Низкий полутемный коридор, тянущиеся вдоль пола трубы – гнездо «Живых» располагалось в подвале. Грай шел, скользя взглядом по намалеванным прямо на бетонных стенах лозунгам: «Будь собой!», «Порви цепи сна!», «Живи сейчас!». Странное ощущение – как родная квартира после долгой отлучки: вроде, все свое, знакомое, и в то же время чужое.
Зря пришел. Грай тряхнул головой, отгоняя неприятные мысли. Все равно больше некуда. В пустую берлогу, за месяц заросшую пылью? К родителям? Он невесело хмыкнул. Интересно, помнят еще, что когда-то у них был сын? Плевать! Уж здесь-то ему точно будут рады!
В комнате, похожей на школьный класс – ряды парт, стол учителя, даже унылая черная доска на стене, – было тесно. Люди стояли в проходах, подпирали стены, по трое теснились на стульях. Седой как лунь старик, стоя у доски, негромко вещал хорошо поставленным голосом:
– …наша главная задача! Добившись того, чтобы паника захлестнула толпу, мы достигнем своей цели. Дальше стадо сделает все само!
Грай вошел, и все головы, как подсолнухи к солнцу, стали поворачиваться к нему. Он криво улыбнулся и хотел тихонько прислониться к стенке, но старик уже заметил гостя:
– Здравствуй, брат!
Грай неловко кивнул:
– Здравствуй, отец! Я…
– Не говори ничего! – перебил Учитель. – Каждый сам хозяин себе и времени своему! Ты пришел – значит, в сердце твоем есть место нашему делу! Мы рады приветствовать тебя и принять помощь твою в исполнении наших замыслов!
Грай решил, что объяснять что-то сейчас, перед толпой внимательных слушателей, все равно нет смысла. Он еще раз виновато улыбнулся и замер, скрестив руки на груди.
– Да, вовремя ты появился. Вовремя!
Учитель, отец Элин, хмурился, нервно постукивая пальцами по столешнице. Грай помедлил, оглянулся на дверь – последний из братьев аккуратно прикрыл ее за собой – и тоже опустился на стул.
– Я не смогу… завтра, – Грай старательно смотрел в пол. – Так получилось.
– Да? – старик поджал тонкие губы, вздохнул. – А я обрадовался, когда ты пришел. Ладно, все поправимо. Отработаешь смену в больнице, и дело с концом. А завтра…
– Нет. Прости, Эл.
– Жаль. Ты знаешь, как я к тебе относился. После всего, что я… что мы для тебя сделали… Ты пропадаешь на полгода! Потом приходишь только затем, чтобы сказать, что не можешь?!
– У меня были дела, – упрямо произнес Грай.
– Знаю я твои дела. Гоняешься за тенями, губишь себя в Темном! Тьфу!
– Мне нужно на что-то жить!
– Разве мы мало давали тебе? Ты был голоден? Раздет? Тебя приняли, как сына! Впрочем, тебе не впервой предавать родителей…
– Прекрати! – Грай вскочил, и стул отлетел в сторону.
Старик не вздрогнул, не отвел глаза:
– Ты знаешь, что я говорю правду, Грай. Эта правда жжет тебя, как огонь. И будет жечь. До тех пор, пока не примешь себя таким, какой ты есть. Пока не перестанешь гоняться за призраком, за химерой!
– Хватит! Мне-то ты можешь не читать проповедей, Эл?! Я знаю наизусть все, что ты скажешь! Будь живым, слушай свое сердце, иди за судьбой… Это все чушь! Я уже не мальчишка, пойми!
– Мы не в игры играем…
– Хватит, – устало перебил Грай. – Я просто пришел… Не знаю, зачем я пришел. Мне некуда пойти. А здесь когда-то был мой дом. Я думал… Неважно.
Он повернулся, чтобы уйти. Властный голос Элина догнал его уже возле двери:
– Подожди! – Старик помолчал и закончил совсем тихо: – Оставайся. Здесь всегда будет твой дом. Ты знаешь это, не так ли?
– Да, – Грай кивнул, не поворачиваясь. – Прости меня, отец. Я так устал…
* * *
Трава пробивается сквозь асфальт. Серая, ломкая, она чуть слышно хрустит под ногами. Только этот звук нарушает мертвую тишину Города. Парень идет по растрескавшемуся тротуару – здесь нет машин, но он все равно идет по тротуару – и беззвучно шевелит губами. Он слышит музыку. Внутри себя. Музыку Темного…
* * *
Фолк проснулся к ужину, отдохнувший и довольный. Наскоро похлебал борща с ломтем черного хлеба, щедро натертого чесноком. Мать смотрела, как он надевает чистую рубашку, втирает в жесткие волосы гель, чтобы модно торчали, не хуже, чем у городских. Ритмичная музыка с летней площадки клуба растекалась в сладком, словно мед, июньском воздухе над поселком.
– Сынок, не пей там много, – заискивающе попросила мать. – Когда вернешься?
– Ложись, не жди меня.
Что он, ребенок, что ли? Достала ее забота. Жизнь налаживалась, денег хватало. Фолк начинал подумывать о том, чтобы перебраться к Ивке. Его держало только одно – Ник. Мать ни за что не отпустит сосунка. А без него никак.
Никел, подперев голову руками, читал новую книжку с яркими картинками, «Приключения Зоркого Рыцаря в Мире цепей». Рядом лежал подарок – конструктор из тысячи мелких деталек – можно собрать автомобиль, самолет или трехмачтовый корабль.
– Даже не открыл? Я думал, ты о таком давно мечтал. Не понравилось?
– Мечтал… Только у меня голова сильно болит.
– Что-то он совсем квелый, – кивнула мама. – На солнце перегрелся, что ли?
Фолк потрепал брата по волосам:
– Ложись сегодня пораньше. А завтра вместе соберем, хочешь?
– Угу, – повеселел братишка. – Давай машину!
Для такого сокровища, как Ник, ничего не жалко.
Если дело пойдет, то через несколько лет он купит братишке к Последнему Дню Детства настоящую тачку.
Мать все не хотела его отпускать. Схватила за рукав:
– Как на работе?
– Все отлично. А, забыл… – Фолк открыл сумку и достал несколько плотных пачек, перетянутых резинками. Одну кинул на стол. – Вот, на хозяйство.
– Фолли, спасибо, но тут так много… Чем же вы с Шолто занимаетесь?
– Я уже говорил. Кому крышу надо перекрыть, кому проводку починить или технику какую. Шолто в этом мастак, – Фолк поглядывал на часы. Друг уже наверняка в клубе – договорились встретиться в девять. Фолку не терпелось убраться из дому, выпить пива с пацанами, потрындеть про городскую жизнь и встретиться с Ивкой. – Огороды копаем, печи кладем, заборы поправляем, дома строим. Да мало ли…
– Неужели за это такие большие деньги платят?
– Платят, мам, а как же…
Все придумал Шолто. Головастый! Он находил баклана при деньгах. Пас несколько дней, знакомился, прощупывал, находил слабину. А потом за дело принимался Фолк и с клиентами особо не церемонился. Обычно трусливые бакланы сдавались без боя, но иногда приходилось объяснять клиентам, что никакие деньги и драгоценности не стоят того, чтобы из-за них чалиться в Темном. Ничего серьезного, по мелочи. Но и мелочи имеют обыкновение накапливаться. Тогда «гастроли» заканчивались пораньше, и они возвращались домой «отдыхать».
