К вечеру, когда спал дневной зной и караван готовился встать на ночевку их снова атаковали. И лишь благодаря самоотверженности шемитов и храбрости хауранцев грабителей удалось отбросить. Но этот бой стал началом гибели каравана на его кровавом пути.
Разбойники пошли на крайние меры. Разделившись, они продолжали терзать набегами караван, довольствуясь короткими стычками. Второй отряд ушел вперед и отравил источники воды на расстоянии трех дней пути — неслыханное и самое ужасное преступление, по мнению жителей пустыни. Такими подлыми способами ведут войны только захватчики, и нередко сами становятся жертвами своей недальновидности. На долю караванщиков выпали тяжкие испытания.
Конан еще после первой же схватки с разбойниками глубоко задумался над случившимся. Он никогда не слышал о шемитских шайках, никогда не слышал о том, чтобы шемиты с такой яростью дрались друг с другом. И то, с каким упорством преследовали они караван, отравленные колодцы, наконец, — все наводило варвара на странные мысли.
Поведение преследователей удивляло и беспокоило киммерийца. Грабители не старались захватить добычу, они пытались уничтожить караван, остановить любой ценой, не дать уйти… Нет, это не простые разбойники! Но кто же тогда?
Он пробовал делиться своими мыслями с Варухом и Меровой, но ничего нового от них не узнал. Однако вряд ли киммериец дожил бы до своих лет, если бы жизнь не научила его разбираться в людях. Шемит не слишком умело скрывал свою озабоченность, посмеивался над подозрениями варвара и всякий раз уводил разговор в сторону, а женский арсенал принцессы был так богат и разнообразен… Против нежности и ласк Конан не возражал, но неотвязное беспокойство покидало варвара лишь на время.
Варух дал приказ оставить торный путь, и караван, повернув на юго-восток, углубился в пустыню. Конан счел это настоящим безумием, но к великому удивлению киммерийца, оказалось, что шемиты хорошо знают дорогу и все источники воды наперечет, чего нельзя было сказать о преследователях. Для них этот маневр явился полной неожиданностью. Постоянные набеги на караван стали реже, целыми днями разбойники рыскали по пустыне в поисках воды. Но эти редкие атаки становились все продолжительнее, яростней и кровопролитнее. Человеческих рук не хватало ни для ухода за животными, ни для того чтобы держать мечи и луки. Все устали и просто валились с ног, и даже верные своему слову хауранцы открыто начали роптать.
Чем дальше уходил караван, тем яснее становилось варвару, что идут они вовсе не в Туран и тем более не в Замбулу. Даже вынужденно, ни один человек, будучи в здравом рассудке, не стал бы давать такой крюк. Там впереди были горы — такие далекие и гиблые места, что люди боялись говорить о них вслух. Но не это беспокоило киммерийца. Он чувствовал, что шемиты что-то скрывают, и упорно не хотят выдавать своих тайн. Конан был не из тех, кто любит совать нос в чужие секреты, но не мог терпеть лжи, ложь — первый шаг на пути к предательству. Конечно, тяжелая седельная сумка, набитая доверху мелодично звенящим серебром, весьма веский довод в пользу того, чтобы держать язык за зубами, но быть куклой в чужих руках, киммериец не привык. В конце концов, он каждый день рискует своей жизнью, а это дает ему право знать правду!
Разбойники напали под утро. Выкатившееся из-за барханов солнце било защитникам лагеря прямо в глаза, и не давало вести прицельную стрельбу. В дело пошли мечи и кинжалы. Казалось, бандиты бросили на караван все свои силы. Их было так много, что в один миг они захлестнули весь лагерь, и вся оборона шемитов распалась на отдельные участки ожесточенного сопротивления.
Люди с самозабвением резали друг друга на куски. Тысячелетняя пустыня со страхом внимала ревущему шуму битвы, который распугал всех змей и скорпионов на много лиг вокруг. Горячие белые пески покраснели от изобилия пролитой крови.
Караванщики дрались отчаянно и умирали один за другим, под натиском превосходящего их противника. Даже лошади заразились безумием людей, кусая и давя копытами всех, кто только попадался у них на пути, не разбирая своих и чужих.
Конан тоже рубил и колол, пока вдруг неожиданно не остался совсем один среди стонущих изувеченных людей, корчащихся на песке. Он издал свой боевой клич, и вызов был услышан. От ближайшей группы намертво сцепившихся воинов отделился огромный шемит в разодранном халате и с громким криком бросился на киммерийца. Глаза разбойника налились кровью, изо рта текла пена и падала ему на голую грудь, разорванные полы халата, словно крылья, развивались за его широкой спиной.
Варвар отступил в сторону и нанес рубящий удар в незащищенный живот шемита. С захлебывающимся стоном разбойник перелетел через меч и неподвижно рухнул у ног киммерийца.
Следующих двоих Конан просто скосил, как траву, и замер с поднятым над головой окровавленным мечом, готовый отразить новую атаку.
Но охотников помериться с варваром силой больше не нашлось.
К великому изумлению и разочарованию киммерийца бандиты спешно отступали.
Они так торопились спастись, что готовы были бежать пешком, забыв о лошадях, которых во множестве бродило по разоренному лагерю. Но их никто не собирался преследовать, даже воинственные хауранцы. Немногие оставшиеся в живых защитники просто попадали на песок от усталости и бесчисленных ран.
Конан увидел Мерову, склонившуюся над окровавленным телом Варуха и поспешил к ним. — Жив? — еще издали спросил варвар. Варух с трудом приоткрыл один глаз и посмотрел на киммерийца, вторая половина лица была превращена в ужасное месиво. Шемит счастливо улыбался.
В это время призывно запел Товий, собирая верующих на утреннюю молитву. Шатаясь, превратившиеся в тени люди, потянулись к жрецу. Четверо подняли Варуха на руки и понесли с собой.
С ними ушла и принцесса, лишь раз оглянувшись на Конана через плечо.
Хауранцы тоже зашевелились и занялись привычным грабежом. Они не резали больше больших пальцев с рук убитых врагов, на шнурках уже не оставалось свободного места.
Киммериец подошел к сваленным в кучу тюкам с товаром. Здесь битва кипела с особой силой, тела павших громоздились друг на друга стеной. Конан видел с какой лютой ненавистью дрались за мешки разбойники и с каким упорством защищали свой груз караванщики, преимущественно шемиты. Варвар долго смотрел на тюки и, наконец, решился.
Коротко блеснул меч, и сталь распорола холщовую ткань вместе с опутавшими тюк веревками. Из рваной прорехи хлынул серым потоком песок.
Конан подставил под струю раскрытую ладонь и, набрав целую пригоршню серого вещества, поднес его поближе к глазам. То, что это была не соль, варвар увидел сразу.
