– Нет, я простая эльфийская девочка. Просто я умею воображать всякие славные места, а если при этом пою, а тот кто слышит, не обращает внимание на мое пение, могу завлечь его в этот воображаемый мир.
– Наверное, это неплохо, но мне-то что тут делать? – спросила Окра. – Я вроде бы собиралась потолковать с птицей.
– Вот именно, – подтвердила материализовавшаяся рядом с ними Мела. – Мы с Окрой здесь, но дело наше не движется.
– Вот попадет Роксана сюда, тогда с ней и поговорите, – сказала Дженни.
– Что-то ее не видно, – проворчала Окра, озираясь по сторонам.
– Наверное, еще не успела отвлечься, – пожала плечами Дженни. – Хотя странно, что ее нет до сих пор. Но она уже бывала в моей песне.
– Кажется, я сообразила! – воскликнула Мела. – Роксана остается замедленной, а мы ускоренными: видимо, это различие сохраняется не только наяву. Этак она сюда и за век не доберется.
– Возможно, я смогла бы ее ускорить, – сказала Окра, бросив взгляд на семя. – Вопрос в том, не съест ли она нас прямо в этом сне?
– Не знаю, – покачала головой Дженни.
– Сейчас выясним, – сказала Окра, донельзя довольная тем, что поставила Главное Действующее Лицо в затруднительное положение. – Эй, семя. Прибавь Роксане быстроты, чтобы она сравнялась с нами.
– Но… – Мела и Дженни хотели что-то возразить, но тут рядом с ними появилась птица рок.
– Наконец-то я снова здесь! – вскричала она, расправила огромные крылья и взмыла в небо.
– Эй, Роксана, – позвала Дженни. – Нам нужно с тобой поговорить.
– Кому это «нам»? – спросила птица, делая в воздухе петлю.
– Ну, вообще-то, огрице Окре, – сказала Дженни.
Окра почувствовала, что оказывается в центре внимания, и это ей не понравилось. Может, они и во сне, но почему-то казалось, что птица рок может склевать ее здесь по-настоящему.
– Огрице так огрице, – сказала Роксана, – ей, значит, и быть съеденной первой. Не знаю, как тут некоторым удалось выбраться из клетки, но больше такого не произойдет. Потому что съеденная еда уже никуда не выберется.
С этими словами птица спикировала вниз.
– Замедли на три четверти! – выкрикнула Окра, подняв семя.
Скорость полета снизилась, взмахи крыльев замедлились, и Роксана, потеряв высоту и промахнувшись мимо добычи, врезалась в землю.
– Что такое, – медленно пробормотала она, с трудом выговаривая слова. – Что ты со мной сделала?
– Замедлила тебя семечком времяники, – пояснила Окра. – Пока на три четверти нормы, но будешь бузить – замедлю еще больше.
Рок прыгнула на огрицу, но поскольку бросок был замедленным, увернуться от него не составило труда.
– Что это за семя такое? – спросила птица, смешно растягивая звуки.
– Симург велела мне передать его тебе. Но ты должна отпустить пленников и не пытаться никого из нас съесть.
– И отдать яйцо, – напомнила Дженни.
– Еще чего! – фыркнула Роксана. – Симург приказала мне его высидеть.
– Но оно нам нужно! – воскликнула Дженни.
– Мало ли что кому нужно! Не отдам. Без прямого приказа Симург вы его не получите.
«А ведь птица рассуждает разумно, – подумала Окра. – Вряд ли Симург стала бы заставлять ее веками высиживать яйцо, чтобы потом вот так запросто…»
– А что вы так носитесь с этим яйцом? – спросила она Дженни. – Зачем оно вам?
– Дело в том, что Гвенни получила задание принести то, что пребывает меж роком и твердью, – пояснила девочка. – Иначе ей не бывать вождем. А яйцо находится как раз между птицей рок и твердым каменным гнездом.
– Клювом вам в темечко, а не яйцо! – крикнула Роксана.
– Погоди, – сказала Окра. – А больше в этом гнезде, «меж роком и твердью», ничего нет?
– Мы больше ничего не видели, – ответила Дженни.
– Конечно, ничего, – сказала Роксана. – Неужто я позволила бы подкладывать к такому важному яйцу всякую всячину?
– А как насчет оброненных перьев? – спросила огрица.
Дженни раскрыла рот от удивления.
– Надо же, об этом мы и не подумали. Может быть, никакого яйца нам не требуется.
– Требуется, не требуется, а украсть его вы пытались, – заявила птица Рок. – А потому подлежите съедению.
– Но ты не можешь съесть Че, – сказала Окра. – Крылатым чудовищам это строго-настрого запрещено.
– Это я только с твоих слов знаю, а ты мне не указ. А яйцо воровать он явился с прочими, и такой же съедобный, как другие.
– Ну, Роксана, – взмолилась Дженни. – Чего тебе стоит отдать нам одно-единственное перышко и отпустить восвояси?
– Злоумышление должно быть наказано. Покушавшимся на яйцо пощады не будет.
– А если мы дадим тебе семя? – спросила Окра.
– Что мне за радость замедляться на три четверти?
– Так ведь времяника способна не только на это, – сказала Окра. – Штуковина мощная и, скажу я тебе, весьма полезная. Именно с помощью семечка я меняю твою скорость и не даю тебе меня сцапать. Будь он у тебя, ты могла бы… – Окра сделала паузу, осознав сопоставимое по величине с птицей Рок значение того, что только что пришло ей на ум… – ты могла бы ускорить свое яйцо и высидеть его быстро-быстро. А значит, покончить с заземлением и обрести свободу.
– Свободу? – охнула Роксана.
– Именно. И все, что для этого нужно, это отпустить нас с перышком, – сказала Окра. – Ты согласна?
Ясное дело, что упустить возможность высидеть-таки ставшее для нее роковым яйцо птица рок не могла.
– Если это все, то согласна.
– Тогда выбираемся из сна и забираем перышко, – сказала Дженни.
Однако Окра проявляла осторожность.
– Перемирие? – спросила она птицу.
– Перемирие, – согласилась та. – Но если попробуете украсть яйцо – всех съем!
Дженни хлопнула в ладоши и разрушила свой сон.
Они снова оказались в зале замка. Разговаривать здесь Роксана не могла, но этого больше не требовалось. Все уже поняли друг друга.
– Я за пером, – сказала Мела. – А ты, Окра, пока будь начеку. На всякий случай.
Это было разумно: осторожность еще никому не вредила. Мела подошла к яйцу, Роксана двинулась в том же направлении. Правда, она оставалась замедленной на три четверти, что упрощало дело.
– Ой, тут нет никакого пера! – воскликнула русалка, заглянув в гнездо.
– Не может быть! – в голосе Дженни прозвучало отчаяние.
– А что там есть? – деловито поинтересовалась Окра.
– Только старый сброшенный коготь, – ответила Мела.
– Сойдет, раз он находится «меж роком и твердью», – казала Окра.
Мела вытащила здоровенный, длиной в ее рост, коготь. В руках русалки он походил на огромный двуручный меч.
– Если подумать, так эта штуковина соответствует условиям лучше чего-либо другого, – сказала она. – Ведь он оказывался «меж роком и твердью» даже до того, как упал в гнездо: всякий раз, когда Роксана садилась на что-то твердое или что-то твердое поднимала, – она взглянула на птицу:
