"В европейском мышлении обоюдное убийство самый худший вариант… Но в бусидо ай-ути, взаимное убийство…" — мысли Крюкова плавно нежились на волнах небытия, пока его душу тянуло к кольцу. — "В бусидо ай-ути положительный результат. Оба воина доказали свою смелость и верность долгу". — в последнее мгновение, прежде чем артефакт впитал его сознание назгул проплыли мимо оскаленного в кровавой улыбке лица полукровки.
— "Взаимное уничтожение. Общая победа".
Кольцо на пальце Крюкова вспыхнуло колдовским пламенем, прожгло плоть и сталь, чтобы, словно живое существо, укатиться куда-то в тень подворотни.
Морглен же остался стоять на месте своей победы, удерживая одной рукой пустую смертную оболочку назгула, а другую отводя для удара. Полукровка был рождён, как эксперимент и оружие, но все же обратился против своего создателя. Потому что людям, даже полулюдям свойственно делать выбор, а иногда и отдавать за него жизнь.
Тем же вечером дождь смыл кровь с обоих тел. Ветер высушил воду. Кожа полукровки побелела, но трупные пятна не поползли по ней. Ночью он всё ещё стоял на том же месте. Один из племени Иврим осторожно подкрался, попытавшись наложить руки на снаряжение, но, как ему показалось, незримая преграда не дала ему коснуться тел. А затем он заметил, что глаза мертвеца все ещё блестят и будто смотрят на него. Это повергло человека мифологического мышления в первобытный ужас. Он уполз, кланяясь и шепча молитвы.
На следующий день Морглен остался на ногах. Он простоял неделю, месяц, год. Кожа его сделалась белой и твердой как камень. Останки же назгула распались и сгнили, оставив после себя лишь нагрудни, сжимаемый полуорком.
Говорят, так Морглен и стоит на той же улице, посреди заброшенных домов. Лишь фалмеры изредка осмеливаются приближаться к нему, совершая жертвоприношения, да кочевники проходя мимо по побережью поднимают кулак вверх как дань уважения неизвестному воину из далёких земель.
— И не спасло кольцо его, бессильно было колдовство… — произнес Лестер, взглянув на тело Барона, с трудом различимое в общей свалке.
— Где Ньяль? — пытаясь отдышаться, спросил КПВ.
Несколько минут назад им удалось обратить тёмных в бегство, но вот сил и желания на преследование не оставалось. Пусть этим занимаются фалмеры, если хотят. Почти вся улица была завалена телами, а дым от городских пожаров постепенно накрывал Зу-Райдан целиком.
— Я почем знаю. — отмахнулся Лестер. — Как и ты сражался на передовой. Ньяль же деру дал, наверное.
— Кажется… — задумчиво произнесла Гунлед, возвышаясь над полем боя. — Они бежали назад к стене.
— Понял. Ну дальше вы без меня. — ответил КПВ и принялся проталкиваться назад. — Расступись!
— Эй, ты же командир! — заорал вслед Лестер. — А как же город?
— Хуй с ним… — устало вздохнул КПВ.
Пыльный, жаркий и кровавый бой в давке вымотал его. Ожог ныл. Да и убийство бывших коллег не добавляло радости. Однако силы пока были. Их давал зачарованный свет камня и мысль о том, что скоро все это закончится. Осталось только передать Сильмарилл Ньялю.
"Сука…"
Перед КПВ оказалась городская стена.
"И как мне его найти. Так, башня".
КПВ зашёл в нижнее помещение одной из сторожевых башен. Внутри беспорядочно валялась мебель и лежал мёртвый араб с выколотыми глазами. Проделки фалмеров.
По узкой лестнице наверх. Там КПВ осмотрелся, но тщетно. С башни открывался неплохой вид, но…
"Стоп. Вот же".
За городской стеной КПВ заметил скопление кочевников. Они несли что-то или кого-то, двигаясь к воде. КПВ и полагал, что Ньяль попросит отнести его к морю, к источнику силы его покровителя. Оставалось перелезть через стену и…
— Оба назгула мертвы. Вернуться нежитью, но не скоро.
От неожиданности КПВ обернулся и выставил меч, но тут же опустил.
— А Эол, это ты. Мне надо срочно найти Ньяля. Может, знаешь где он?
— На полпути к смерти. — беззаботно усмехнулся эльф.
