Доктор помог как уж сумел. От юбки, к несчастью, мало что осталось, зато под пышной материей обнаружились в точности такие же форменные термокальсоны, как на нем самом. Тогда и доктор, уже без стеснения, сорвал окончательно с себя распорядительскую мантию-простыню.
– Какого помета взбесившегося скунса здесь происходит? – вдруг раздался из коридора психованный окрик.
Невдалеке от них возник в ярком экстренном освещении Галеон Антоний, с наливающимся на скуле громадным синячищем, в «звериной» желтой шкуре, обернутой наспех вокруг голых бедер, совершенно босой. Он угрожающе потрясал в воздухе расцарапанным кулаком.
– А вы чего в исподнем разгуливаете? – обалдело спросил он у доктора и протектора-навигатора.
Отправляясь на задание, командир всегда берет в дорогу автомобиль или замполита.
Восемнадцатая солдатская мудростьТана и доктор переглянулись, однако не без смущения.
– На себя посмотри, нелепое ты чучело! – с досады огрызнулся Арсений на второго пилота. – А лучше ступай и проверь, все ли в порядке?
– У Кэти зуб выбит. Еще ушиб ребер, – благонравно откликнулся Крипто, теперь, получив конкретное задание, ругаться он сразу же перестал. – Я сбегаю к Цугундеру, потом к пану Збигневу.
– Вот-вот. А мы в рубку. Там должны быть доктор Го и сеньор Рамон, если успели, конечно.
– Ага. Скажите Командору, я тоже мигом обернусь и приду, – попросил Крипто уже на бегу к спальной каюте «батальонного историографа».
Арсений и Тана времени терять не стали, даже на переодевание. До того ли сейчас? Кальсоны так кальсоны, одежда не хуже любой иной, если чистая. Они поспешили по коридорам. Из-за стремительной дегравитации сорвало оба главных подъемника, возиться с активацией запасного было некогда. Пришлось пуститься бегом на первый уровень.
Кругом царила удручающая глаз разруха. На «Пересмешнике» словно похозяйничали великаны-андриаки под водительством заблудившегося среди лилипутов Гулливера. Хотя основная масса предметов интерьера не столько пострадала, сколько попросту покинула свои природные места. Из столовой вынесло прочь генератор гипергласовой посуды, от встряски устройство заработало само по себе и теперь выпекало в коридорных просторах нарядные чашечки с блюдцами и ажурные селедочницы. Арсений с досады пнул генератор ногой, отчего тот мигом прекратил бессмысленную деятельность. Под пятой доктора треснула одна из селедочниц. От камбуза тянуло какой-то жуткой органической гадостью, однако ни Арсений, ни Тана близко даже не пожелали выяснять, что там такое. По стенам оседали с чмоканьем пластичные плексоморфные динамки-мембраны, вздувшиеся в состоянии краткой невесомости до ожоговых волдырей. Но это пустяки, система регенерирует сама себя. А вот на втором уровне все обстояло не так радужно. И пробираться здесь было куда трудней. От бега рысцой их дружная парочка «спасателей в кальсонах» вынужденно перешла на ползанье с препятствиями.
«Свинство эдакое!» – ругнулся про себя доктор, обнаружив на пути вывалившийся лиловым боком из полусорванных дверей собственного медицинского отсека родной и лелеемый тщательно квазибиотический регенератор. Безжизненно обвисший нейронными нитями. Из него с тоскливым хлюпаньем вытекала драгоценная плазма. Вот беда так беда! Но вдруг можно и починить. Недаром пан Збигнев мастер на выдумки хитрый. Однако бог с ним, с регенератором. Лишь бы сам пан Збигнев остался цел! Истинные разрушения предстояло узреть впереди. Суматошный жених Эстремадура забыл, разумеется, свернуть лабораторную дверь! Гусь лапчатый, теперь пусть подсчитывает убытки. Воздушной волной в открытую трубу гравитационного коридора вынесло практически все, за малым исключением, драгоценное оборудование. Трухлявой грудой остывали на полу острые обломки кристаллических сетчатых экранов, мерцали рассыпавшиеся ячейки голографических увеличителей, революционными баррикадами громоздились покореженные рабочие кресла и всяческая иная дребедень, назначение которой уже в любом случае нельзя было опознать.
Кое-как они, с оханьем и короткими репликами малопечатного свойства, добрались до штурманской рубки. В полутемном вечно отсеке, на удивление, было приглядно и непривычно светло. Оказалось, в последний момент Командор, хотя и дремлющий, успел на голом инстинкте запустить локальный гравитационный стабилизатор. На целую половину секунды быстрее, чем среагировала главная аварийная система. «Вот это человечище!» – с уважением подумал про себя доктор. Астрофизик и философ тоже пребывали в полном порядке. Зато Эстремадура окончательно и безвозвратно потерял штаны. Число кальсонных персонажей, таким образом, увеличилось на одного. Что ж, бог троицу любит. Когда Тана и доктор вломились в рубку, на сей раз, исключив ненужные церемонии, все в ней присутствующие как раз уставились в бессловесности на изображения полной внешней панорамы.
– Что случилось? – первым задал вопрос Арсений в самой общей, но животрепещущей форме.
– Архангел Гавриил его знает! – кощунственно отозвался Эстремадура, даже на секунду не отворотив вороний свой лик от экрана. – Мы пока что падаем.
– Куда падаем? – спросил ничего не понимающий доктор и подошел поближе. Тана тем временем уже опередила его, втиснувшись между мужем и Командором Хансеном.
– Не куда, а как, – веско сказал астрофизик, но все же утрудил себя разъяснением. – Видите, правое крыло панорамы демонстрирует движение по внутренней дуге. Как если бы «Пересмешник» скользил по ледяному желобу, идеально гладкому и так же идеально круглому. Мы словно внутри гигантского шара, сначала врезались в него, а теперь перемещаемся с огромной скоростью, прижавшись к его сфере. Причем скорость эта неуклонно растет. Будто бы вдоль поверхности, которой нет. По крайней мере, никакой поверхности приборы не обнаружили. И все же за нее нельзя проникнуть, и пространства далее тоже нет. Я показывал вам давеча.
Арсений понял достаточно, чтобы окончательно не понять ничего, и вместо ответа смущенно крякнул. Потом откашлялся. К нему повернулся Командор.
– Сказать по чести, мне самому мало что ясно. Но важно одно. Пока вверенному мне кораблю явно ничего не угрожает. Сколько времени мы будем падать подобным образом, неизвестно, поэтому предлагаю экипажу и пассажирам прийти в себя и отдохнуть. А через, скажем, пять часов заняться ремонтом «Пересмешника». Это будет разумно.
– Безусловно, так. Если что и сломано, то за пять часов хуже не станет. Но я, к сожалению, не могу последовать вашей рекомендации, пока не выясню, что сталось с паном интендантом и господином комиссаром Цугундером, – вежливо и не терпящим возражений тоном заявил доктор.
