— Ох, теплая… От вашего тела.
Это прозвучало трогательной благодарностью.
Мгновение спустя Би открыла дверь, и вошел Риддл, с маленькими ведерками. Он посмотрел на меня, стоящего в шерстяной нижней рубашке, а затем — на стол.
— Пострадавший путешественник, — сказал я. — Не мог бы ты сходить в деревню и привести целителя?
Это бы убрало его с дороги и дало бы мне время вымыть и перевязать ее раны.
Риддл подошел поближе, чтобы разглядеть лежащую на столе.
— Она такая бледная! — воскликнул он. Он изучал ее лицо. Она оставалась совершенно неподвижной, с закрытыми глазами, но не думаю, что она была без сознания, просто притворялась. — Она напоминает мне кого-то…
Я не позволил себе улыбнуться. Я вспомнил теперь, что он не встречал Шута в то время, когда он был совершенно Белым. К тому времени, когда Риддл познакомился с ним, его звали лорд Голден, и кожа его действительно отливала желтым. Но эта девушка была похожа на Шута в детстве: бледная, с бесцветными глазами и тонкими белыми волосами.
Взгляд Риддла переместился на Би.
— И? Что ты скажешь теперь?
Она блеснула глазами в мою сторону, а потом снова взглянула на Риддла и простодушно улыбнулась ему.
— Папа сказал, что я должна перестать вас стесняться.
— Как давно ты научилась говорить так чисто? — продолжал давить он.
Она снова посмотрела на меня, ища спасения.
— Она потеряла много крови, — сказал я, поторапливая его.
Это сработало. Риддл поставил маленькие ведра на стол и повернулся к двери.
— Привези бабушку Уирк, — сказал я ему в спину. — Она живет на перекрестке, на другой стороне деревни.
И она старше, чем большинство деревьев здесь, двигается медленно. Хороший целитель, но Риддлу потребуется много времени на возвращение. Я надеялся успеть закончить свою работу.
Дверь закрылась за ним, и я заговорщицки посмотрел на Би.
— Я знаю, что ты не могла избавиться от него, — сказал я ей. — Но как думаешь, сможешь ли ты занять Шан? Показать ей дом, подальше от этого места?
Она смотрела на меня. Ее голубые глаза, так не похожие на мои или глаза Молли, казалось, смотрели мимо плоти и костей, в самое сердце.
— Почему она секрет?
Наша гостья на столе слегка зашевелилась. Она почти подняла голову и прошептала:
— Я в опасности. Меня ищут. Пожалуйста. Пусть никто не узнает, что я здесь. Воды… Пожалуйста.
У меня не было чашки, но среди инструментов Молли я нашел ковшик для меда. Она выпила три ковша прохладной воды, а я держал ее голову. Когда я опустил ее голову обратно на стол, то подумал, не поздно ли отозвать Риддла? Он знает, что она здесь, а когда достигнет перекрестка, бабушка Уирк тоже будет знать, что у нас побывала раненная путешественница. На мгновение я задумался.
Би прервал мои размышления.
— Мы немножко подождем. А потом пошлем за Риддлом Трясучку Эймоса, и скажем ему, что наша гостья почувствовала себя лучше и сама ушла. И до целителя ничего не дойдет.
Я с удивлением посмотрел на нее.
— Это лучшее, что мы можем сделать, — сказала она как-то зловеще. — Если Риддл успеет поговорить с целительницей, это наведет охотников на след…
Я кивнул.
— Очень хорошо. Теперь ступай. После разговора с Эймосом займи ненадолго Шан. Покажи ей дом, сады, а потом отведи обратно в гостиную и оставь там, а сама иди на кухню и попроси собрать для нее поднос со сладостями. Потом незаметно проберись сюда и расскажи мне, как все прошло. Ты сможешь это сделать?
Я надеялся, что это займет ее и отвлечет Шан.
Она коротко кивнула.
— Я знаю, где сейчас дремлет Эймос, — сказала она. Надувшись от важности, она даже стала выше ростом.
Трясучка Эймос был лет на десять постарше меня, и давно состоял в штате слуг Ивового леса. Он, как и предполагало его прозвище, страдал от дрожи в руках после травмы головы много лет назад. Он жил в поместье со времен Пейшенс и заработал свой отдых. Когда-то он был стригалем овец. Он давно оставил работу, но часто в хорошую погоду стоял, опираясь на палку, и смотрел на стадо. Ему нравилось, когда ему давали четкие задачи время от времени. Он может быть медленным, но по-прежнему горд. И превосходно сделает работу.
У двери она остановилась.
— Так что, моя человек-бабочка — девушка?
— Похоже на то, — сказал я.
Наша больная открыла глаза. Она рассеянно огляделась, и ее взгляд остановился на Би. Медленная улыбка изогнула губы.
