— Ты сделал все как должно, Сгорал, — сказал ему Ф'лар.
— Мы ничем не могли помочь, — повторил всадник, словно пытаясь избавиться от ощущения вины.
— Хорошо, что ты оказался там, — заметила Лесса. — Иначе мы бы никогда не узнали, где была Килара… и чем она занималась.
— Я хотел бы знать: что с ней теперь будет? — Мстительное выражение стерло остатки вины и стыда с лица Сгорала.
— Разве потеря дракона — не достаточное наказание? — быстро спросил Т'бор.
— Брекка тоже лишилась дракона, — сердито возразил всадник. — И она сделала все, что могла!
— Гнев и ненависть — плохие советчики, Сгорал, когда надо принимать решение, — Ф'лар поднялся на ноги. — И у нас нет прецедентов… — Он повернулся к Д'раму и Г'наришу. — Во всяком случае, не в наше время…
— Да, гнев и ненависть — плохие советчики, — эхом отозвался Д'рам, — но в наше время такие случаи бывали. — Внезапно кровь бросилась ему в лицо. — Нам лучше прислать сюда несколько бронзовых всадников, Ф'лар. Люди и звери Плоскогорья еще и завтра не придут в себя… Но Нити падают каждый день, и ни один Вейр не должен терять бдительности… во всем.
Ночь в Форт-Вейре — шестью днями позже
Робинтон устал; утомление, охватившее разум и сердце, было настолько сильным, что мастер-арфист даже не испытывал трепета, обычно охватывавшего его на спине дракона. Ему и в самом деле не хотелось отправляться в Форт-Вейр ночью. Эти шесть дней, последовавших за трагедией в Плоскогорье, оказались нелегкими. Иногда Робинтон подумывал, что стоило бы отложить изучение Алой Звезды; для этого нужно иметь ясный разум. Однако предполагаемая экспедиция была бы лучшим лекарством от общей депрессии, вызванной гибелью двух королев, — и, пожалуй, лучше снарядить ее поскорее. Робинтон догадался, что Ф'лар хочет продемонстрировать лордам искренность намерений всадников покончить с Нитями; но сам он впервые обнаружил, что не имеет определенного мнения по этому вопросу. Он не мог сказать, мудро ли поступает Ф'лар, начиная подготовку к экспедиции. Особенно сейчас, когда он еще не оправился от раны, полученной в Телгаре. Когда никто не знал, что делает Т'кул в Южном — и намерен ли он там вообще оставаться. Когда весь Перн был потрясен битвой и гибелью двух королев. У людей хватало сложностей с пахотой и посевом, с кормами для скота и с защитой от Нитей, падение которых теперь было трудно предвидеть. Может, лучше выбрать другое время для десанта на Алую Звезду?
Драконы вереницей мчались к Форт-Вейру, и коричневый, на котором восседал Робинтон, пристроился в хвост их плавно снижавшейся спирали. Они приземлятся у Звездной Скалы, где Ван-сор, мастер по стеклу из цеха Фандарела, установил прибор для дальновидения.
— Тебе удастся заглянуть в эту трубу? — спросил Робинтон коричневого всадника, который был послан за ним.
— Мне? Сомневаюсь, мастер. Слишком много народа. Полагаю, я подожду своей очереди внизу.
— Вансор разбирал прибор, чтобы доставить его в Форт-Вейр?
— Он был найден тут, — с гордостью сообщил всадник. — Ты же знаешь, Форт — старейший из Вейров. П'зар решил, что он останется у нас. И мастер-кузнец согласился. Его человек, Вансор, сказал, что тут есть и более важная причина — что-то связанное с углами, склонениями и высотой окружающих гор. Я этого не понимаю.
«Как и я», — подумал Робинтон. Но он надеялся во всем разобраться. Он пришел к соглашению с Фандарелом и Терри об обмене информацией между их цехами. К сожалению, Перну дорого обходилась атмосфера подозрительности, царившая во многих мастерских. Достаточно потерять главного мастера — прежде, чем он передаст секреты ремесла, — и жизненно важные сведения навсегда исчезали в Промежутке. Ни сам Робинтон, ни его предшественник не скрывали своих познаний. В их цехе было пять старших арфистов, знавших не меньше Робинтона, и еще трое юношей прилежно постигали науки — чтобы обеспечить надежную преемственность. Одно дело — держать в тайне опасные секреты, и совсем другое — предохранить цеховое искусство от вырождения.
Коричневый дракон приземлился на краю скалистой чаши Форт-Вейра, и Робинтон соскользнул вниз по теплому плечу. Он поблагодарил зверя. Тот развернул крылья и канул вниз, во тьму чаши, освобождая место для следующего гостя.
Узкая тропинка вдоль гребня была освещена факелами. Она вела к громаде Звездной Скалы, смутно темнеющей на фоне сумрачного ночного неба. Среди тех, кто собрался там, Робинтон различил гигантскую фигуру мастера-кузнеца, толстенькую — Вансора и тонкую, гибкую — Лессы.
На плоской, сглаженной поверхности Звездной Скалы арфист увидел треногу, на которую водрузили трубу дальновидящего устройства. С первого взгляда его простота разочаровывала — толстый круглый цилиндр с трубкой-«глазком» на одном конце. Но, разглядев прибор поближе, Робинтон изумился. Кузнецам придется мучиться годами, чтобы выяснить, как он устроен.
— Робинтон! Как ты? Чем занят? — К арфисту подошла Лесса, протягивая руку.
Он сжал ее ладонь, осторожно касаясь задубевшими от струн пальцами мягкой, нежной кожи.
— Размышляю о недалеком будущем, — ответил Робинтон, попытавшись придать голосу шутливый оттенок. Но удержаться на этой ноте не смог — спросил про Брекку и почувствовал, как пальцы Лессы в его руке дрогнули.
— Не так хорошо, как мы надеялись. Ф'нор настоял, чтобы ее перенесли к нему в вейр. Он очень привязан к Брекке… Не только потому, что она возилась с его раной. Манора и Миррим тоже с ней; она никогда не остается одна.
— А что с Киларой?
Лесса выдернула руку.
— Она жива!
Робинтон не сказал ничего, и спустя мгновение она добавила:
— Брекка была бы хорошей госпожой Вейра, и мы надеемся, что ее способности не пропадут. Так как уже ясно, что человек может запечатлить не одного дракона, Брекка попытает счастья с очередным выводком Рамот'ы. Это случится скоро…
— Я полагаю, — произнес Робинтон, осторожно подбирая слова, — не каждый согласится с подобным изменением обычаев.
Хотя он не мог видеть в темноте ее лица, он знал, что Лесса смотрит на него.
— Сейчас другие времена. К тому же Древние уверены, что второе Запечатление не удастся, и не возражают против попытки.
— Кто же тогда?..
— Ф'нор и Манора. Сопротивляются изо всех сил.
— А сама Брекка?
Лесса неопределенно хмыкнула.
— Брекка не говорит ничего. Она даже не желает открывать глаза. Не может же она все время спать! Драконы и файры говорят нам, когда она бодрствует. Видишь ли, — раздражение, мелькнувшее в голосе Лессы, доказывало, что она гораздо больше беспокоится о Брекке, чем готова показать, — видишь ли, Брекка может слышать любого дракона… Как я. Больше ни одна золотая всадница на это не способна. И все драконы слушают ее.
