На другом конце комнаты трубадур принялся терзать свою мандолину. Я вытер свиной жир с губ и хлебнул эля. Старшая блондинка по-прежнему смотрела на меня, и я улыбнулся ей, как и должно улыбаться Ялану, герою перевала Арал, когда на него смотрит народ. Ее соседу, похоже, не было дела до всего этого — это был хилый субъект с вислыми усами и дергающимся глазом. Однако же любой крестьянин может заколоть ножом, и я подавил инстинктивное желание подкатить и представиться. Вместо этого я решил выставить напоказ все, что имел, и дать пчелам слететься на мед.
— Знаешь «Красную Марку»? — крикнул я парню с мандолиной. В конце концов, ее знают все барды, а он, похоже, немало странствовал.
Вместо ответа, он пробежал пальцами по струнам. Я встал, поклонился дамам и подошел к очагу.
— Принц Ялан из Красной Марки к вашим услугам. Гость на ваших берегах. Я весьма рад находиться в обществе столь грозных воинов и прекрасных дам.
Я кивнул своему новому другу, и он заиграл. У меня сносный баритон, и принцев Красной Марки обучают различным искусствам — мы декламируем стихи, танцуем и поем. Правда, военному искусству уделяется больше внимания, но владение словом и живопись также не чужды нам. К этому стоит добавить, что «Красная Марка» — это бодрая солдатская песня, которая скрадывает недостаток мастерства у исполнителя и побуждает всех прочих присоединиться, — короче, это идеальный способ расколоть лед. Даже ледяные моря Севера не могли устоять против моего обаяния! Я поднял кружку и запел в полный голос, в то время как трубадур заполнял паузы мелодичными нотами.
Что можно с уверенностью сказать о норсийцах, так это то, что они любят петь. Прежде чем я закончил песню или прикончил свой эль, почти все, кто был в заведении, орали «Красную Марку», и незнание слов отнюдь им не мешало. Более того, моя прекрасная блондинка покинула усатика и встала рядом со мной, причем пока она приближалась, я смог заметить, что боги Асгарда щедро наделили ее… во всех отношениях. Бледная красотка тоже оставила отца, чтобы составить мне компанию с другой стороны.
— Так ты принц? — Последний куплет только отзвучал, и белокурая девица, казавшаяся в тот момент более привлекательной, подалась вперед. — Я Астрид.
— Я Эдда. — У другой девушки были очень тонкие черты лица и волосы, струящиеся, словно молоко. — А кто этот воин, который пришел с тобой? Ну тот, большой.
Я сделал все, чтобы недовольство не отразилось на лице.
— Что тебе до него, Эдда? Он, конечно, здоровый, но дамы рассказывают, что в известном отношении он совсем никакой. Весь рост ушел в то, чтобы оторваться от земли, а на самое главное-то и не хватило. Грустная история. Его родители… ну, в общем, брат и сестра…
— Быть такого не может! — У нее рот округлился от удивления.
— Отчего же? — Я печально покачал головой. — А с такими детьми, как известно, случается… Они толком не взрослеют. Вот, присматриваю за ним, как могу.
— Как великодушно с твоей стороны! — промурлыкала Астрид, отвлекая меня от милой Эдды.
— Понимаете, леди, нравственный долг знати…
Кто-то вломился в таверну и перебил меня.
— Бренди, пожалуйста!
Толпа разделилась. Молодой парень, чуть выше меня и чуть старше, прошел вперед, сжимая запястье правой руки, кровь капала на пол.
— Боги… что стряслось?
Эдда всплеснула руками.
— Просто собака. — У парня были золотистые волосы, темнее, чем у нее, вообще он был неплох собой. — А ребенок в порядке.
— Ребенок? — по-матерински забеспокоилась Астрид.
Мужчина подошел к барной стойке, и волосатый воин дал понять, что принесет ему выпивку.
— Псина вырвала его из рук матери.
Кто-то дал парню тряпку, и он обвязал себе руку.
— Дай помогу!
И Эдда покинула меня, Астрид — вслед за ней.
— Ну, я погнался за ней, эта зараза не выпускала добычу, мы малость подрались, я забрал ребенка… и получил вот это.
Он поднял перевязанную руку.
— Разве это не поразительно, принц Ялан? — Эдда покосилась на меня через плечо. На расстоянии она выглядела еще более соблазнительно.
— Поразительно, — уныло пробормотал я.
— Принц? — Он поклонился. — Рад знакомству.
Ну, я в принципе недурен собой. Сомнений нет. Густые волосы, честная улыбка, лицо в порядке, но этот тип словно сошел с языческого фриза, он казался воплощенным совершенством. Я пламенно возненавидел его.
— А вы кто?
Я хотел выразить презрение, способное ранить его, но не выставить меня в дурном свете.
— Хакон из Маладона. Герцог Аларик — мой дядя. Возможно, вы с ним знакомы? Мои ладьи в гавани — те, что под зелеными парусами. — Он хлебнул бренди. — Ага, мандолина! Ну-ка дайте-ка!
Хакон взял инструмент и тронул струны раненой рукой, и тут же музыка заструилась, словно жидкое золото.
— С арфой я управляюсь лучше, но и мандолине не чужд.
— Ой, а вы для нас споете?
Астрид надвинулась на него своими формами.
Вот и все. Я поплелся обратно за стол, а золотой мальчик очаровывал таверну великолепным тенором, исполняя песни, которые здесь любили. Я жевал остывшее жаркое — и с трудом глотал его, да и эль казался скорее кислым, чем соленым. Я гневно взирал из-под полуопущенных век на то, как Хакон стоит, окруженный Астрид, Эддой и другими девицами, слетевшимися на его дешевую показуху.
Наконец мое терпение лопнуло, и я встал отлить. Бросил последний презрительный взгляд на Хакона — тот оторвался от Астрид и последовал за мной. Я притворился, что не замечаю, вышел во двор, но не направился сразу в уборную, а подождал, не закрывая двери и поджидая.
Ветер изрядно усилился, и мне пришло в голову повторить трюк, который я проделывал пару раз у себя дома. Услышав, что он взялся за дверную ручку, я с силой пнул дверь и захлопнул ее. Наградой мне были глухой звук падения и поток ругательств. Я сосчитал до трех и открыл дверь.
— Ой! Слышь, парень, ты в порядке? — (Он лежал на спине, хватаясь за лицо.) — Должно быть, ветер хлопнул дверью. Ужас-то какой!
— …типа того.
Он все еще хватался за нос обеими руками, сначала здоровой, поверх нее — раненой.
Я присел рядом на корточки.
— Дай-ка гляну.
Я взялся за больную руку и тут же почувствовал знакомое тепло. У меня появилась идея, в равной мере прекрасная и достойная презрения. Я крепко схватил его за укушенную руку. Все вокруг померкло.
— Ой! Что за…
Хакон высвободился.
— Да все хорошо. — Я помог ему подняться. К счастью, он не сопротивлялся — я и сам-то едва смог встать.
— Но что?..
— У тебя голова, наверно, кружится. Ты врезался в дверь.
