Нельзя сказать, что это предложение боярина Влада было совсем уж неразумным. К сожалению, воплощению замысла влиятельного боярина мешали слухи, весьма нелестные для княгини Лели. Да что там слухи, коли боярин Синегуб в открытую заявил о непричастности Родегаста к зачатию ребенка. При этом он ссылался на мнение боярынь, видевших Лелю, которые в один голос утверждали, что княгиня находится не на третьем, а на пятом месяце беременности. В спор, вспыхнувший по этому прискорбному случаю, готовы были вмешаться волхвы, но княгиня Леля на суд ведунов не явилась, подтвердив тем самым нехитрую мысль, что дыма без огня не бывает. После этого волхвам Перуна ничего другого не оставалось, как признать ребенка, еще не рожденного Лелей, бастардом, не имеющим никаких прав на асский стол. Самым удивительным для многих в этой ситуации было, что ни князь Волох, родной дядя Лели, ни князь Авсень, ее отец, ни княгиня Турица, ее бабка, не стали протестовать по этому печальному поводу, признав тем самым правоту белобородых старцев. Для боярина Бутуя такой поворот событий явился прямо-таки даром небес, ибо его имя ни разу не было произнесено в связи со скандалом. И ему не пришлось свидетельствовать против Лели, наживая тем самым кучу могущественных врагов.
Разумеется, в Расене нашлись люди, которым решение волхвов пришлось не по вкусу. Шептались даже о сознательном ущемлении прав еще не родившегося сына Родегаста со стороны то ли самого кагана Яртура, то ли даже Слепого Бера, которые-де вынудили старцев принять нужное им решение. Предположение, что и говорить, было смелое, ибо бросало тень не столько даже на волхвов, сколько на самого Перуна, в храме которого и вершился этот суд. Сомневающимся объяснили, что решение волхвов выгодно не Яртуру, а княжичу Ратмиру, который тем самым избавился от опасного конкурента и стал, по сути, единственным претендентом на асский стол и звание владыки Асгарда. Подозревать же Ратмира в коварстве и принуждении волхвов к нужному решению было бы слишком несправедливо, что понимали даже вечно во всем сомневающиеся маловеры. Многие бояре и купцы немедленно ринулись во дворец Ратмира, дабы засвидетельствовать княжичу свое почтение, чем привели того в замешательство и даже в смущение. Похоже, Ратмир всерьез опасался каверз со стороны кагана Яртура, который был полным хозяином в Асии, Расене и Асгарде.
Однако внук Слепого Бера молчал. Более того, он начал потихоньку распускать свое многочисленное войско, избавляя тем самым асов от непосильного бремени по содержанию пришлых людей и нелюдей. Первыми ушли псиглавцы, получив свою заранее оговоренную долю добычи. Потом Асгард покинули волкодлаки во главе с нелюбимым многими воеводой Стемиром. Последними ушли дусени, увозя в тороках асское золото, коим Яртур распоряжался по праву победителя. Не приходилось сомневаться, что после таких изъятий сокровищница Асгарда очень сильно пострадала. Но расенцам и в голову не пришло предъявлять по этому поводу претензии кагану. В конце концов, по праву победителя он мог взять все, что находилось в замке. И если Яртур оставит хотя бы малую толику сокровищ новому владыке Асгарда, то его следует признать одним из самых благородных людей нашего времени.
После того, как под рукой кагана Яртура остались только беры, туры и орланы, асские бояре и витязи стали вести себя посмелее. Теперь уже мало кто сомневался, что внук Слепого Бера действительно не собирается брать власть в Асии силой, хотя, вероятно, надеется стать владыкой Асгарда по праву наследования. В конце концов, Яртур женат на дочери князя Родегаста Олене, чей прекрасный лик обыватели Расены могли неоднократно видеть, когда княгиня проезжала по городу в сопровождении темников своего мужа. А от княжьего стола Яртура отделяли только княжич Ратмир и его будущий ребенок. Последнего в расчет можно было не брать. Во-первых, он еще не родился, во-вторых, мог оказаться девочкой, и в-третьих, после конфуза с княгиней Лелей многие сомневались и в безгрешности княгини Златы, известной своим легкомысленным поведением еще до замужества. Тем более что жена княжича Ратмира не скрывала своих симпатий к боярину Бутую и навещала последнего едва ли не каждый день, порождая тем самым множество самых разнообразных слухов. Справедливости ради надо заметить, что и княжич Ратмир почти открыто сожительствовал с дочерью боярина Бренко, которого многие асы совершенно справедливо считали предателем.
Княгиня Олена разместилась во дворце своего отца, покойного Родегаста, и самые предусмотрительные из бояр, включая Бутуя, Влада и Синегуба, уже засвидетельствовали ей свое почтение. Что асские обыватели не преминули отметить. Сам каган Яртур жил пока в Асгарде. Однако витязи Лют и Гнеус во всеуслышание заявили, что каган покинет замок, как только в храме Перуна будет названо имя его нового владыки. И самое поразительное, никто витязей не опроверг. Дабы прояснить наконец запутанную ситуацию, боярин Влад пригласил в свой дворец едва ли не всех ближников покойного князя Родегаста, включая Люта и Гнеуса, которые после смерти Удо верховодили среди витязей. Надо сказать, что витязи Асгарда, согласно древнему ряду, служили не князю Асии, а богу Перуну. Владыка Асгарда был среди них всего лишь первым среди равных. И имя этого первого они всегда называли сами. Конечно, Яртур мог поломать древние традиции и просто изгнать витязей из Асгарда, тем более что сейчас их насчитывалось не более двух тысяч человек, но, похоже, каган не собирался ссориться с Ударяющим богом.
– Каган Яртур поклялся не только Велесом, но и Перуном, что нового владыку Асгарда витязи будут выбирать в соответствии с законом, известным со стародавних времен, – поведал заинтересованным боярам витязь Лют.
– Перуном, говоришь, поклялся? – с сомнением покачал головой боярин Синегуб.
– Я собственными ушами это слышал, – поддержал Люта витязь Гнеус. – На этих условиях мы беспрепятственно пропустили его в святилище, где буйствовал Ариман.
– А он не передумает? – спросил Влад, отхлебывая вино из кубка.
– Нет, – покачал головой Лют. – Дело здесь не только в Яртуре. Видимо, только на этих условиях Перун согласился помочь Чернобогу.
– А ты уверен, что он ему помог?
– Собственными глазами видел, как в затылок Аримана ударила молния, – почему-то понизил голос до шепота Лют. – А Вий вроде бы ослаб под конец поединка и хотел уйти, но Яртур крикнул ему: «Не смей!». Вот тут Ударяющий и пришел на помощь Чернобогу.
– Суров, однако, внук у рахмана Коломана, – сказал с усмешкой Синегуб, – коли решил командовать богами.
– Это ты зря, боярин, – обиделся Лют. – Я что видел, то и говорю. А кривить душой витязю Асгарда не пристало.
