Но больше я беспокоился о Вороне. Тот потребует от нас отчета, как мы заботились о Душечке. А я был настроен оспорить его право на это.
Когда хочешь, чтобы ночь длилась вечно, заря наступает на глазах. Когда хочешь, чтобы часы тянулись, они летят. Следующий день — опять истребление чудовищ. Только одно было необычно — Хромой вышел посмотреть. Кажется, наши успехи его удовлетворили. Он вернулся в мою комнату и задрых — на моей постели, к слову.
Состояние Ворона не менялось. Когда я вечером пришел его проведать, Кожух сообщил, что его подопечный несколько раз был на грани пробуждения и бормотал по сне.
— Продолжай накачивать его похлебкой, — посоветовал я. — Если я понадоблюсь — кричи, не бойся.
Заснуть я не мог. Пытался бродить по баракам, но там царила тишина. В общем зале маялись бессонницей несколько стражников, но при моем приближении замолкли. Я подумал было, а не пойти ли мне в «Синелох», но я знал, что лучшего приема не дождусь и там. Я уже меченый.
И будет только хуже.
Я понимал, что Госпожа подразумевала под словом «одиночество».
Если бы только у меня хватило храбрости прийти к ней, когда мне требовалось дружеское объятие.
Но я вернулся в постель.
И заснул; да так, что на следующее утро меня подняли только под угрозой физической расправы.
К полудню мы разделались с последними из зверюшек Властелина. Госпожа объявила отдых до вечера. На следующее утро нам предстояла репетиция главного представления. По оценке Госпожи, река вскроет Великий курган через сорок восемь часов. Времени хватает, чтобы отдохнуть, попрактиковаться и нанести упреждающий удар.
После обеда Хромой выбрался на улицу полетать. Он был в отменном настроении. Я воспользовался случаем посетить свою комнату и поискать улик, но обнаружил только пару стружек эбенового дерева и намек на серебряную пыль — и того, и другого едва хватало, чтобы я вообще что-то заметил. Хромой убирался очень поспешно. Я ничего не трогал — мало ли что случится — и больше ничего не выяснил.
Репетиция сражения проходила в весьма напряженной обстановке. Явились все, даже Хромой и Боманц, который держался так незаметно, что про него все забыли. Над рекой висели летучие киты, вокруг них кружили и парили манты. Душечка ринулась на Великий курган по заранее подготовленному проходу, остановилась на самой границе безопасной зоны. Взятые и стражники держали оружие на изготовку.
Выглядело все превосходно. Должно сработать. Так почему мне кажется, что нас ждут серьезные неприятности?
Стоило нашему ковру коснуться земли, как подскочил Кожух.
— Мне нужна ваша помощь, — выдохнул он мне, не обращая внимания на Госпожу. — Он меня не слушает. Пытается встать. Уже два раза падал.
Я покосился на Госпожу. Та кивнула — иди, мол.
Когда я вошел в комнату, Ворон сидел на краешке кровати.
— Я слыхал, ты парню житья не даешь. Какого беса мы тащили твою задницу из Курганья, если ты вознамерился с собой покончить?
Голова Ворона медленно повернулась ко мне, но он меня не узнавал. «Ох, черт, — подумал я. — Он лишился рассудка».
— Он говорил, Кожух?
— Немного. И не всегда разумно. По-моему, он не понимает, сколько прошло времени.
— Может, стоит связать его?
— Нет.
Мы удивленно обернулись к Ворону. Теперь он узнал меня.
— Без веревок, Костоправ. Буду вести себя хорошо. — Он повалился на спину и улыбнулся. — Давно не виделись, Кожух!
— Расскажи ему все, — сказал я. — А я пока микстуру одну сварганю.
Я просто хотел убраться от Ворона подальше. После того как душа вернулась к нему, он стал выглядеть намного хуже. Как покойник. Слишком сильное напоминание о том, что я тоже смертен. Мне об этом и без того многое напоминало.
Я намешал две микстуры. Одна, чтобы у Ворона не тряслись руки. А вторая — чтобы вырубить его, если Кожух не справится сам.
Когда я возвратился, Ворон посмотрел на меня мрачновато. Не знаю, насколько далеко забрался в своем рассказе Кожух.
— Не выпендривайся, — бросил я, — Ты понятия не имеешь, что случилось после Арчи. Да и вообще со времен битвы при Чарах. Твои выходки героя-одиночки никому не нужны. Пей. Это против дрожи.
Вторую микстуру я сунул Кожуху, шепотом объяснив, для чего.
— Это правда? — спросил Ворон едва слышно. — Душечка и Госпожа завтра выступят против Властелина? Вместе?
— Да. Победить или умереть. Всем.
— Я хочу…
— Лежать будешь. И ты, Кожух, не высовывайся. Нечего отвлекать Душечку.
До сих пор я как-то ухитрялся не думать о безбожно запутанных последствиях завтрашнего боя. Теперь они навалились на меня разом. Властелином дело не ограничится. Если только мы не проиграем. А если падет он, в следующую минуту война с Госпожой разгорится с новой силой.
Я мучительно хотел поговорить с Душечкой, узнать, что она планирует. Но не осмеливался. Госпожа держала меня на коротком поводке. В любой момент она может допросить меня.
Одиноко. Как же одиноко.
Кожух продолжил рассказ. Потом заглянули Гоблин с Одноглазым и рассказали то же самое, но со своей точки зрения. Зашла даже Госпожа, поманила меня.
— Да? — спросил я.
— Пошли.
Я последовал за ней в ее комнаты.
Уже наступила ночь. Примерно через восемнадцать часов Великий курган откроется сам. Если мы последуем плану — раньше.
— Садись.
Я сел.
— У меня мысли сходятся в точку, — проговорил я. — Бабочки размером с лошадь. Ни о чем больше думать не могу.
— Знаю. Я думала отвлечься, говоря с тобой, но ты — больше, чем просто развлечение.
Ну, это отвлекло меня.
— Быть может, твои зелья…
Я покачал головой.
— Против страха у меня ничего специфического нет. Я слышал, колдуны…
— Эти противоядия слишком дорого обходятся. Нам потребуются ясные головы. Не все пойдет так гладко, как на репетиции.
Я поднял бровь. Госпожа разъяснять не стала. Подозреваю, ожидала от своих союзников немало импровизаций.
Явились кухари, вкатили столик на колесиках с роскошным ужином. Последнее желание приговоренного?
— Я приказала подать на стол все лучшее, — пояснила Госпожа, когда толпа рассосалась. — И нам, и твоим друзьям в городе. И на завтрак — тоже.
Она казалась спокойной. Впрочем, она привычнее к рискованным схваткам…
Я фыркнул про себя. Не меня ли она просила обнять ее? Госпожа боится не меньше нашего.
Она заметила, но ничего не сказала — верный признак того, что она ушла в себя.
Ужин был чудесный только если учесть, из чего поварам приходилось готовить. А так ничего особенного. За столом мы не обменялись и словом. Я закончил первым и задумался, облокотившись на стол. Госпожа последовала моему примеру. Я заметил, что съела она очень мало. Через пару минут она поднялась и ушла в спальню, чтобы вернуться с тремя черными стрелами. На каждой — серебряные письмена теллекурре. Я уже видел такие стрелы. Душелов дала одну из них Ворону, когда мы ждали в засаде Хромого и Шепот.
