— А вы разве не пойдете со мной?
Сердце у меня упало.
— Мне монстров ловить надо, забыл?
— Но вам же понадобится лампа.
— Не волнуйся за меня. У меня есть сигнальные шашки. Да вот, возьми, ты уронил.
Это был пистолет Доктора. Кернс твердо вложил мне его в руку.
— Не стреляй, пока не увидишь их глаза совсем близко. — От собственной шутки в его серых глазах заплясали озорные искорки. — Надо пройти примерно семьдесят шагов, Уилл.
— Шагов?
— Возможно, чуть больше — ты же пониже меня. Сначала сорок шагов — и ты сворачиваешь в главный проход. Не пропусти поворот — это очень важно! Там дорога немного идет вниз — ты не бойся, потом она снова пойдет вверх. Когда выберешься наверх, скажи констеблю, что я по нему страшно скучаю. По его носу «пуговкой». По его детской непосредственной улыбке… если мы не вернемся через два часа, пусть он и его люди спускаются вниз. За долгие годы зверюги нарыли здесь столько проходов и переходов, что нам может понадобиться дополнительная помощь. Что ж, удачи тебе, начинающий монстролог! Да хранит тебя Бог!
С этими словами он развернулся на каблуках и, словно привидение, испарился. А мое отчаяние быстро уступило место радости. С лампой в руках, с легким сердцем я двинулся вперед, по следам светящегося порошка. Я уже предвкушал, как вдохну воздух свободы, уже чувствовал его сладость. В экстазе от того, что мои молитвы были услышаны, я позабыл считать шаги, но, казалось, в этом не было необходимости — я все время видел под ногами светящуюся россыпь.
Я дошел до поворота, про который говорил Кернс, и свернул в туннель: он приведет меня в покинутую кормушку Антропофагов, а там Морган вытащит меня веревкой наверх! Тут я остановился в замешательстве. Серебристой пудрой было отмечено два пути — один вел в пересекающий проход, другой — прямо, продолжая тот путь, по которому я до этого следовал. Наверное, подумал я, он сначала свернул направо, чуть-чуть прошел, а потом вернулся, обнаружив, что дороги там нет. Он дал мне ясные инструкции: не пропустить поворот, это очень важно. Так что я свернул и стал отсчитывать шаги. Этот туннель был поуже, потолок — намного ниже. Несколько раз я вынужден был пригнуться, чтобы пройти. Путь был извилист, петляя то вправо, то влево, под ногами стало скользко, и дорога пошла вниз, как Кернс и предупреждал. Через несколько шагов позади меня послышался какой-то звук — или мне показалось? Я остановился и задержал дыхание. Ничего. Просто немного осыпается земля, не больше. Я снова двинулся вперед и возобновил счет. Еще несколько шагов. Снова этот шум. Определенно у меня за спиной. Может, туннель осыпается? Я долго прислушивался, но не услышал ничего, кроме тихого шипения лампы. На всякий случай я проверил револьвер. Мои нервы были напряжены от блуждания в темноте, и воображение рисовало бледные безголовые тени, преследующие меня. Здравый смысл все же не до конца покинул меня. Либо меня преследуют, либо нет. Если да — сражаться с моим преследователем в этом узком туннеле было бы просто глупостью, если же нет — я только зря теряю время, оттягивая момент освобождения. Вперед!
Интересно, как Кернсу удалось пробраться сквозь этот узкий туннель? Взрослый человек должен бы был здесь ползти, а если он полз — как он мог считать шаги? Да что там взрослый человек? Здесь же должны были ходить монстры; они что, ползали на животах и извивались, как змеи? Стены почти касались меня слева и справа, и сомнения, а за ними и страх снова одолели меня. Должно быть, я свернул не в том месте… но ведь путь был отмечен, он и сейчас отмечен, хотя расстояние между светящимися пятнами и увеличилось… А туннель-то все спускается, а не поднимается снова вверх, как обещал Кернс. Лампа освещала лишь влажные стены. Я был так глубоко, что сюда не добирались корни даже самых древних деревьев. И тут я почувствовал его — запах гнилых фруктов. Сначала он был почти неуловимым, но становился все отчетливее, все тошнотворнее. Этот до спазмов в животе знакомый запах — я чувствовал его на кладбище, когда погиб Эразмус Грей; он въелся в мою одежду после сражения с юным Антропофагом. Это был нечеловеческий запах. Это был их запах.
Не могу сказать, что в тот момент я в полной мере осознал значение и смысл того, что представляется очевидным сейчас: два пути, отмеченные фосфоресцирующим порошком — один прямой и широкий, другой — петляющий и узкий; туннель, спускающийся все ниже и ниже; преследующий меня звук; мои раны, разбинтованные, «чтобы дать им подышать»… Столь вероломное предательство не укладывается в голове даже взрослого человека, что уж говорить о доверчивом наивном ребенке! Нет, я был просто сбит с толку и напуган, у меня не было никаких подозрений, когда я встал на колени, вытянув перед собой лампу, а другой дрожащей рукой сжимая пистолет. Уклон был крутой, а пол скользкий. Повернуть назад? Или не обращать внимания на ужасный запах (может, им просто вся земля здесь пропиталась?). Что-то мне подсказывало: развернись! Возвращайся! В конце концов, решение было принято за меня. Из мрака на плечо мне опустилась рука. Вскрикнув, я развернулся, и лампа ударилась о стену, озарив неровным светом его измазанное грязью лицо, оживленный взгляд и ироническую полуулыбку.
— В чем дело, Уилл Генри? Ты куда собрался? — прошептал он. Его дыхание было сладким и каким-то липким. — Разве я не велел тебе не оборачиваться?
— Это не дорога назад, — выдохнул я в ответ.
— Я надеялся этого избежать, — непонятно ответил он. — Запах крови давно должен был привлечь ее; теперь я в растерянности, я не понимаю, почему она не идет?
Он мягко отобрал у меня лампу и вытащил из сумки сигнальную шашку.
— На, возьми вот это. Держи ее у основания, чтобы не обжечь руку. Не выпускай ее, что бы ни случилось!
Он поджег шашку от лампы, та задымила в замкнутом пространстве. Туннель озарился ослепительным светом, мрак отступил. Кернс положил руку мне на грудь и сказал с насмешливым сожалением:
— Мне так жаль, мистер Генри, но выбора действительно нет. Это — мораль данного момента.
И с этими прощальными словами Кернс изо всех сил толкнул меня в грудь.
Мое падение было вертикальным, стремительным и непреклонным. Его согнувшаяся над обрывом фигура быстро удалялась от меня, а я скатывался во мрак по скользкому желобу, пока столкновение с изгибом стены не перевернуло меня на спину и я не проехал оставшиеся несколько футов, взрывая пятками грязь в безнадежной попытке замедлить свое соскальзывание в дыру, которая поджидала меня на дне.
Каким удивительно странным должно было бы показаться наблюдателю, стоящему внизу, в яме (если бы таковой имелся), мое падение. Девственная темнота, никогда не тронутая благословенным поцелуем света, вдруг вся озарилась голубоватым пламенем световой шашки, сжатой в моей руке. Я падал вниз, во мрак, как звезда с небосвода.
