знаю, знаю: этот шкет — святая простота, над ним надо умильно сюсюкать!
А я — бессердечный зажравшийся злыдень! Да?!!..
— Что ты разошелся? — изумился Егор. — Прекрати! Ты орешь на всю улицу!
— Хочу и ору! — огрызнулся брат. — Все, Егор, я валюсь с ног. Поехали домой!
Он с силой рванул дверцу, забрался на сидение, заерзал, остервенело поддергивая длинные полы пальто. Потом вдруг откинулся на спинку и затих.
Егор послушно занял свое место и повел машину по опустевшим ночным улицам. Родион полулежал, откинувшись и прикрыв глаза, и за всю дорогу не произнес ни слова.
Машина въехала под узкую арку в страшноватый двор-колодец и заняла свое место между мусорным бачком и подъездом с кодовым замком на обитой дерматином двери. Фары, осветив напоследок кривые надписи на стене, погасли. Егор тронул Родиона за колено, и когда тот встрепенулся, Егор отметил, что глаза брата стали совсем измученными. Стойко продержаться во враждебном окружении, а потом извести себя на какой-нибудь ерунде — это было как раз в репертуаре его светлости.