Он стоял с полуторным мечом и в своих черных вороненых доспехах спиной к городскому пожару, навевая нехорошие ассоциации с королем дикой охоты.
КПВ хотел пройти вниз на стену, но понял, что Эол перекрывает ему выход.
"Бля…"
О том, что должно произойти дальше Кириллов уже мог догадаться.
— Ты мне обязан. — вдруг заявил Эол.
— Это чем же ещё?
— Многим. От твоего лечения на острове эльфов до спасения твоей женщины. Я провел ритуал воззвания.
— Допустим. — тяжело вздохнул КПВ. — И что ты хочешь? Оружие, золото? Возможно, у меня есть шанс снова скоро законтачиться с Ауле. Слыхал про такого? Это он нас сюда забросил. Могу пожелать что-нибудь из нашего мира. Хочешь, книжку по химии? Научишься всякие яды там делать и наркоту.
— Мне нужен камень. — безапелляционно заявил Эол. — Сокровище, что ты нашел в Ангбанде и носишь под броней. Отдай мне камень. Тогда мы квиты.
— Не могу. — ответил КПВ, чувствуя как события на полной скорости несутся ко всем чертям. — Он нужен для…
— Исполнения воли Махала. — кивнул Эол. — Не сложно было это понять. Но мне нет дела до планов кузнеца.
— Ну там кажется что-то про спасение мира было… — вздохнул КПВ. — Мы уже столько сделали для исполнения этих планов.
— Вы? Да, сделали многое. Но меня сейчас заботит только камень. Отдай мне его и я уйду.
— Ты не понимаешь… Этот Ауле… Если его планы пойдут нахер, то пойдем нахер мы все. Он так просто этого не оставит. Выпустит этого великана своего. Понимаешь?
— Конечно. — усмехнулся эльф, словно КПВ ему пытался рассказать, что два плюс два равно четыре. — Это ты не понимаешь, какой предмет тебе достался. Не понимаешь его значение и силу. Не сможешь его использовать. Столько войн, крови, смертей… и все равно камни того стоят. Я знаю, что ты мне его не отдашь. Спрашивал больше из уважения. Это Сильмарилл. Их никто никогда никому не отдавал просто так.
Эол поднял меч, занимаясь боевую стойку. Глаза эльфа блестели спокойной, гордой и мудрой жестокостью. Так мог смотреть на жертву орел, имей он опыт и разум тысяч лет жизни. Не было в Эоле ни примитивной злобы фалмеров, ни гнева монстров, ни железной преданности орков. Этот эльф прожил дольше, чем стоят пирамиды. Он видел практически все, что доступно жителям его мира: любовь и ненависть, дружбу и предательство, высокие искусства и грубые забавы. Он, лучше чем кто-либо, знал как устроен мир. И отверг все, выбрав из многообразия лишь искусство охоты. Путь убийства. Это был абсолютно осознанный и свободный выбор. Не просто долг, как борьба со злом у многих других эльфов, но призвание. Жизни остальных, волю богов, даже судьбу мира, он готов был променять на собственное желание без всяких сожалений.
КПВ понял меч и обугленный щит. Другого выхода не было. Оставалось только драться.
"Сократить дистанцию…" — мрачно, подумал КПВ, надвигаясь на Эола.
Тот одним движением опустил забрало и легким шагом ушел назад. Башня была не самой просторной площадкой. Шагов шесть-семь в длину, не больше. КПВ вынес щит вперед, осторожничая и готовясь прикрывать ноги.
Выпад Эола по скорости был сравним с арбалетным выстрелом. Левую сторону груди обожгло неожиданной болью.
"Как…" — с растерянным удивлением подумал КПВ. — "Он же не мог пробить такие доспехи…"
Граненый наконечник странного меча эльфа обагрился кровью. Кажется ему удалось провести меч через уязвимую зону в подмышках, пробить там титановый кольч, нашитый на поддоспехи и повести укол в сторону сердца.
— Немного не довел… — разочарованно произнес Эол. — Мало пока опыта против врагов в подобных доспехах.
КПВ ринулся на него, но эльф легко ушел в сторону кружась и переставляя ноги с ловкостью прирожденного танцора.
— Я много узнал о вашем народе. Мир, где война ведётся огнем и порохом, а машины летают по небу. Вы все, попавшие сюда…
