И Яна поняла, что ей не нравилось потому, что не имело объяснений: не в плену она, а словно бы в гостях, и не у влюбленного Дон Жуана, а у отца или брата, родственника.
— Я жду.
— Ты тоже? — пытливо посмотрела на Геустиса.
— Ты играешь.
— С огнем?
— Со мной.
— А это хуже?
— Я терпелив, но не безгранично.
— Намек? Торопишь или торопишься? Ты многое не сделал.
— Что, например? Готова выдвинуть условия?
— Да.
— Излагай.
— Хочу встретиться с сестрой.
— Исключено. Я говорил.
— С вашим императором.
— Ответ все тот же.
— Прекрасно, тогда и мой вам, отгадать несложно.
Геустис рассмеялся:
— Меня решила обмануть?
— Сложно это сделать.
— Но ты пытаешься, и пока удается.
— Послушай Великий маг, тебе не надоело? Мне лично — да.
— Ты все еще в печали. Давай-ка развлеку, — и встал. Обнял, нежно так, что Яна удивилась и замерла — не доводилось ей встречаться с нежностью такой.
— А как же Авилорн? — на Геустиса покосилась.
— Эльф и сестра. Мы с ними постоянно. Как будто вчетвером, а не вдвоем.
— Ты обещал.
— А ты не обещала.
— Понятно, ждешь, когда я `да' скажу. Тогда и эльфа оживишь?
— Естественно, — покоев вдруг не стало. Они стояли на траве, невдалеке от водопада, у зарослей цветов, а рядом паслись косули, порхали бабочки. — Красиво?
— Да, — но слишком равнодушно прозвучало, чтоб гарон поверил.
— А хочешь, полетаем? Я покажу тебе тех…
— …дурачков, которые стремятся в ад за славой героев.
— Ты знаешь?
— Предполагаю.
— Разве не интересно, разве ты не хочешь себя потешить, посмотреть на них?
— Издеваясь над ними?
— Не нравится мне твой настрой, — гарон нахмурился и отошел. — А что ты хочешь?
— Авилорн.
— Опять? Ты думаешь, он будет благодарен?
— За что?
— За то, что стал живым. Тебе.
— Не в этом дело, а в справедливости.
— Нет, милая моя, ты думаешь, он что-нибудь придумает и, конечно же, любя, тебя избавит от меня.
— С тобой не буду, все равно. Не с ним, и ни с тобой я не останусь.
— А почему?
— Я Авилорну не нужна, Эстарну он любил…
— Пыльца.
— И что с того? Какая ерунда…
— Не нужен, но грустишь?
— Мы сблизились в дороге, я к нему привыкла. Возможно, это, а еще и то, что я хочу, чтоб он домой живым вернулся. Так будет правильно.
— Опасно. Зачем мне эльфа к жизни возвращать?
— Он аду не угроза. Он не способен, как Аморисорн делать одно, думать другое, говорить третье. Почему тот, кто порядочен и благороден так рано умирает?
— Тот, кто невинен, ничего не должен. Легко пришли, легко ушли, они, как гости в жизни, знают меру, и не задерживаются долго из вежливости.
— Как грубо и цинично. Где же справедливость?
— Справедливость?… — он удивился. — Я покажу тебе ее.
Обнял и рукой взмахнул. Они оказались на краю поляны, в кустах. И можно было видеть как Авилорн, живой, здоровый и довольный лежит на ковре и обнимает сразу двух симпатичных девушек. Они смеются и что-то шепчут ему. Он одну целует, ласкает.
— Ты этого хотела? — Геустис на ушко Яне прошептал. Она нахмурилась не веря, что видит эльфа — не мираж. — Ах, да, ты хочешь доказательств? Иди, я не держу. Общайтесь. Надеюсь, после ты поймешь, что зря о нем печалью сердце отравляла.
— Меня не раз мужская половина предавала…
— Что сделаешь на этот раз?
— Тоже — ничего. Он в верности не клялся, и другом был, а остальное… дело не мое. Все правильно.
Ей показалось, что эльф не тот, совсем не тот. Нет, внешне точно Авилорн, но сердце Яны сильней не бьется, в душе покой и равнодушие в глазах. Не тянет к эльфу, он как будто бы мираж.
— Как благородно! Да, ты отравлена эльфийской кровью, я смотрю, и та ли Яна мне сказала о не желанье мстить изменщику?
— Он жив, и это хорошо, а остальное — его право.
— Мне помнится, ты о предательстве одном семь лет помнила, и не молчала, всех, кого угодно, обвиняла.
— Было. Но прошло. Наверно, я была другая.
— И что же? Любишь все равно? — кивнул на эльфа.
— Не в этом дело, и не об этом речь, — тихо прошептала, не сводя глаз с парня.
— Значит, печаль о нем, забота о его судьбе, лишь дружеская благосклонность?
— Зов крови, — пожала плечами.
— Ах, вот как это называется? — усмехнулся Геустис, пытливо заглядывая ей в лицо. — Ты лжешь кому: себе, ему или мне?
Девушка промолчала и вышла из кустов.
— Привет! — несмело подошла. Авилорн ее увидел и, обрадовано улыбнулся, а подруги его насторожились.
— Здравствуй Яна.
— Смотрю, ты жив и не скучаешь?
— Ты тоже не грустишь, и в здравии.
— Ну, да… — задумалась она, пытливо лицо эльфа изучая. К плечам парня припала эльфийка — девушка с заостренными ушами, глазами, что гладь озерная. Руками она шею Авилорна обвила и взглядом гостье показала: он мой! Парень, смущенно улыбнулся и ладонью накрыл ее ладонь, подтверждая: твой, а чей же я еще?
Идиллия. Не слишком показная? И взгляд у эльфа слишком уж беспечный, и отдает расчетливой игрой.
— Да, Бога ради, — усмехнулась Яна. Толчок в груди, еще, еще и будто ожило заснувшее сердечко: лицо-то Авилорна, глаза его, телосложение, манеры, но все же чего-то не хватает, но чего? И вспомнилось: ` иллюзия весь ад — об этом твердо помни'. Угу. Ах, Геустис прохвост! Никак решил ее испытать, марионетку вместо эльфа предоставить? Ну что, а почему бы не сыграть и ей на тех же струнах? Авилорн… он жив, уверена она теперь! Но где он, может прятаться, а может, прячут? Где его найти? Почему она решила, что жив? Так знала же, чувствовала! Интуиция. Она ей подсказывала с самого начала — жив!
Проснулась Яна, вспомнила себя: теперь есть цель, теперь она должна, перехитрить сам ад, и эльфа отыскать и вытащить, и с ним сбежать. Продолжить путь, дойти до центра. Поставить точку, наконец. Не останавливаться же на полпути, да Альбину надо бы найти, и прояснить ее судьбу, а там само решится. Любит, гарон ей мил? Значит, судьба. Удачи, долгих дней и счастья в браке. Нет? Поможет ей вернуться в материнский дом.
Задача сложная, но замечательная и по ней. Двух магов разом обмануть, и ад и рай перевернуть! `Да, ради этого нам стоит жить! И подмигнула Авилорну: сейчас получишь, дурачок, и Геустис с тобой. Ах, аферисты!
— Как дела? Я слышала, Эстарна родила.
— Эстарна? Фея? — вытянулось лицо эльфа.
— Да. От тебя. Малыш хороший: крепкий и плечистый.
У подруги Авилорна образовался тик, на парня меланхолия напала: он силился понять, сложить — не удавалось.
