цокнула языком джиннья. — Ты, наверное, все еще носишь траур… ты поэтому одет в белое?
— У вас белый — траурный цвет?
— Да… ой, что я говорю, у вас же все может быть по-другому. А что с нечестивцем? Ты убил его?
— О, я хотел, — понурился Креол. — Но он скрылся. Я его еще найду. Но что это мы все обо мне да обо мне? Расскажи что-нибудь о себе. Ты очень необычная гуль… гула.
Лицо Великой Гулы несколько посуровело.
— Даже оговоркой не смешивай меня с пустынными трупоедами, — молвила она. — Я не только истинная джиннья Земли, моей матерью была богиня.
— Что за богиня? — живо заинтересовался Креол.
Ему и в голову не пришло усомниться в словах гулы. О таких вещах не шутят, да к тому же он наконец понял, что все это время ему казалось необычным в ее ауре.
— Я… обещала не называть имени. Никогда. Видишь ли, мой отец был шейхом всех кутрубов, могучим из могучих. Джинном великой силы, но тяжелого нрава. Очень вспыльчивым, жестоким. Импульсивным. Так получилось, что он взял мою мать силой… либо во сне… либо обманом… Мне доподлинно неведомо, что произошло. Я только знаю, что это стоило ему жизни. Но меня она выносила и оставила здесь, во владениях моего отца.
На чело Великой Гулы снова набежала тень. Весь оазис словно погрустнел вместе с ней. Чтобы развеять тоску, Креол рассказал историю о Мардуке и Забабе.
— …Решили, значит, Мардук и Забаба к Инанне посвататься. Пришли к Энки, ее отцу, и такие: вот мы, такие, хотим твою дочь за себя взять, но двое нас, а она одна, так выбирай ты среди нас того, кто твоим зятем будет. Посмотрел на них Энки, подумал и такой: задам я вам три испытания, кто их выполнит, за того дочку и отдам. А испытания такие: сотворить звезду, победить Тиамат и запечатать Лэнг. Вздохнул Мардук, подумал, пошел первое задание выполнять. Приходит через год и такой: я звезду сотворил, а ты, Забаба, что делал? Тоской был поглощен, дома сидел, говорит Забаба. Посмеялся над ним Мардук, пошел второе задание выполнять. Приходит через год и такой: я Тиамат победил, а ты, Забаба, что делал? Страхом был поглощен, дома сидел, говорит Забаба. Посмеялся над ним Мардук, пошел третье задание выполнять. Приходит через год и такой: я Лэнг запечатал, а ты, Забаба, что делал? Ужасом был поглощен, дома сидел, говорит Забаба. Посмеялся над ним Мардук, и такой: что же, Энки, я все выполнил, зови невесту мою. Приходит Инанна, а с ней детей трое — дочь и два сына. Энки такой: что за дети у тебя, дочь, откуда? А Инанна такая: а это, батюшка, мои Тоска, Страх и Ужас.
Великая Гула хохотала так, что тряслись скалы. А потом снова принималась угощать Креола сладостями, кебабом, душистыми винами. Предлагала брать в ее дворце все, что глянется, сама дарила золото, самоцветы, драгоценное оружие.
Джинны хлебосольны, их магия дает им сказочные богатства. Но Креол давно уж не испытывал даже малой нужды в деньгах и не желал стать кому-то обязанным.
Тем более женщине, пусть она и вдвое выше человека.
Но сам дворец Великой Гулы он осматривал с живым интересом. Маг уже начинал думать, что весь Каф — мертвая пустыня, но оказалось, что таковы лишь земли, где нет владык этого мира — джиннов. Там же, где царит их магия, пустыня цветет пышными оазисами. Волшебной красоты здания, влажные леса, великолепные сады и такие диковины, каких на земле и не увидишь.
— Кроме джиннов в Кафе живут гурии, джин-пери и наснасы, и все они достойны почтения, — рассказывала Великая Гула, лежа на животе среди цветов. — Среди самих же джиннов есть кадии, что ведают правом, гази, что воюют, улемы, что знают науки, и муфтии, что служат богам. Те же, кто не занимает никаких должностей, зовутся шарифами, благороднорожденными.
— Ты — шариф? — спросил внимательно слушавший Креол.
— Нет! — рассмеялась полубогиня. — Я великий шейх, повелительница всех гулов и кутрубов! Все джинны Земли служат мне, о дитя глины!
— То есть всего великих шейхов четверо?
— Да, но есть и простые шейхи, что возглавляют племена. Также есть беи, что возглавляют кланы. Есть эмиры, которые властвуют над джиннами в своих землях. И над всеми, конечно, стоит Великий Хан.
— Он самый сильный джинн в Кафе?
— Нет! — снова рассмеялась Великая Гула. — Что ты, о несведущий! Сильнейшие из нас как раз никем не правят и никому не подчиняются, они живут вдали от всех остальных, а то вовсе спят вечным сном в земных глубинах и древних развалинах! Сильнейшим неинтересно властвовать, они сами по себе как микрокосмы. Нет, Великий Хан властвует над всеми джиннами, но он не самый могущественный.
— Отчего же ему все служат? — спросил Креол.
— Его власть — в особом Ме Приказа, что достается лишь самым мудрым и достойным среди джиннов.
— Правда, что ли? — усомнился Креол.
— Да, и казнь ждет каждого, кто усомнится, — строго посмотрела Великая Гула. — Имей это в виду. Оно одаряет Великого Хана способностью молвить — и вот, исполнено точь-в-точь! Всякий джинн должен повиноваться обладателю этого Ме, никто не в силах сопротивляться — и потому только его обладатели могут претендовать на престол. У меня Ме Приказа тоже есть, но оно слабее, действует лишь на гулов и кутрубов, и потому я — великий шейх джиннов Земли.
Это было очень полезно узнать, и Креол поблагодарил прекрасн… великую джиннью.
Еще день спустя Креол стал свидетелем необычного для Кафа явления — ночи. Оказалось, что тут все же бывают периоды, когда все три солнца уходят за горизонт. Редко, но это случается — и тогда небо Кафа приобретает удивительную красоту.
Не чернота, усеянная звездами, как дома, но богатейшая палитра красок, словно сами боги расплескали по небу пурпур, индиго и жидкий перламутр. Распалился небесный огонь, и небеса стали красней человеческой крови, но по этой красноте шли удивительные, воистину сказочные узоры и даже письмена.
С наступлением ночи из-под земли поднялись и доселе невиданные Креолом обитатели Кафа — джин-пери, редкая разновидность джинний, выглядящие женщинами в струящихся, сияющих одеяниях. Они и сами будто светились изнутри. Великая Гула радушно приветствовала их и пригласила отведать яств и потанцевать под ночным небом.
Креола она в это время
