Я фыркнул про себя. Не меня ли она просила обнять ее? Госпожа боится не меньше нашего.
Она заметила, но ничего не сказала — верный признак того, что она ушла в себя.
Ужин был чудесный только если учесть, из чего поварам приходилось готовить. А так ничего особенного. За столом мы не обменялись и словом. Я закончил первым и задумался, облокотившись на стол. Госпожа последовала моему примеру. Я заметил, что съела она очень мало. Через пару минут она поднялась и ушла в спальню, чтобы вернуться с тремя черными стрелами. На каждой — серебряные письмена теллекурре. Я уже видел такие стрелы. Душелов дала одну из них Ворону, когда мы ждали в засаде Хромого и Шепот.
— Стреляй из моего лука, — приказала Госпожа. — И держись рядом со мной.
Стрелы были одинаковые.
— Кого?..
— Моего супруга, убить его им не под силу — на них нет его истинного имени. Но они его остановят.
— Ты думаешь, что план не сработает?
— Все возможно. Рассмотреть следует все возможности, — Наши взгляды встретились. Что-то было в ее… Она отвернулась. — Лучше уходи. — сказала она. — Доброй ночи. Я хочу, чтобы завтра утром ты был в форме.
Я расхохотался:
— Как?
— Я обо всех позаботилась. Кроме дозорных, конечно.
— О…
Колдовство. Один из Взятых усыпит нас. Я встал, помешкал пару секунд, подкинул поленьев в огонь. Поблагодарил за ужин. Наконец выжал из себя то, что думал:
— Хочу пожелать тебе удачи. Но… не от всего сердца.
Госпожа слабо улыбнулась:
— Знаю.
Она проводила меня до дверей. Прежде чем выйти, я поддался импульсу, обернулся — она стояла за моей спиной, ожидая… Мы обнимались с полминуты.
Будь она проклята за свою человечность. Но мне тоже помогло.
Нам разрешили выспаться, потом дали еще час — позавтракать, примириться с богами, или что там еще делают перед смертным боем. Великий курган должен был продержаться до полудня. Торопиться некуда.
Интересно, что там поделывает в земле эта тварь?
К бою протрубили в восемь. Отсутствующих не было. Хромой порхал вокруг на своем коврике, причем путь его подозрительно часто пересекался с траекторией Шепот. О чем-то они там шептались. Боманц держался в тени, пытаясь остаться незамеченным. Я не винил его. На его месте я бежал бы до самого Весла… На его месте? Да чем мое-то лучше?
Этот человек пал жертвой своей чести. Он верил, что должен отдать долг.
Забили барабаны — пора по местам. Я последовал за Госпожой, заметив по дороге, что последние гражданские уходят по дороге на Весло, прихватив все пожитки, какие можно унести на спине. На дороге, должно быть, сплошное безумие творится. Многотысячные войска, призванные Госпожой, уже добрались, судя по донесениям, до Весла и двигались к нам. Они опоздают. А остановить их никому не пришло в голову.
Круг внимания сузился. Внешний мир исчез. Глядя на гражданских, я задумался на мгновение, сколько трудностей придется преодолеть, чтобы сбежать отсюда. Задумался ненадолго. После боя с Властелином беспокоиться будет уже не о чем.
Летучие киты заняли места над рекой. Манты рыскали в поисках восходящих воздушных потоков. Поднимались ковры Взятых. Но мои ноги сегодня остались на земле. Госпожа собиралась встретить своего супруга лицом к лицу.
Спасибо, подруга. А в ее тени притаился Костоправ с лучком и стрелочками.
Стражники уже были на позициях — за заграждениями, в окопах, у осадных машин. Вымпелы вьются, направляя тщательно выверенную скачку Душечки. Напряжение нарастало.
Что еще можем мы сделать?
— Держись за мной, — напомнила Госпожа. — Стрелы пусть будут наготове.
— Так точно. Удачи. Если победим, угощаю тебя ужином в Садах Опала. — Не знаю, что меня дернуло это сказать. Судорожная попытка отвлечься? Несмотря на утренний холод, я взмок.
Госпожа сначала удивилась, потом улыбнулась:
— Если победим, я тебе об этом напомню.
Улыбка вышла вымученная. У нее не было причин полагать, что она переживет следующий час.
Госпожа шагнула к Великому кургану. А я, как верный пес, за ней.
Последняя искра света не угасла. Она не станет спасать себя, сдаваясь.
Боманц вначале обогнал нас, потом приотстал. Хромой — тоже.
В плане такие фортели не предусматривались.
Госпожа не обращала внимания. Я волей-неволей — тоже.
Ковры Взятых начали снижаться кругами. Летучие киты и манты искали ветер слишком нервно.
Край Курганья. Кожу под амулетом уже не покалывало. Все фетиши вокруг сердца Курганья сняты. Мертвые покоятся с миром.
Сырая земля хватала за башмаки. Я с трудом держал равновесие, прилаживая стрелу на тетиву. Две оставшиеся я сжимал в той же руке.
Госпожа остановилась в нескольких футах от той ямы, откуда мы вытащили Боманца. Казалось, что окружающее совершенно не трогает ее, что она говорит с тварью из могилы. Обернувшись, я увидел, как Боманц остановился чуть севернее, в полусотне футов от меня. Руки он засунул в карманы, всем видом приглашая меня повозмущаться его присутствием. Хромой опустился на землю в том месте, где когда-то окружал Курганье ров, — он не хотел упасть, когда его захлестнет безмагия.
Я глянул на солнце. Около девяти. Три часа форы — если мы захотим ее использовать.
Сердце мое трепыхалось как бешеное. Руки тряслись так, что, казалось, сейчас загремят кости. Вряд ли я смог бы всадить стрелу в слона с пяти шагов.
И с чего мне такая удача — быть ее оруженосцем?
Я припомнил все свои грехи. Чем я заслужил это? Столько раз я мог сделать иной выбор…
— …Что?
— Готов? — переспросила она.
— Никогда, — Я выдавил блеклую улыбку.
Госпожа попыталась ответить тем же, но она была перепугана посильней моего. Она знала, против кого пошла. Она думала, что жить ей осталось несколько минут.
Сколько же отваги в этой женщине, чтобы идти вперед, когда невозможно выиграть ничего, кроме, может быть, искупления в глазах мира.
В мозгу моем мелькали имена. Сайлит. Вера. Кто? Через несколько мгновений это станет жизненно важным.
Я человек неверующий. Но я помолился про себя богам моей юности, чтобы не мне привелось завершать ритуал ее именования.
Госпожа повернулась к городу и подняла руку. Заныли трубы. Будто без них никто не заметит.
Рука опустилась.
Стук копыт. Душечка в белых одеждах проскакала между рядами вымпелов, за ней следом Ильмо, Молчун и Лейтенант. Безмагия должна была накатиться неожиданно и не отступать. Мы позволяли Властелину выбраться, но лишали его сил.
