— Драко, какая глупость?! Ты что? Он стоял над её телом, пока в неё втыкали эти ужасные штуки! Люциус, расскажи ему!
Супруг принялся образумливать своего неосторожно высказавшегося сына, а я поддакивать и кивать, словно Драко и моё непослушное дитя…
— Смерть таких, как он — необходимость, а не преступление и не глупость! Всё законно, к твоему сведению, вот посмотри! — я протянула ему руку, на которой уже красовалось три кольца, равно как и на второй. Одно из них было мужской печаткой Лорда, ею я ставила оттиск на своих вердиктах, не всегда смертельных, конечно. Часто я рассматривала и хозяйские дела, и прошения о разводах, торговые споры, мелкие и крупные нападения, грабежи, незаконное использование магии, несанкционированное рождение «лишнего» ребенка в семьях магглорожденных и многое другое. Всё в интересах Лорда, разумеется. — Ты же видишь печать? Ты понимаешь, что ею я уничтожила того, кто мог бы напасть и на Асторию, и на меня?
Упомянутая мной Астория оторвалась, наконец, от созерцания подозрительно дрожащей ложки в руках Габриэля, его как раз учила ею пользоваться Кисси, и девушка не без оснований опасалась, что может быть атакована овсяной кашей также молниеносно, как уже произошло совсем недавно с манной.
— Да! — сочла она своим долгом со мной согласиться, хотя я уверена, не особо вслушиваясь, с чем же именно она солидарна, и снова принялась разглядывать хитро склонившего набок голову малыша, явно желающего вновь подпортить ей прическу с так тщательно завитыми локонами.
Муж прямо растрогался от моей пламенной речи, перегнулся через весь стол, отчего бокал зашатался, грозясь пролиться ему на белую шелковую рубашку, и положил свою ладонь на мою. Вот он точно знал, с чем согласен. Его рука была такой родной, но кожа на ней немного более дряблой, чем когда я держала её в первый раз. Стало ясно — я не лгу. Он прекрасно различает мою ложь, и если не видит её сейчас, а лишь гордится своей женой, значит, я говорю правду. Свою правду…
Габриэль все же опрокинул полную тарелку каши, а вовсе даже не ложку, на голову несчастной Астории и залился счастливым нежным смехом, наблюдая, как младший домовик пытается перехватить искусно левитируемую сыном тарелку, грозящую разбиться о чью-нибудь не к месту подвернувшуюся макушку. Опасения не подтвердились, и тарелка весьма уверенно спикировала на боковой сервировочный столик, заставленный аналогичными предметами утвари. Вот тебе и «стихийная» магия…
— Аааа!!! — голосила девушка, пытаясь смахнуть с себя нежеланный продукт, отчего комья овсянки летали по всему помещению. Люциус вскочил, но не от особо сильного желания помочь невестке, а оттого, что и ему пришлось стряхивать липкую субстанцию со своих платиновых, а местами уже просто седых волос.
Мне тоже досталось, пышное вечернее платье оказалось запачканным, и я немного наклонилась, чтобы достать палочку и наконец очистить всех присутствующих, все еще вопящих на не углядевшую за воспитанником Кисси. Драко воспользовался моим невольным приближением к его персоне и горячо зашептал на ухо:
— Я знаю тебя лучше всех, Гермиона, и дольше всех! Забыла, что-ли?! Ты не старайся меня образумить, ясно? Я и так буду жить… хорошо. Я так и живу, если ты не заметила! У меня, вон, жена красавица, — он оглянулся на взъерошенную супругу, оценивая её сомнительную на тот момент привлекательность, — работа интересная, второй брат на подходе, так что не трать силы, себя пожалей… — под «пожалей» он имел ввиду не силы, знаю точно, а что-то более значительное и весомое. Но я, по выработанной временем привычке, предпочла не задумываться.
— Я всё равно права!
— Да знаю я! — махнул Драко в сердцах и вышел, сутулясь так, словно валун своих грехов сам на себя и взвалил. Догадывался, что стараться его образумить я буду еще долгие годы…
Разобравшись с последствиями детской атаки мы пошли спать, у каждого в голове роились собственные мысли, каждый хотел быть счастливым, но только я понимала, что счастье то как раз и было в той самой злосчастной овсянке. Ведь оно, счастье, всего лишь миг, а то, что после него — эхо, обман, отголосок, которые мы всё растягиваем и растягиваем…
Наклонившись подоткнуть сыну одеяльце, прежде расправив на нем всевозможные кружева, я решила с крохой поговорить, не особо надеясь, что малыш ответит.
— У тебя завтра появится крестный папа, он очень сильный, и ему нужен сильный крестник. Тебя бы не было, если бы не дядя Том, понимаешь меня?
— Угу…
— Но не знаю, зачем ты ему нужен, и не могу обещать, что это что-то хорошее, потому хочу попросить у тебя прощения… за то, что было и за то, что будет.
Я и не надеялась, что Габриэль поймет, говорила, словно сама с собой. Но тогда, впервые в своей жизни, сын выговорил длинное и сложное для него предложение, ни капельки не развеявшее моих предчувствий, а даже больше, подтвердившее их.
— Не бойся мама, он узе со мной, лядом… — и протянул ручку к кулону на моей шее.
— Нет, не сейчас, подрастешь, отдам! — я суетливо чмокнула сына в лоб, поправила отросшие уже до плеч белые волосики и поспешила покинуть детскую. Ребенок, прожив на свете ничтожно мало, каким-то чудом почувствовал, кто же для него самый главный защитник. Ничего удивительного, учитывая особенности его рождения и смерть брата-близнеца, чью магию он перетянул на себя. У выхода я столкнулась с мужем, он еще не пропустил ни одного отцовского поцелуя на ночь, в отличие от меня, и тот вечер не стал исключением. Если Драко они с Нарциссой воспитывали в строгой, я бы даже сказала холодной любви, то моему уже тогда позволялось абсолютно всё. Малфои его боготворили!
* * *
Церемония посвящения ребенка в крестники кому-либо не имеет в волшебном мире ничего общего ни с религией, ни с крещением, как таковым. Скорее, это пожизненная клятва, обязующая обе стороны хранить духовную верность друг другу, защищать и опекать в случае необходимости. Обряд дарует каждому своеобразный магический ключик, обеспечивающий безграничный и обоюдный доступ к самым тайным уголкам души. Всё это кровная, она же полная, церемония крещения. Её проводят редко, она не опасна, но зачастую на ум родителям приходят такие мысли: «А что же случится в будущем? Кем вырастет наше дитя и кем станет его крестный или крестная? Стоит ли заранее впускать неродного человека в душу нашей кровинки?» Мысли верные, нужные и честные. Даже Поттеры не осмелились провести такой обряд с Сириусом и не прогадали, еще неизвестно, как бы Гарри пережил заключение крестного в Азкабане. Может, свихнулся бы от переживаний человека, связанного с ним невидимой, но крепкой нитью? Ему и Лорда хватало с лихвой…
