Кажется, Златов кричал, хотя, наверное, не очень громко, потому что на его зов так никто и не пришел. Кажется, ему все-таки удалось вырвать из своей руки две или три иголки, вонзившиеся не слишком глубоко, но к тому времени он уже почти ничего не чувствовал. Боль стала такой слабой, что в каком-то смысле ему было даже приятно ее ощущать, а перед глазами расплывались яркие разноцветные круги…
Темнота и холод вокруг. И какая-то неприятная сырость в воздухе. Не надо быть одним из самых способных огненных магов, чтобы догадаться, что ты находишься в каком-то подземелье. Причем подземелье это, судя по всему обитаемо — откуда-то из-за спины доносятся чьи-то приглушенные голоса. И оно довольно большое, потому что разговаривающие люди явно находятся на некотором расстоянии… Что ж, уже неплохо: если даже ничего не видя и будучи связанным, да еще и с раскалывающейся от боли головой он сумел все это понять, значит, пока его дела обстоят не так безнадежно, и он наверняка найдет способ отсюда выбраться!
Постепенно глаза Аскольда привыкли к темноте, но толку от этого было немного: ничего, кроме пола и куска стены, возле которой он лежал, молодой человек все равно не увидел. А переворачиваться на другой бок, чтобы как следует осмотреться, было слишком рискованно: Тихомиров не хотел раньше времени привлекать к себе внимание шепчущихся позади него людей. Оставалось прислушиваться к их шепоту, стараясь понять, кто эти люди — охраняющие его "тюремщики" или, наоборот, такие же пленники, как и он. Однако говорили они, как назло, слишком тихо, и Аскольд лишь сумел определить, что в помещении находятся как минимум пять или шесть человек.
Лежать на каменном полу становилось все холоднее, и огненный волшебник почувствовал, как в нем закипает злость. Всего одно почти незаметное движение пальцами, и он бы согрелся! А парочка более сложных жестов вообще доставила бы его из этого мерзкого подземелья домой! Но ничего этого он при всем желании сделать не мог: тот, кто связывал ему за спиной руки, знал, с кем имеет дело, и постарался, чтобы пленник не мог пошевелить даже мизинцем. Тихомиров вообще почти не чувствовал рук, но ему казалось, что скручены они были не веревкой, а чем-то вроде металлической проволоки, которая полностью опутывала обе его кисти, накрепко прижимая их друг к другу.
Неожиданно в подземелье раздались чьи-то гулкие шаги, и бормотание невидимых Аскольду людей стало громче. Какая-то женщина громко ахнула, что-то металлическое со звоном упало на пол. А потом все неразборчивые голоса перекрыл один умоляющий мужской крик:
— Алена, я тебя по-человечески прошу, вернись хотя бы ради детей!!!
— Нет! — закричала в ответ женщина. — Нет, убирайся! Не смей меня преследовать!!!
— Я же ничего плохого тебе не сделал! Ну хорошо, не хочешь жить со мной — не надо, но пожалуйста, не бросай мальчиков! Ведь они не могут без тебя, ты же их мать!
— Они мне больше не дети!!! Они такие же испорченные негодяи как ты, и их уже невозможно исправить!
— Ты с ума сошла?! Они не сделали ничего плохого, они просто немного подрались — все мальчишки в их возрасте…
— Они решали свои проблемы с помощью кулаков, а это безнравственно!!!
— Отойди от нее! — к крикам супружеской пары присоединились сразу несколько голосов. — Сам грозился отнять у нее детей, а теперь еще чего-то хочешь?!
— Алена, я никого не буду у тебя отнимать, честное слово, пусть дети живут с тобой, я только…
Умоляющий голос мужчины затих и перешел в неразборчивое мычание, словно его обладателю попытались заткнуть рот. Посчитав, что в такой момент спорящие вряд ли заметят шевелящегося в углу пленника, Аскольд решился посмотреть, что происходит, и, скрипнув зубами от боли в затылке и в стянутых кистях рук, перекатился сначала на спину, а потом на другой бок. Он с удивлением обнаружил, что лежит у самой дальней стены какого-то длинного полутемного помещения с очень низким потолком. Возле противоположной стены находилась крутая железная лестница, уходящая куда-то вверх. Прямо под ней и собрались все присутствующие: какой-то мужчина, рвущийся к закрывающей лицо руками женщине, и еще трое парней с девушкой, не дающие ему к ней приблизиться. Тихомиров тут же проверил всех на наличие магической ауры, и в первый момент вздохнул с облегчением — он был единственным волшебником в подземелье. Однако приглядевшись получше, молодой человек заметил, что почти во всех мелькающих перед лестницей аурах явно преобладает желтый цвет. Только у того мужчины, который уговаривал свою жену вернуться домой, ореол был самым обычным и расцветкой напоминал разлившийся на поверхности воды бензин.
А еще через минуту Аскольд узнал этого человека — за ним они с Ией и Юрием следили в Сосновке. Его звали Петр, и тогда, в парке они с супругой тоже ругались, и она грозилась уйти от мужа, обвиняя его в бездуховности, и вообще уехать из Петербурга в деревню…
— Тихо вы! — один из держащих Петра парней оглянулся на Тихомирова и, отпустив свою жертву, бросился к пленнику. — Алена, звони наставнику, огненный проснулся!
Аскольду стало не по себе. Подбежавший к нему человек присел на корточки и долго, внимательно смотрел на него презрительным и даже, пожалуй, брезгливым взглядом. Так смотрят на таракана перед тем, как наступить на него, и Тихомирову стоило немалых усилий не отвести глаза в сторону.
— Я не знаю, кто вы, — заставил он себя заговорить, — но имейте в виду — если со мной что-нибудь случится, мое начальство этого так не оставит. И у вашего наставника будут очень крупные неприятности.
"Тюремщик" равнодушно пожал плечами:
— Твой начальник ничего нам не сделает.
— Он будет меня искать и обязательно выйдет на вашу банду.
— Мы не банда. Мы те, кто делает этот мир лучше.
— Мир нельзя сделать лучше. Он состоит из конкретных людей.
— Так ведь мы конкретных людей и изменяем.
— А с себя начать не пробовали?
— Зачем? Мы и так в миллион раз лучше таких, как ты.
— Это чем же, позвольте спросить?
— Мы думаем не только о себе, в нас есть духовное начало.
— И вы уверены, что во всех остальных его нет?
— Мы легко можем это проверить — это очень простой ритуал. Если ты нравственный человек, то после этого присоединишься к нам. Если нет — осознаешь все свои мерзкие поступки и решишь, что жить такому, как ты, дальше незачем.
"А ведь я отсюда не выберусь, — обреченно подумал Аскольд. — Где меня искать, никто не знает. И если они действительно попытаются сделать меня "лучше"… Неужели я стану таким же, как та бабулька?! И тоже захочу умереть от чувства вины?! Если учесть, сколько в моей жизни было, как он говорит, "мерзких поступков"… И мелочей разных, да и по-настоящему мерзких — чего уж тут скрывать…"
