– Ты, добрый человек, не шуми…
Обычное в обители обращение в устах Каракелли прозвучало как издевательство.
– Ты и так напугал наших дам, – продолжал иллиец. – Вломился, шуметь начал…
– Так ради Антары Кормилицы стараюсь!
– Лестницу мог бы и с другой стороны дома поставить. Там, где нет окон.
– Там земля неровная. А хоть бы и поставить лестницу без спроса да по крыше начать топать… я бы ваших дам еще хуже напугал!
Наверху визгливо скрипнула дверь. Дик обернулся на звук.
Дверь на лестницу была открыта. Опираясь на перила, вниз глядела коренастая плосколицая женщина. Должно быть, выглянула на шум. А за ее плечом…
Дик поспешно перевел взгляд на сеора Зиберто. Незачем пялиться на невысокую фигурку, что встала в дверном проеме.
– Ступай прочь, – приказал Каракелли. – Снег с крыши сбросят мои люди.
– Вот еще! – громко возмутился Дик. – Я тружусь по обету! Мне, может, завтра отсюда уходить, так надо успеть работу справить, какая велена! А вы будете исполнять, что жрецы прикажут, и нечего перехватывать у других труды во благо Антары!
Наверху снова завизжала дверь. Дик не обернулся. Конечно, та баба спохватилась и загоняет пленницу в комнату.
Но ведь Лита слышала эти слова! Слышала, да?..
А сеор Зиберто махнул рукой и приказал охранникам:
– Пусть этот… этот добрый человек сбросит снег с крыши. А вы за ним приглядите.
* * *
Двигаясь покорно, словно марионетка в руках кукольника, Лита дала сеоре Модесте увести себя в комнату. Пленнице все труднее было сохранять на лице маску тупого, безнадежного отчаяния.
Капитан сказал: «Мне, может, завтра отсюда уходить…» Значит, этой ночью или завтра утром братья-небоходы выручат из плена свою сестренку!
А уж она будет ждать этой минуты. И если понадобится шарахнуть сеору Модесту по голове – она, Лита, шарахнет! Вот этим кувшином с водой!
4
Но в оба гляди, пробираясь ко мне.
Найди ты лазейку в садовой стене,
Найди три ступеньки в саду при луне.
Иди, но как будто идешь не ко мне,
Иди, будто вовсе идешь не ко мне.
Р. Бернс
Просторная трапезная была почти пуста: небоходы собрались на обед, когда большинство паломников уже расходились по своим послеобеденным делам.
– Многие здесь не едят, – объяснил Отец, поставив перед друзьями миски с кашей и положив резную доску с ломтями ржаного хлеба. – Из свиты эрлеты только слуги лопали в трапезной, а для дам и вельмож еду доставляли прямо в покои. И Зиберто диль Каракелли прислал одного из подручных, тот забрал хлеб и кашу для своих. А я-то надеялся, что Лита сюда придет. Хоть бы предупредил ее насчет сегодняшней ночи.
– Я предупредил, – гордо сообщил Дик. Кратко рассказал о своем визите к Зиберто диль Каракелли и навалился на кашу.
– Уже лучше, – кивнул погонщик. – А я приглядел, где можно взять для девочки лыжи, валенки и тулуп. Только не забыть на место всего этого добра положить деньги.
– Положим, – кивнул капитан. – Не хватало нам красть у богини!
Бенц огляделся, словно ожидая, что Антара сейчас явится дерзким «паломникам».
Трапезная, кстати, выглядела не хуже иного храма. Каменная, просторная, с высоким потолком на крепких балках. Стены были покрыты росписью: груды яблок, горы орехов, лукошки с грибами, снопы пшеницы и прочие дары земные. Дик подумал, что обитель наверняка не платила художникам, те радовали Антару своими трудами.
Бенц с удовольствием вспомнил свою утреннюю работу.
«Надо вечером напроситься дрова пилить. Пусть не гневается богиня на нас, бродяг».
– А я поболтал с парнями, которые бродят по ночам караулом, – вступил в беседу боцман. – Ходят по двое, по трое. До полуночи будут делать обход приезжие дворяне – ну, им же надо послужить богине! Их будут ставить в паре с местными, которые знают каждый закоулок. А после полуночного колокола паломники уйдут дрыхнуть, караул будут нести только люди Антары.
