– Это что, селенит? – Наконец изрек Берекрерон, постучав пальцем по металлу.
И Гейс ощутил повторный удар. Селенит являлся безумно дорогим, запрещенным к вывозу металлом, потому как при транспортировке по космосу он мог повести себя абсолютно непредсказуемо, вплоть до полного искажения силовых полей корабля и как следствие – неминуемой катастрофе… А уж какие грандиозные санкции применялись в отношении компаний и пилотов, рискнувших заняться транспортировкой селенита и говорить не стоило…
– Ну что вы, какой же это селенит, – ответил Мантий-Мукоделис, брат Эхатештамп по-прежнему стоял чуть позади за его левым плечом, но руки его были спокойно сложены на груди. Если бы не тяжелый взгляд, прикованный к Гейсу, пилот мог бы поклясться, что палец-лезвие ему привиделся. – Это обычный поделочный металл, имеющий цветовое сходство с селенитом. Вы сомневаетесь?
Берекрерон крутил в руках книгу и сомневался.
– Это книга кулинарных рецептов, – пожелал развеять его сомнения Мантий-Мукоделис. – И я дал ее почитать нашему пилоту. Будь обложка селенитовой, разве я поступил бы так? Разве допустил, чтобы она попалась на глаза посторонним?
Патрульный подумал, полистал страницы, просмотрел парочку рецептов, затем закрыл книгу и положил обратно на пульт.
– В конце-концов, – сказал Берекрерон, обращаясь ко всей троице, – если вы все-таки надумали перевозить селенит, то все проблемы, последующие за этой акцией, будут сугубо вашими проблемами. И все равно селенит обнаружат при обязательном досмотре корабля и грузов при приземлении на Генферу. Если вам, конечно, повезет туда долететь.
На этой ободряющей ноте, он распрощался и покинул борт «Антарагона».
Руки Гейса слегка подрагивали, когда он снимал системы корабля с торможения и восстанавливал заданный курс, горло пересохло до резкого кашля, а в голове не сверкало ни единой разумной мысли.
– Добрый Гейс, – неожиданно раздалось за спиной.
– А?! – взвинченный Гейс едва не подпрыгнул к потолку.
Оказалось, в кабину управления зачем-то вернулся Мантий-Мукаделис. Он тихонько подошел к пульту и положил практически невесомую ладонь на плечо пилота.
– Что случилось, хороший человек? – внимательный взгляд священника скользнул по бледному перекошенному лицу Гейса. – Нечто дурное происходит с нашим прекрасным кораблем?
Гейс попытался найти слюну, чтобы промочить горло, но слюна пересохла окончательно и бесповоротно.
– Присядь, хороший человек, – легкая рука священника вдруг сделалась настолько твердой и тяжелой, что Гейс почти упал в кресло. – И расскажи, что происходит?
Гейсу захотелось прохрипеть всё, как на духу, но перед глазами возник палец-лезвие брата Эхатештампа, направленный в шею отца Мантий-Мукаделиса, и Гейс отрицательно замотал головой, мол, все в порядке, все прекрас…
– Пойми, мой добрый Гейс, – склонившись, отец взял его руки в свои ладони, – порою стоит промочить горло. Ведь ты не знаешь, на какой путь может вывести всех нас твое молчание. Промочи горло, Гейс и расскажи.
Гейс добросовестно набрал слюны из каких-то ранее скрытых запасов гортани, и проскрипел тихонечко:
– Скажите, вы действительно давно знаете брата Эхатештампа?
– Давно, – похоже, удивился Мантий-Мукаделис. – А почему снова возник такой вопрос?
– С ним что-то не так, – Гейс умоляюще заглянул в глаза отца, словно надеялся, что он все поймет без объяснений. – Вы замечали, что с ним что-то не в порядке?
– Что? – снова удивился Мантий-Мукаделис. – Что с ним не в порядке?
– Он мертвый! – выдохнул Гейс и, словно извиняясь, добавил: – Вы раньше этого не замечали?
– Как это? – совсем уж удивился отец.
– Не знаю, вам видней, раз вы с ним давно знакомы. Я провел скрытый анализ – его тело мертво. Не хотите спросить его по старой дружбе, как такое может быть? А то я столь сильно разнервничался, что толком горло промочить не в состоянии.
Мантий-Мукаделис присел в соседнее кресло и погрузился в задумчивость. Гейс выжидающе смотрел на него до тех пор, пока в проеме не показался свежее упомянутый брат Эхатештамп. И тут горло Гейса чудесным образом само собою неожиданно увлажнилось, а терпение лопнуло от страха.
– Вот там и стой, брат Эхатштамп! – крикнул он. – И не смей подходить! Не пробуй делать шаг!
Пару раз шагнув по инерции, брат остановился на пороге кабины.
– Что-то случилось с тобой, дорогой брат? – Мантий-Мукаделис поднялся с кресла и пошел ему на встречу. – Откройся нам, и мы попробуем изменить твой мир.
– Не подходите к нему! – не сдержался Гейс. – Не надо!
Но отец продолжал двигаться к брату, со своими мировыми идеями. На этот раз пальцы обратились в лезвия в мгновение ока, Эхатештамп схватил старика за плечо и приставил острия к его голове.
– Что происходит, дорогой мой? – спокойно спросил Мантий-Мукоделис, покосившись на лезвия. – Разве ты не знаешь, что на борт пассажирского корабля нельзя проносить оружие? Даже такое безобидное, как твое.
– Тихо! – отрывисто выкрикнул Эхатештамп. – Тихо всем! Значит так…
«Хоть бы шаг сделал вперед, – думал Гейс, напряженно наблюдая за ситуацией, – только бы вошел в кабину, сразу же сработают системы на ликвидацию нападения…» К сожалению, системой безопасности «Антарагона» было предусмотрено устранение буйных пассажиров только на пространстве кабины управления, будто нигде больше на всей огромной территории корабля, в принципе, не могла произойти никакая критическая ситуация. И вот теперь Гейс стоял в пяти шагах от пульта и никак не мог дотянуться до индикатора тревоги, чтобы его активизировать, а угроза в виде брата находилась в нескольких шагах от кабины, и чувствовала себя хозяином положения.
– … значит так! Я всего-навсего хотел долететь до Оксента! Я никому не делал ничего плохого! Просто хотел добраться! И я никому ничего не сделаю, если мы просто продолжим путь! Ты! Сядь за пульт!
«Ой, спасибо», – обрадовался Гейс, усаживаясь в боковое кресло, откуда без проблем можно было дотянуться до тайного оружейного отсека.
– А что будет, если я не соглашусь везти непонятно кого на Оксент? Да еще и под угрозами? Я ведь расстроен, я нервничаю, а, следовательно, не могу должным образом управлять кораблем, что может привести к аварии, даже к катастрофе. – Гейсу пришлось слегка скособочиться и сунуть руку за спину. Сделав вид, что почесывается, он нащупал заветную выпуклость на внутренней панели пульта.
– Тогда я убью старика! – выкрикнул Эхатештамп, и Гейс понял, что он сильно нервничает.
– Да, пожалуйста, – беспечно улыбнулся пилот, извлекая из тайника плоский серый прямоугольник чуть длиннее ладони, – убивай на здоровье, всегда терпеть не мог священников, где они там неприятности – это закон. Но где гарантия, что после этого ты заставишь меня вести «Антарагон»? Больше тебе нечем и некем будет угрожать, убить меня ты не сможешь, ведь некому будет управлять кораблем, а сам ты не умеешь.
