— Он ошибся, — повторил Вульфгар заплетающимся языком.
Морик бросил на него недоверчивый взгляд.
— Он знал того, кем я был когда-то, — признал варвар. — Но не того, кто я сейчас.
— Дюдермонт, — задумчиво произнес Бродяга.
Теперь уже Вульфгар с недоумением посмотрел на него. Конечно, Морик знал большинство жителей Лускана — до сих пор он оставался в живых только благодаря хорошей осведомленности, — но варвар не предполагал, что ему может быть известен какой-то моряк (именно так он и воспринимал теперь капитана), посетивший порт.
— Капитан Дюдермонт с «Морской феи», — договорил Морик. — Которого прекрасно знают и боятся все пираты Побережья Мечей. Он тебя знает, и ты знаешь его.
— Я как-то плавал с ним… но то было в другой жизни, — сказал Вульфгар.
— У меня много друзей, которых кормит море, и они готовы хорошо заплатить, лишь бы избавиться от этого типа, — осторожно продолжал Морик, низко склонившись к сидящему варвару. — Мы могли бы выгодно воспользоваться вашим знакомством.
Едва он это произнес, как Вульфгар вскочил и схватил Морика могучей рукой за горло. Хоть он и неуверенно держался на непослушных ногах, в одной его руке было достаточно силы, чтобы поднять собутыльника над землей. Сделав несколько шагов и едва не упав, варвар прижал Морика Бродягу, болтавшего ногами в воздухе, к стене какого-то склада.
Морик сразу сунул руку в карман и вцепился в нож, почти готовый вонзить его в сердце варвара. Однако сдержался, поняв, что Вульфгар не хочет навредить ему. Кроме того, промелькнуло воспоминание о темных эльфах, которых Вульфгар почему-то интересовал. Как же он объяснит им его убийство? И что будет с ним самим, если он их подведет?
— Если ты еще раз заговоришь об этом, я… — Вульфгар не закончил фразы и отпустил Морика. Он снова развернулся к морю, еле-еле удержав при этом равновесие и чудом не свалившись с пирса.
Морик потер ноющую шею, обескураженный внезапной вспышкой. Видимо, он коснулся открытой раны, которую Дюдермонт, старый товарищ Вульфгара, разбередил своим появлением. Испокон века известна эта борьба прошлого и настоящего, Морик много раз видел, как она разрывает душу парням, ищущим спасения на дне бутылки. Чувства, вызванные появлением капитана, были слишком мучительны для варвара. Морик усмехнулся и не стал больше ни о чем говорить, понимая, что противостояние между прошлым и настоящим в душе его друга еще далеко не завершено.
Может, настоящее и победит, и тогда Вульфгар прислушается к выгодному предложению Морика относительно Дюдермонта. Если же нет, Морик сделает все сам и воспользуется знакомством Вульфгара с капитаном к собственной выгоде даже без ведома варвара.
Морик простил Вульфгару нападение. Но только на этот раз…
— Что ж, ты хочешь снова отправиться с ним в плавание? — спросил Бродяга нарочито весело.
Вульфгар плюхнулся на пирс и уставился на приятеля мутным взглядом.
— Нам нельзя оставаться на мели, — рассуждал Морик. — Похоже, работа у Арумна в «Мотыге» тебе все больше надоедает. Может, пара месяцев на судне…
Вульфгар отмахнулся от него и сплюнул в воду. А через секунду склонился над краем причала, и его вырвало.
Морик смотрел на него со смешанным чувством жалости, отвращения и злости. Он не сомневался, что достанет этого Дюдермонта, вне зависимости от того, согласится Вульфгар участвовать или нет. Но он воспользуется им, чтобы выяснить, где у капитана «Морской феи» слабое место. Правда, при этом Морик почувствовал укол совести. Все-таки Вульфгар был его другом. Но ведь они жили по законам улиц, а здесь умный человек ни за что не упустит мешок с золотом так легко.
* * *
— Ты дуешь, Морик это сделает? — спросил проснувшийся в переулке татуированный Ти-а-Никник, едва открыв глаза.
Лежавший рядом с ним в отбросах Крипс Шарки озадаченно воззрился на пирата, но потом до него дошло.
— Думаешь, дружище, думаешь, а не дуешь, — поправил он.
— Дуешь, сделает?
