Боковым зрением замечаю, как кошка вцепилась в песца, не давая, тем самым, второму кинутся ко мне. Спасибо, профессор. Впереди уже догорающий самолёт, который лежит на брюхе, за него я и забегаю. Превращаюсь в себя, любимого, достаю палочку, потоком воды тушу остатки огня и возвращаю оружие в чехол.
Захожу в салон через огромную дыру, отмечающую место попадания сильного заклятия, и сразу же меня буквально сносит зловоньем, испускаемым горелой плотью. Давлю свой рвотный порыв и всё же захожу в самолёт. Пробегаю метров пять по уничтоженному салону, прячусь за слабо сохранившимся креслом, сев при этом на колени обгорелому человеку, и молюсь, чтобы никто не решил просто расстрелять самолёт дальше, не пытаясь добраться до живого меня. Когда глаза привыкают к темноте, вид открывается просто ужасающий. Куски плоти, разбросанные по всему салону, литры пригоревшей крови, половина салона выворочена. Мой друг, любезно поделившийся со мной своим местом, был человеком в теле и вокруг него всюду виден расплавившийся жир. Амбре стояло просто жуткое. Кто-то слышит мои мольбы, и я улавливаю топот ног. Решение о том, что я буду делать, мгновенно появляется в моём сознании и за несколько мгновений до того, как пожиратели бы ворвались в моё укрытие я бросаю в сторону дыры от взрыва большую порцию Перуанского порошка мгновенной тьмы. Результат выходит весьма ожидаемый, из пространства вокруг самолёта исчезает даже признаки света, а пожиратели мгновенно предпринимают тщетные попытки зажечь огонь на кончиках своих палочек. Эти идиоты начинают наугад бродить по салону, а я жду, пока они сделают нужный мне вывод, и как только слышу слова заклятия сверх чувствительного зрения, бросаю на голос свето-шумовую гранату и возвращаюсь на колени к моему пригоревшему маглу, закрывая при этом уши и глаза. Конечно же, меня это не сильно спасает, и я чувствую себя так, будто мои собачьи ушки сейчас взорвутся, но через боль я подскакиваю и направляюсь туда, где должна быть толпа недовольных мной людей. Да, люди очень недовольны, такой поток нецензурной брани даже не каждый тролль сможет выдать. Я достаю очки, которые сделал Гарри, чтобы видеть через этот порошок. Видеть, конечно, сильно сказано, но метров с двух можно заметить силуэт человека. Когда я нахожу первого корчащегося на коленях пожирателя, не задумываясь, выхватываю правой рукой нож и вонзаю его снизу в подбородок, иной способ умерщвления стоящего на коленях просто неудобен. Густой поток крови сразу же покрывает мои руки, отчего рукоять ножа становится липкой, а рукава мантии чуть тяжелее, чем хотелось бы. Через пару шагов приходится повторить нехитрую процедуру, а там, где должна быть дыра я нахожу ещё двух, но уже стоящих на ногах людей. Я становлюсь лицом к одному из них, но на шаг в стороне и быстрым движением руки вгоняю лезвие под углом по самую ручку смертожранцу между рёбрами туда, где у человека находится сердце. Не знаю чем заменён данный орган у этих нелюдей, но тот издаёт сдавленный писк и падает. Последний поднимает палочку и наугад бросает «Секо». Везучий, гад, я перехватываю падающее из слабеющей руки оружие левой и вонзаю его «везунчику» между рёбрами под рукой, которой он держал палочку, готовую к атаке. Но эта рана не смертельна, а потому не мешкая достаю своё оружие из горячей плоти и обрываю эту жалкую жизнь точным ударом в шею.
Только после падения четвёртого тела, смотрю на рассеченное предплечье и, начинающей дрожать левой рукой, накладываю магическую повязку, которая должна остановить кровь, по идее. Вот только Секо слишком подлая вещь, в этом простом слове заключено помимо режущего заклинания ещё чары, мешающие естественному заживлению и остановке крови. Без посторонней помощи, от Секо легко умереть.
Всё произошло менее чем за минуту, а потому скоро тут будет ещё большая партия моих друзей. Рука болит просто адски, но я выхожу из корпуса самолёта и пытаюсь использовать ноющие уши по назначению. Ага, бегут за мной так же, как и я двигался сюда. Бросаю в нужную сторону ещё горсть порошка, дожидаюсь, пока основное стадо забегает во тьму, считая, что я буду прятаться именно там, кидаюсь на утёк в противоположную сторону. Четверо оказываются непозволительно сообразительными, и не бегут за остальными, а потому видят моё бегство.
Обернуться псом я не могу, потому что бегать на трёх лапах куда менее эффективно, чем на двух. Петляя, как заяц, добегаю до ангара, из-за которого выбежал всего пару минут назад. Там меня уже ждут две женщины, которые, очевидно, и сами готовы меня прикончить.
— Уходим. Проверим, как дела у Грюма и сматываем удочки, — сказал я, игнорируя злобные взгляды. Побежали мы, конечно, быстро, но животными это выходило значительно лучше. Я подбегаю к огромной двери, которая ведёт в зал контроля над отбывающими людьми, рывков её открываю и… останавливаюсь шокированным взглядом, тупо уставившись в стоящего предо мной Питера.
— Спасибо тебе, Господи, — говорю я, извлекая из кобуры пистолет, о существовании которого до этого момента почему-то даже не вспомнил. Питер понимает, что его ждёт, издаёт жалобный писк и начинает превращаться в крысу. Ну уж нет, слишком долго я этого ждал. Трансформация в образ твоего зверя занимает не больше пары секунд, но этого времени Петтигрю я не дал. Раздаётся выстрел, прервавший превращение в крысу, а заодно и жизнь этой самой крысы. Из-за того, что эта тварь успела сильно уменьшится в размере, пуля в нём оставила просто огромную дыру, которая после обратного превращения умирающего человека увеличилась с ним за компанию.
— Почуял опасность и побежал доложить пожирателям, находящимся в здании. Судя, по его испуганному лицу, Аластор уже справился со своей задачей, — договорить мне не дал дикий крик моего декана, а я сразу понял, что мы напрасно остановились в столь хорошо простреливаемом месте. — Домой.
Я подхватываю Минерву и называю пароль, уносящий меня подальше от проблем.
Несмотря на то, что солнце уже село, Вестминстерский дворец никогда не погружался во тьму. И даже тот факт, что половина города уже обесточена, не меняло этого. Через Трафальгарскую площадь к дворцу сейчас шли четыре в высшей степени странных человека. Старый седой маг, проживший уже даже не сотню лет, его, можно сказать, друг и бывшая ученица. Но, несмотря на целый ряд странностей в облике этих троих, начинающихся одеждой и заканчивая повадками, больше всего внимания (читай «всё») притягивал к себе человек, явно возглавляющий эту процессию. Это был молодой парень, лет двадцати от роду, одетый в угольно-чёрную мантию, из-под которой как-то несуразно выглядывали обычные кроссовки. Он шел, гордо подняв голову и не обращая внимания ни на одну душу, которая попадалась ему на пути. Походка, осанка, да что там, даже выражение лица, говорили об уверенности, которая вполне комфортно проживает в душе этого человека в немалом количестве. Ты замыкаешь колонну. Вы оставили машину в паре минутах ходьбы и сейчас направляетесь к атакованному зданию парламента Великобритании. Конечно, «зданием» данное сооружение назвать сложно, но всё же. Вестминстерский дворец, освещённый тысячами прожекторов, готической громадой нависал над Темзой. В ярком свете была видна каждая деталь этого творения. Конечно, не Хогвартс, но поражает даже тебя.
