Между тем исходивший из колодца столб света становился все ярче и ярче, а в головах сбившихся в кучу дрожащих людей, напротив, все более сгущалась тьма, рождая мрачные образы и роковые предчувствия, выходившие далеко за границы обычного человеческого сознания. Теперь сияние уже не исходило, а вырывалось из темных недр, бесшумно подымаясь к нависшим тучам. Деревья с каждой секундой светились все ярче и напоминали брызжущие во все стороны фосфорические фонтаны. Ржание и биение лошадей у привязи становилось невыносимым, но ни один из бывших в доме ни за какие земные блага не согласился бы выйти наружу. Светилось уже деревянное коромысло над колодцем, а когда один из полицейских молча ткнул пальцем в сторону каменной ограды, все обратили внимание на то, что притулившиеся к ней пристройки и навесы тоже начинают излучать свет, и только полицейский фургон да пролетка Эми оставались невовлеченными в эту огненную феерию. «Оно… это явление… распространяется на все органические материалы, какие только есть поблизости», — пробормотал судмедэксперт. Ему никто не ответил, но тут полицейский, которого спускали в колодец, заявил, содрогаясь всем телом, что его длинный багор, очевидно, задел нечто такое, чего не следовало задевать. «Это было ужасно, — добавил он. — Там совсем не было дна. Одна только муть и пузырьки — да ощущение, что кто-то притаился там, внизу». Лошадь Эми все еще билась и ржала во дворе, наполовину заглушая дрожащий голос своего хозяина, которому удалось выдавить из себя несколько бессвязных фраз: «Оно вышло из этого камня с неба… Оно пришло извне, где все не так, как у нас… теперь оно собирается домой».
В этот момент сияющий столб во дворе вспыхнул ярче прежнего и начал приобретать определенную форму. Одновременно привязанная у дороги Геро издала жуткий рев, какого ни до, ни после того не доводилось слышать человеку. Все присутствующие зажали ладонями уши, а Эми, содрогнувшись от ужаса и тошноты, поспешно отвернулся от окна. Один из полицейских знаками дал понять остальным, что пылающая смерть уже находится вокруг них, в этой самой гостиной! Лампа, которую Эми незадолго до того затушил, действительно, не была нужна, так как все деревянные предметы вокруг начали испускать все то же ненавистное свечение. Оно разливалось по широким половицам и брошенному поверх них лоскутному ковру, мерцало на переплете окон, пробегало по выступающим угловым опорам, вспыхивало на буфетных полках и над камином и уже распространялось на двери и мебель. Оно усиливалось с каждой минутой, и вскоре уже ни у кого не осталось сомнений в том, что, если они хотят жить, им нужно немедленно отсюда убираться.
Через заднюю дверь Эми вывел всю компанию на тропу, пересекавшую поля в направлении пастбища. Они брели по ней, как во сне, спотыкаясь и покачиваясь, не смея оборачиваться назад, до тех пор, покуда не оказались на высоком предгорье.
Когда они остановились, чтобы в последний раз посмотреть на долину, их взору предстала ужасающая картина: ферма напоминала одно из видений Фюзели: светящееся аморфное облако в ночи, в центре которого набухал переливчатый жгут неземного, неописуемого сияния. Холодное смертоносное пламя поднялось до самых облаков — оно волновалось, бурлило, ширилось и вытягивалось в длину, оно уплотнялось, набухало и бросало в тьму блики всех цветов невообразимой космической радуги.
А затем отвратительная тварь стремительно рванулась в небо и бесследно исчезла в идеально круглом отверстии, которое, казалось, специально для нее кто-то прорезал в облаках. Эми стоял, задрав голову и тупо уставившись на созвездие Лебедя, в районе которого пущенная с земли сияющая стрела была поглощена Млечным Путем. Донесшийся из долины оглушительный треск заставил его опустить взгляд долу. Позднее многие ошибочно утверждали, что это был взрыв, но Эми отчетливо помнит, что в тот момент они услышали только громкий треск и скрежет разваливающегося на куски дерева. В следующую секунду над обреченной фермой забурлил искрящийся дымовой гейзер, из сердца которого вырвался и ударил в зенит ливень обломков таких фантастических цветов и форм, каких наверняка не существовало в нашей Вселенной. Сквозь быстро затягивавшуюся дыру в облаках они устремились вслед за растворившейся в космическом пространстве тварью, и через мгновение от них не осталось и следа.
Теперь внизу царила кромешная тьма, а сверху резкими, ледяными порывами уже налетал ураган, принесшийся, казалось, непосредственно из распахнувшейся над людьми межзвездной бездны. Перепуганные, дрожащие люди на склоне холма решили, что, пожалуй, им не стоит ждать, пока появится луна и высветит то, что осталось от гарднеровского дома, а лучше поскорее отправиться восвояси. Слишком подавленные, чтобы обмениваться замечаниями, все семеро поспешили прочь по северной дороге, что должна была вывести их к Аркхэму. Эми в тот день досталось больше других, и он попросил всю компанию сделать небольшой крюк и завести его домой. Он просто представить себе не мог, как пойдет один через эти мрачные, стонущие под напором ветра леса, ибо минуту тому назад бедняге довелось пережить еще одно потрясение: в то время, как все остальные благоразумно повернулись спиной к проклятой долине и ступили на ведущую в город тропу, Эми замешкался и еще раз взглянул в клубящуюся тьму. Он увидел, как там, далеко внизу, с обожженной, безжизненной земли поднялась тоненькая светящаяся струйка — поднялась только затем, чтобы тут же нырнуть в черную пропасть, откуда совсем недавно ушла в небо светящаяся нечисть. Эми понял, что последний слабый отросток чудовищной твари затаился все в том же колодце, где и будет теперь сидеть, ожидая своего часа. Именно в тот момент что-то и повернулось у Эми в голове, и с тех пор он так уже и не оправился.
На следующий после происшествия день трое полицейских вернулись на ферму, чтобы осмотреть развалины при дневном свете. Однако они не нашли там, практически, никаких развалин — только кирпичный дымоход, завалившийся каменный погреб, разбросанный по двору щебень вперемешку с металлическими обломками да бордюр ненавистного колодца. Все живое или сделанное из органического материала — за исключением мертвой лошади Эми, которую они оттащили в ближайший овраг и закопали в землю, да его же пролетки, в тот же день доставленной владельцу, — все исчезло без следа. Остались лишь пять акров жуткой серой пустыни, где с тех пор так и не выросло ни одной былинки. Те немногие местные жители, у которых хватило духу сходить посмотреть, окрестили ее Испепеленной Пустошью. Странные слухи расползаются по округе. Ботаникам следовало бы заняться изучением причудливой, медленно гибнущей растительности по краям выжженного пятна и заодно опровергнуть, если, конечно, удастся, бытующую в округе легенду, гласящую, что это самое пятно медленно, почти незаметно — не более дюйма в год — наступает на окружающий его лес.
