Лён действительно обнаружил, что после второго укола совершенно не в состоянии ответить ложью на вопрос доктора, и кивнул головой.
— Ты брал с собой туда людей? — возбуждённо спросил тот.
Лён снова кивнул.
Доктор Красин торжествующе смотрел на пациента.
— Ты получишь свободу лишь при одном условии. — медленно сказал он, словно гипнотизируя своего бессильного слушателя. — Ты перенесёшь меня туда и дашь мне много золота и драгоценных камней.
— З-зачем?
— Затем, что я хочу там жить и быть богатым. Я стану королём. — пояснил доктор Красин.
— С-сумашествие.
— Не тебе судить! — рассердился доктор. — Ты волшебник и ты можешь! Почему он смог, а я — нет?!
— К-кто? — уже утратил мысль Лён.
— Один мой друг — он ушёл жить в Селембрис навсегда. — ласково ответил доктор. — Ведь ты же можешь?
— Нет. — отчётливо ответил пациент.
— Тогда мы будем колоть тебя ещё и ещё. И ты утратишь способность контролировать себя. Ты станешь просто пнём, овощем, медузой.
Лён был в отчаянии — если бы этот чёртов доктор спросил его, отчего он не может этого сделать, Лён объяснил бы ему, что из-за Жребия: пока не закончен Жребий, он не может по своей воле перенестись в Селембрис. А если до следующего Поиска пройдёт хоть неделя, его тут действительно заколют до состояния медузы! Он был готов перенести доктора куда угодно — хоть в самый Унгалинг! — и даже наскрести для него пару сундуков золота, но только бы не превратиться из-за уколов в чурбан с глазами. Меж тем, действие наркотика довольно скоро испарялось.
Доктор Красин сидел в своём кресле и ухмылялся.
— Чего бы проще, — заметил он. — взять и согласиться на моё предложение.
— Вы желаете участвовать в рыцарских сражениях? — поинтересовался Лён, всё ещё немного заикаясь.
— Я тебе сказал, чего я хочу. Того же, чего и он — стать богатым, молодым, жить долго и править в королевстве.
— Боюсь, вы переоцениваете мои силы. — ответил Лён, борясь с головокружением. — С кем вас судьба столкнула? С Мефистофелем?
— Нет. — ответил доктор, теряя терпение и вкалывая пациенту новую дозу, от которой того сразу повело так сильно, что начал отниматься язык.
— Моего друга звали Семикарманов. — сказал он Лёну, глядя в его плавающие зрачки. Видно, что-то Красин обнаружил в этих глазах, поскольку воскликнул:
— Ты знаешь его! Ты видел его!
— К-кого? — тупо спросил пациент.
— Семикарманова! Как он там?! Стал королём?!
— Стал королём. — как эхо, отозвался Лён.
Доктор пришёл в явное волнение, а впавший в состояние ступора пациент бессмысленно смотрел перед собой. Сознание его меркло, перед глазами крутились несвязанные между собой картины, последним штрихом было огромное, белое, сытое лицо Семикармана.
Заметив, что пациент утёк в нирвану, доктор Красин отошёл к столу и начал сосредоточенно перебирать флаконы с препаратами. Тут на его глазах случилось нечто странное, чего быть просто не должно: на белой двери кабинета прорисовалось чёрное пятно. Оно моментально набухло, выделяясь в объёмную фигуру, потом стали проявляться и прочие детали, и вот перед глазами Красина определилось необычное явление: некий господин в чёрном длиннополом и приталенном полупальто, в чёрных узких брюках и элегантных туфлях. На голове пришельца имелась авантажная широкополая шляпа с лихим заломом на тулье. Картину довершало лицо, какое могло принадлежать подлинному Мефистофелю — смуглое, с щегольской бородкой-эспаньолкой.
— Ба, что у вас тут за банкет? — осведомился человек, изящно сдвигая затемнённые очки на орлином носе. Глаза у него оказались угольно-чёрного цвета и с таким выражением, что доктор Красин сразу понял: с этим не шути!
— Вы кто такой? — пролепетал он, невольно отшатнувшись от стола.
— Мы родственник больного. — любезно сообщил чёрный господин. — Хотим знать, как продвигается лечение.
— Но у него отец совсем другой! — всё же не подвела дока профессиональная память.
— А мы дядя! — весело сообщил незнакомец, ловко усевшись на столе психиатра и небрежно смахивая прочь шприцы и пузырьки.
— Извольте покинуть мой кабинет. — с достоинством ответил Красин.
— Извольте привести его в порядок. — низко прорычал чёрный господин, более не утруждая себя показной любезностью.
В глазах разредилась красная пелена, и Лён с удивлением обнаружил, что снова может говорить и даже что-то понимать. Доктор стоял в углу у сейфа со встревоженным видом, а некий чёрный человек, одетый чрезвычайно элегантно, восседал на докторском столе, закинув ногу за ногу. Заметив, что Лён пришёл в себя, он подошёл к нему.
— Ну вот, мой друг. Кажется, ты околемался. Мне с большим трудом удалось нейтрализовать ту отраву, что в тебя впихнули. Ты меня слышишь?
— Слышу. — ответил Лён, борясь с сонливостью. — Ты кто?
— Ну здрасьте — приехали! Я твой старый знакомец по имени Лембистор. Не обращай внимания на мой вид — ты меня всяким повидал.
— А. - сказал Лён и снова заглох.
— Так, ну ты пока тут поторчи. — заявил демон, отходя от него и перемещаясь по комнате чрезвычайно изящно. — А я поговорю с этим исцелителем душевных недугов. Он кажется, забыл, что срочное дело — это срочное дело. Кстати, милый, перестаньте дёргать дверь — она по-прежнему заперта, но не вашими ключами.
— Вот как! — сказал он спустя некоторое время, когда прочно вошёл в курс дела. — Значит, наш уважаемый эскулап занимается вымогательством. А я-то думал, что в вашем мире живут порядочные люди. Чего же ради вы так старались не допустить захвата этого мира?
— Я настаиваю на своём. — заявил док Красин. — Сделайте меня молодым и сделайте меня богатым.
— Освободи меня, Лембистор. — превозмогая нежелание, попросил Лён демона. Он ожидал насмешек.
— Да я бы рад, друг мой, — отозвался тот. — но ведь я нематериален! Я могу сотворить кучу тараканов, но что это для человека, у которого в голове отстойник! Или, скажем, научить разговаривать команду крыс. Но здесь, в дурке, где все — торшеры или, хуже того, Наполеоны, это абсолютно никого не поразит. Вот если бы ты отдал мне этого типа, наши все дела с тобой тут же и закончились. Давай прям сейчас, а?
— Эй, вы о чём тут? — насторожился эскулап.
Лён поворочался в туго связанном коконе, от которого ломило плечи и затекали руки. Соблазн был велик. Но выходило, что он соглашается на такое лишь в силу своего бедственного положения. Или даже ещё хуже — из личной мести.
Он опустил голову, не в силах более бороться с сонливостью. Перед ним сразу два врага.
