Олег Серёгин - Дети немилости

Я заподозрил неладное.

- Что? – опасливо переспросил я. – Эррет, что ты задумала?

- Уарре нужен просвещенный властелин, - со вкусом объявила та, вывернувшись из моих объятий. Направилась к гардеробу, но на полпути остановилась со словами: – Бесы подери! Если Данва решила оставить меня без камеристок, то сама будет…

Скольких проблем благополучно избегаешь, не заводя привычки к личной прислуге!.. Чем старше я становился, тем больше убеждался в мудрости отца. Впрочем, бедной матушке, урожденной княжне Рейи, так и не удалось приноровиться к полувоенным обычаям императорского дома. Отец приказал казначею не стеснять матушку в средствах, терпел ее бесчисленных приживалок, но она все равно чувствовала его неудовольствие и очень страдала. Я и в Хоране предпочитал не пользоваться услугами денщика. У Эррет особые отношения с роскошью, она способна естественно принять любой быт, но здесь и сейчас мы с нею были богатыми молодыми супругами, землевладельцами из Сердцевинной Уарры, и изображать скромность, а тем паче, скупость Эррет не собиралась.

Но в наши дела недопустимо было впутывать лишних людей, в особенности тех, кого не связывали присяги и клятвы. Роли служанок исполняли молодые девушки-тени, и нынче утром они, испросив дозволения, удалились – видимо, за указаниями.

- Выйди на террасу, - сказал я, улыбаясь, - и щелкни пальцами: что-то мне подсказывает, что твои камеристки ждут на крыше, или в некоторых столь же неожиданных местах. Но я со всей ответственностью заявляю, что свою темноту буду защищать как зеницу ока!

- Хорошо прожаренный кусок мяса, - сказала Эррет, распахнув дверцы шкафа и задумчиво разглядывая свои наряды. – Местное молодое вино. Много жуков, Мори – на самом деле много жуков.

Наверно, все три кольца нашего эскорта слышали, как я сглотнул.

- А потом ты сопровождаешь меня на концерт Музыкального общества, - голосом, не терпящим возражений, закончила Эррет. – И только попробуй уснуть!

Она была неумолима и беспощадна.

Эррет полагала, что в области искусств и вкус мой, и кругозор оставляют желать лучшего. Я и сам так полагал. Я искренне соглашался с тем, что это упущение стоит исправить. Но увы! Усилия отыскать в моей душе те тончайшие материи, что чутко отзываются высокой драме, сложной музыке и классической живописи, неизменно оказывались тщетны.

Проще говоря, мне было до зевоты скучно.

Я недурно знал историю искусств, различал стили, помнил имена творцов, но творения их не оказывали на меня должного воздействия. Они казались интересны как составляющая исторического процесса, и не более. Эррет хмурилась и безнадежно качала головой. Однако терпение ее еще не иссякло. «Способность внимать и сопереживать, - заявляла она, - подобна мышце: ей требуются упражнения». Не то чтобы я упорствовал из принципа, но вкус самой Эррет был настолько утонченным... Понятно, что в ее возрасте и с ее интеллектуальной мощью удовольствие можно получать лишь от наивысших, полных сконцентрированной мысли образцов искусства. Я не думал, что когда-либо дотянусь до нее и, откровенно говоря, считал, что и пытаться не стоит.

- Эррет, - издалека начал я, хотя знал, что сопротивление бесполезно, - право, тебя вполне устраивало, что государь Данараи всем видам искусства предпочитает военные парады.

- Он был безнадежен, - сообщила Эррет, пристально осматривая шитье на рукаве.

Я немного помедлил и осторожно спросил:

- Может быть, я тоже безнадежен?..

Эррет глянула через плечо; вид ее был так суров, что я прикусил язык.

- А как ты предлагаешь скоротать эту ночь? – с неожиданной легкостью спросила Эррет. – Царица в Истефи, Младшая Мать неведомо сколько еще пробудет в затворничестве, с делами на сегодня ты закончил. Неужто намерен в такой чудный вечер обсуждать правила для цензоров?

Я засмеялся.

- Чудные вечера располагают к другим занятиям, - игриво проговорил я, приблизившись к ней, - возможно, подлежащим цензуре... в определенном смысле. – Я обнял Эррет за талию, провел рукой по копне жестковатых волос и поцеловал маленькое ушко. – Разве это не веселей?

- Нет.

Я выпустил Эррет из объятий; прекрасное лицо ее окаменело.

- Я обижена на тебя, Мори, - сказала она печально. – Конечно, я тебе не невеста, но неужели я не заслуживаю хотя бы четверти такого внимания?

Я закусил губу.

Не стоило об этом напоминать.

Теперь мне следовало просить прощения, и еще – просить не говорить больше о моей невесте... С точки зрения династического брака Северная Звезда устраивала Эррет, она готова была утвердить княжну Мереи в качестве императрицы, но лицом к лицу предпочитала с ней не встречаться. Взаимоотношения императора с Эррет – не то, что остается в истории, но как-то я рискнул спросить у отца, не будет ли зла от того, что Эррет не благоволит Аливе. Тот удивился. Я тоже удивился, обнаружив, что отец считает Эррет исключительно политической силой, не имеющей человеческих чувств. «Так полагали и твой дед, и прадед, - сказал он. – Если для тебя, Морэгтаи, она другая, тебе следует быть втройне осторожней».

- Прости меня, - сказал я.

Эррет улыбнулась одной стороной рта. Медлительными, деревянными движениями она прошла к софе и села, ссутулившись, глядя в пол. Я опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои.

- Я знала, что нельзя, - сказала Эррет.

Я пожал плечами.

- Она умерла.

Эррет глядела на меня со странным выражением.

- Нельзя всю жизнь сокрушаться, - сказал я. – Она была очень хорошая. Но Уарре по-прежнему нужна императрица. А ты – Эррет, и любой женщине придется делить меня с тобой.

Эррет грустно усмехнулась.

- Мори, - сказала она, - всем уаррским государыням приходилось делить мужей со мной, но... сейчас другое, понимаешь? Я никого никогда так не любила, как тебя. Смешно, правда? Я старше твоей столицы, для меня твой сказочный Аргитаи – мальчишка, а ты подавно младенец. И я люблю тебя и ревную, как женщина мужчину. Это плохо. Я не знаю, что из этого выйдет.

Я вздохнул.

- Все будет хорошо, - сказал я, потому что обязан был это сказать. Потом поднял Эррет и прижал к себе; она спрятала лицо у меня на плече.

- Сейчас мы позовем теней и велим им тебе служить, - сказал я. – А потом пойдем есть жуков. А потом, так и быть, слушать музыку. А потом будем говорить с Лумирет и Акридделат. А потом вернемся домой и будем жить долго и счастливо.

Эррет откинула голову, и я поцеловал ее в губы.

- Да, - сказала она. – Ты прекрасен, Мори. Пойдем есть жуков.

Слова мои сбылись: щелчка пальцев оказалось достаточно, чтобы наши тени явились. Впрочем, номера по обе стороны от наших апартаментов, равно как этажом выше и ниже, были заняты охраной – чему удивляться.