А по другую сторону стены Каспар смотрел, как солдаты забрасывают в костры последнюю рухлядь. Дрова еще имелись, но от них не было такого «хорошего» дыма, от которого, Каспар видел это сам, вердийцы падали со стен без чувств.
Еще четверть часа - и дым разойдется, начнет светать и вердийцы окрепнут. Неужели напрасно надеялся? Неужели Фундинул с Углуком уже мертвы и надеяться больше не на что?
Фрай поймал на себе сочувственный взгляд де Шермона, однако в сочувствии он не нуждался. Ему предстояло принять какое-то решение, но какое?
– Ваше превосходительство! Ваше превосходительство! - закричал из седла скачущий курьер. - У ворот сеча и огонь!
– Так пускайте фланги! Чего ты мне орешь? Пусть фланги пускают!
– Фланги пускайте! - срывая голос, завопил де Шермон.
– Пустили! Уже с лестницами побежали! - радостно прокричал курьер.
Каспар хлопнул себя по бедрам и покачал головой. Значит, живы, значит, бьются за ворота, и Густавсону, разумеется, придется снять с западной и восточной стены егерей, чтобы спасти ситуацию. С северной никого не возьмет - испугается. А тут как раз сгодятся те гвардейцы, что стоят с каждой стороны. Сработает или нет? Попадет Густавсон в ловушку или окажется умнее Фрая?
Из-под стены вынесли Буалеску, это был второй павший командующий полком.
– Что будем делать? - решился спросить де Шермон. Около них с генералом оставались только два лейтенанта, три курьера и сержант. Все старшие офицеры были под стенами.
– Ждать хороших известий, граф, - сказал Каспар и улыбнулся - впервые за все время кампании. Он чувствовал, что опережает Густавсона, держит стратегическую инициативу в своих руках.
Улучив момент, когда проход к заветной дверце оказался свободен, Фундинул рванулся вперед, однако в последний момент из проема показался служитель, гигант со звериным лицом и скошенным назад черепом. Это был последний хранитель поворотных шестерен, и он не собирался пускать в камеру никого из посторонних.
Фундинул успел закрыться топором за мгновение до того, как на него обрушился удар дубины. Факельные огни, звезды, искры от скрещивающихся клинков - все закружилось перед глазами гнома. Он лежал на телах поверженных егерей и не мог двинуть, ни рукой, ни ногой. Топор валялся рядом, но взять его у Фундинула не было сил.
«Вот и все, тропо, ты закончил свой жизненный путь в погоне за золотом… Обидно…»
Слева направо метались тени, что-то кричал Ляминен, злой и неуемный, в окровавленной рубашке. Углук сцепился с огромным смотрителем, и противники, сшибая своих и чужих, били друг друга тяжелыми кулаками, плевались кровью и попеременно душили.
Чуть в стороне, под самой стеной, остервенело рубился двумя мечами Ланс Чепис, от одного меча остался лишь обломок, а второй был ему маловат.
Гном встряхнул головой и поднялся - руки и ноги были при нем, голова гудела, но шлем остался на месте, лишь сорвалась одна пристежка.
Подобрав топор, Фундинул выждал еще мгновение, а затем размахнулся и огрел обухом служителя моста, однако тот лишь крепче ухватился за Углука и принялся трепать его, пытаясь разбить лицо головой.
Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения орка. Позабыв про приличия и правила войны, Углук лязгнул челюстями и вцепился в шею противника своими страшными зубами. Один рывок - и служитель упал на колени, а затем завалился на бок. Углук подхватил оброненный меч и проскользнул в заветную каморку.
За ним бросился подоспевший егерь, но Фундинул снес его длинным косым ударом.
– Что нужно делать?! - в панике закричал Углук. В горячке он никак не мог разобраться, как опустить мост.
Фундинул вбежал в камеру и сразу увидел массивный стопор.
– За ушко! За ушко тяни! - закричал он, указывая на стопор. В этот момент в камеру ввалились двое егерей, за ногой одного из них волочился вцепившийся в нее руками раненый Ляминен.
Для рослых людей места в камере было мало, но Фундинулу вполне хватало. Он зарычал и бросился в атаку, нанося удары то лезвием топора, то жесткой рукоятью.
Его напор был силен, но егеря не сдавались и, истекая кровью, в горячке продолжали драку.
Тем временем снаружи снова образовалась свалка и стали слышны хриплые ругательства Ланса Чеписа. Казалось, этому не будет конца, но тут раздался звонкий щелчок и застрекотал зубчатый механизм моста. В отчаянии один из егерей бросился, чтобы заклинить колеса мечом, но Фундинул был начеку - отсеченная рука егеря отлетела в угол.
Через мгновение послышался грохот, от которого содрогнулась стена - тяжелый мост ударился о каменную опору.
Перепачканный кровью Углук с растрепавшимися на руках бинтами выскочил из-за колес и, сбив уцелевшего егеря, выбежал наружу.
Вердийцы стали разбегаться, побросав своих раненых, а со стороны ворот уже слышались топот кавалерии и радостные крики.
– Давай-давай, ребята! - закричал Углук врывающимся в город гвардейцам.
– Давай, ребята! - вторил ему Фундинул.
Неожиданно скакавший первым кавалерист вскинул пику, и Углук едва увернулся от верного удара.
– Руби эту сволочь! - закричал другой гвардеец, и гном пригнулся, чтобы не получить мечом.
Всадники пролетали мимо, разделяясь на две колонны. Одна понеслась прямо, другая сворачивала направо, чтобы охватить город вдоль восточной стены.
– Я же свой! Я же свой, ты что же в своего-то?! - кричал обиженный Углук, потрясая кулаком вслед ускакавшему гвардейцу.
Подошел Чепис, один. Ляминена видно не было.
– Ты видел, они нас чуть не порубили! - пожаловался гном, опасливо косясь на пролетавших всадников.
– А ты посмотрел бы, какой у нас вид, - усмехнулся Чепис, зажимая рану на правом плече, однако меч не выпускал.
Улучив момент, Углук перебежал к Фундинулу и Чепису.
– Нет, ну вы видели? Он меня чуть на пику не поднял! Я его запомнил, я с ним еще разберусь! - гневно восклицал он, потрясая мечом.
– Довольно кричать, присядь, я тебе бинты поправлю, - сказал Фундинул, оттаскивая Углука подальше от кавалерии.
– А потом тебя перевяжу и Ляминена, - добавил он обращаясь к Чепису.
– Спасибо, - кивнул тот и посмотрел на восточную стену, где на фоне занимавшейся зари все яснее проступали крепостные зубцы. - А Ляминена перевязывать не нужно… Ему уже ни к чему.
Нижний город оказался в руках осаждавших, но большая часть войск Густавсона укрылась во внутреннем замке, называемом «дворцом». За многие века его высокие стены не претерпели никаких перестроек, поэтому, как и прежде, были готовы выдержать долгую осаду.
Ворота во внутренний двор замка оказались слабы и рухнули под натиском атакующих, однако к окончательной победе это не приблизило, массивные двери замка оказались заложены изнутри камнем, поэтому выбить их или выжечь не было возможности.