— Откуда он взялся?
— Риддл? Он последовал за Би сюда. Он старый друг и не представляет опасности.
Ее глаза снова закрылись.
— Странно. Я была уверена, что человек-бабочка — мужчина, а не девушка.
Би выглядела раздраженной, покачала головой и сообщила мне:
— Снам нельзя слишком доверять.
Она замерла, будто обдумывая какую-то новую идею.
— Би? — Ее взгляд блуждал. — Би? Как ты себя чувствуешь? Когда ты пришла, чтобы рассказать про человека-бабочку, ты была такая странная…
Ее взгляд, наконец, нашел меня и тут же скользнул прочь.
— Теперь я в порядке. Я почувствовала большую усталость. И заснула. Мне приснился сон и сказал, что время пришло. И это привело меня к тебе, а потом… — она выглядела озадаченной. — Потом сон закончился, и мы оказались здесь.
Она тихонько вышла из комнаты.
Какое-то время я смотрел ей вслед. Потом девушка на столе коротко застонала. Я вернулся в настоящее и принялся за работу. В шкафах хранились горшки меда, запечатанные воском, и плитки чистого воска, ожидающие преображения в свечи. Они, наверное, будут здесь лежать и через десять лет. Я нашел ткани, через которые Молли процеживала мед и воск. Они были в пятнах, но совершенно чистые. Я вспомнил, как она стирала их на улице, в большом чайнике с кипящей водой, а затем раскладывала в рядок, чтобы отбелить и высушить. Я выбрал самые старые, самые мягкие тряпки и знал, что она простит меня, когда разорвал несколько на полоски для перевязки.
Я смягчил струпья на спине молодой Белой теплой водой и осторожно очистил раны от крови и мха. Их было четыре. Мне не хотелось касаться их, но стоило убедиться, что внутри ничего не застряло. Я нажал на одну, и девушка охнула от боли.
— Вам не стоит трогать их, — задыхаясь, сказала она. — Мой спутник очистил их, как мог. Что попало в меня, уже не вынешь. Они слегка закрылись, и мы бежали. Казалось, они начинают заживать. Прежде чем охотники догнали нас. Они убили моего друга. И раны снова открылись, когда я бежала. Я уже не могла очистить их. Теперь слишком поздно.
Она моргнула. Капли крови, как рубиновые слезы, стояли в ее глазах.
— Всегда бывает слишком поздно, — с сожалением призналась она. — Просто я не могла позволить себе поверить в это.
Я почувствовал: она хочет поведать длинную историю. Не думаю, что она собиралась рассказать все, но получить сообщение Шута мне хотелось как можно быстрее.
— Я собираюсь обработать их медом и маслом. Мне просто нужно сходить за маслом. Когда я вернусь, как вы думаете, вы сможете передать сообщение?
Она смотрела на меня бледными, как у Шута, глазами.
— Бесполезно, — сказала она. — Я бесполезный курьер. Меня послали, чтобы предупредить вас об охотниках. Это как обгонять солнце.
Она издала долгий вздох, и мне показалось, что задремала. Не открывая глаз, она слабо сказала:
— Боюсь, я привела их прямо к вашему порогу.
Ее слова слегка обеспокоили меня, но их могла продиктовать ее тревожность, возбуждавшая и лишавшая сил.
— Не думайте об этом сейчас, — сказал я ей, но она потеряла сознание. Я воспользовался этим, чтобы сходить за маслом и обработать ее раны. Когда я закончил, то собрал все обрывки ее одежды, разбросанные вокруг.
— Теперь я собираюсь вас перенести, — предупредил я ее. Она не ответила, и я как можно нежнее взял ее на руки.
Я направился к коридору для слуг и, через маленькую лестницу, окольным путем добрался до своей комнаты. Я распахнул плечом дверь и замер, пораженный. Смятое белье и сваленные в кучу одеяла на кровати. Тяжелый запах пота, как в логове кабана. Разбросанная одежда свисала с сундука и рассыпалась по полу. На каминной полке плавились огарки свечей. Тяжелые шторы опущены, не пропуская зимнего света. Даже в самые тяжелые времена логово Чейда не выглядело так уныло.
После смерти Молли я уединился здесь и приказал слугам оставить вещи как есть. Я не хотел ничего менять с последнего раза, как Молли касалась их. Но они менялись сами. Складки на не заправленном постельном белье походили на рябое песчаное дно сонной речки. Светлый запах, который, казалось, всегда следовал за Молли, сменился зловонием моего пота. Когда комната стала такой душной? Пока Молли была здесь, воск не капал с подсвечников, а на каминной полке не собиралась пыль. Не то чтобы она прибирала за мной, нет. Рядом с ней я не жил, как животное. Волк во мне скривился и сморщил нос от отвращения к этому нечистому месту.