Приподнявшись на локте, Крипс фыркнул и рассеянно оглядел единственным глазом зловонный переулок.
Так и не дождавшись от него ответа, Ти-а-Никник дал ему затрещину.
— Ну, чего ты? — возмутился Крипс Шарки и попытался повернуться, но свалился лицом в отбросы, а потом перекатился на спину и поглядел на своего странного товарища.
— Морик сделать это? — не отступал тот. — Убивать Дюдермонта?
Крипс закашлялся и сплюнул, а потом с превеликим трудом сел.
— Гм, — наконец сказал он. — Морик тот еще пройдоха, но Дюдермонт — не его дичь. Скорее, капитан его порешит.
— Десять тысяч, — с сожалением простонал Ти-а-Никник. Он и Крипс, распустив слух, что с Дюдермонтом можно покончить, даже не дожидаясь, когда «Морская фея» покинет порт Лускана, заручились обещанием получить десять тысяч золотых монет, которые пираты готовы были собрать в складчину, чтобы заплатить за его голову. Крипс и Ти-а-Никник уже решили между собой, что заплатят Морику в случае удачного исхода семь из десяти тысяч, три придержав для себя.
— Я полагаю, Морик может подобраться к капитану поближе, — продолжал Крипс. — Возможно, эта крыса окажется полезной, даже не подозревая об этом. Если Дюдермонту нравится дружок Морика, он не будет излишне бдителен.
— Дуешь, мы сами все сделать? — спросил Ти-а-Никник, явно заинтересованный.
Крипс внимательно посмотрел на товарища. Его веселило, что тот до сих пор безуспешно сражается с чужим языком, хотя прожил с людьми большую часть своей жизни, с тех самых пор, как его увезли с острова еще мальчиком. Его собственный народ — кулланы восьмифутового роста — не терпел полукровок и изгнал его.
Ти-а-Никник сложил губы трубочкой и дунул, а потом широко ухмыльнулся, и Крипс Шарки понял, что он имеет в виду. Никто из пиратов не умел лучше него обращаться с особым оружием, длинной трубкой, которую Ти-а-Никник называл духовым ружьем. Крипс видел, как однажды, стоя у борта, Ти-а-Никник убил муху, выстрелив в нее через всю палубу. Он также прекрасно разбирался в ядах — видимо, это знание он получил в наследство от кулланов — и смазывал иногда всякой отравой кошачьи когти, которые использовал в качестве снарядов. Люди не умели распознавать эти яды.
Одним-единственным удачным выстрелом Крипс и Ти-а-Никник могли бы превратиться в богачей. Может, даже обзавестись собственным судном.
— У тебя имеется особый яд для господина Дюдермонта? — спросил Крипс.
Покрытый татуировками куллан осклабился:
— Дуешь, мы это сделаем, — уверенно произнес он.
* * *
Арумн Гардпек только вздохнул, разглядывая изувеченную дверь, которая вела в меблированные номера «Мотыги».
Петли скривились так, что дверь перекосило и закрыть ее было невозможно.
— Снова не в духе, — заметил Лягушачий Джози, стоявший рядом с хозяином. — Сегодня не в духе, завтра не в духе. Он всегда не в духе.
Арумн пропустил его замечание мимо ушей и направился к комнате Делли Керти. Он приложил к двери ухо и услышал доносившиеся изнутри тихие всхлипывания.
— Он снова оттолкнул ее. Собака, — с чувством сказал Джози.
Арумн сердито посмотрел на него, хотя сам думал примерно то же. Однако виду он не подал. У Джози были причины ненавидеть Вульфгара. Слезы Делли Керти глубоко ранили сердце старого Арумна, относившегося к девушке как к родной дочери. Сначала он радовался зарождавшимся между нею и Вульфгаром отношениям, несмотря на недовольство Джози, уже давно неравнодушного к чарам девчонки. Похоже, это недовольство было вызвано не только ревностью, потому что Арумн с горечью отмечал, как плохо стал варвар обращаться с Делли в последнее время.
— От него теперь больше убытка, чем прибыли, — гнул свое Джози, стараясь не отстать от Арумна, решительно зашагавшего в конец коридора, к двери в комнату Вульфгара. — Он столько всего ломает, к тому же теперь ни один приличный посетитель не заглянет в «Мотыгу». Все боятся, что он им голову проломит.