– И что это нам даст? – призадумался Отец.
– Много даст! – ухмыльнулся боцман. – Выцепил я одного, самого болтливого. И принялся подначивать. Мол, на башнях стоят часовые – это понятно. А вот за каким-растаким демоном по обители ходят караулы? Каких душегубов опасаются, зачем зады морозят? Ой, не думаю, что богине угодна такая дурость! Ежели кто трусит, тот пускай вышагивает по холоду, а я бы не стал. Я бы пересидел ночь в тепле, а наутро жрецам доложил: мол, все тихо, Антара милостива… Этот дурень обиделся, что я его трусом почитаю. Возьми да ляпни: они, мол, так и делают! При паломниках, конечно, придется караул нести честь честью. А после сигнального колокола, как последний паломник спать уйдет, они заберутся в пустой дом, подальше от покоев главного жреца. Затопить печь нельзя, дым могут углядеть со сторожевых башен даже ночью. Но лучше сидеть в нетопленом доме, чем слоняться на ледяном ветру. Он так уже не раз делали – и ничего, обошлось.
– И он тебе это выболтал? – удивился Отец.
– Вот такой дурень, – развел руками боцман. – Я, конечно, восхитился его отвагой и смекалкой.
– Отлично, – заулыбался погонщик. – Уже проще.
– Значит, уходим после полуночного колокола, – решил капитан. – Меньше опасность поднять переполох.
– Ну, хорошо, – прикинул Хаанс. – Вытащим мы Литу из дома… Кстати, как вытащим-то, чтоб не шуметь?
– Это я беру на себя, – рассмеялся Отец. – Я побывал у здешнего целителя, пожаловался на бессонницу. Он мне отсыпал травок, чтоб заварить сонное зелье. А я запомнил, что за травки и где он их хранит. Словом, расстараюсь, чтоб после ужина и Каракелли, и его люди спали очень крепко.
– А потом? Когда мы Литу вытащим?
– Будем уходить к Толстухе… Хаанс, правильно я ту сторожевую башню назвал? – повернулся Бенц к боцману.
– Верно. Это та башня, которую мы с Филином чиним. Она к лесу выходит.
Тут впервые заговорил илв. До этого он сосредоточенно жевал хлеб и грыз орехи, которыми его побаловал Отец. Но при этих словах боцмана он поднял голову и сердито чирикнул:
– Чиним… Какая же это починка? Издевательство над деревом!
– Почему? – удивился боцман. – Ты же такие ладные ступеньки сделал!
– Это не починка! – упорствовал Филин. – У двух опорных столбов в середине гниль! Долго не простоят! Уже сейчас башню можно свалить с одного удара. Если точно знать, куда бить. Там не сплошь гниль, а вроде как жила идет.
– Погоди-ка, – заинтересовался Отец. – Говоришь, башню можно свалить одним ударом?
– Да. Если ударить в точное место. Столб обрушится, башня просядет и тоже упадет.
– Вот оно как… Слушай, Филин, пометь для меня это место, куда надо ударить, чтобы свалить башню.
– Я сделаю затес когтями, – согласился илв. Он не спросил погонщика, зачем это нужно. Людские дела так сложны и запутанны!
Тут заговорщикам пришлось прервать беседу, потому что в трапезную заявились несколько человек из свиты знатной гостьи. Они расселись за соседним столом и принялись весело обсуждать комнаты в гостевом доме и работу, которую каждому из них велено выполнять. Не села за стол лишь златовласая фрейлина (она была одета не так нарядно, как в храме: скромное коричневое платье). Девушка махнула рукой, подзывая подростка, на одежде которого был вышит знак Антары. Тот поспешил подойти к ней.
– Мы с госпожой обедаем в своей комнате.
– Я знаю, добрая девушка, – улыбнулся подросток. – Для вас обеих уже собирают корзинку с едой. Раз уж ты пришла, то не скажешь ли, что вы обе предпочтете: козье молоко или взвар из сушеных яблок и груш?
– Взвар. Если можно, добавьте туда немного меда.
– Конечно, можно. Не беспокойся, добрая девушка, мы все соберем и принесем.
Подросток взял из рук фрейлины корзинку и скрылся за кухонной дверью.
