слово он истово кивал головой.
— Да. Да. Я возьму лошадь. Какую-нибудь. — Руаун глубоко вздохнул.
— Ты думаешь, что успеешь выехать за ворота? — глазами я показала на два трупа. Как бы воин не был растерян, он меня понял.
— Они меня не остановят.
— Тогда до встречи на поле Ллари.
— Да, да... я... приведу лошадей.
Я натянула на голову капюшон и быстро ступила в темноту. В это время ночи в крепости стояла тишина, а если кто и был поблизости, то для них я — обычный человек, идущий против ветра. Я быстро добралась до рощи, где мы встречались с Бедивером. К этому времени снег повалил гуще. Я остановилась и стала ждать. Довольно скоро на фоне неба показалась фигура стражника. Он прошел по стене, и я тут же поспешила к складу, влезла на поленницу, с нее — на крышу амбара, а потом уже перебралась на стену. То ли я оголодала, то ли побои сказались, но я запыхалась. Пришлось подождать и отдышаться. Привязав одеяльную веревку к выступу амбразуры, я перелезла через стену, некоторое время спускалась по веревке, потом онемевшие руки разжались, и я рухнула в грязь со снегом. Кажется, подвернула лодыжку, но снова вскочила и попыталась скинуть веревку. Она застряла. Ладно. Будем надеяться, что стражник не заметит, все-таки веревка снаружи стены. Я спустилась в ров, перебралась через него и, все сильнее хромая, направилась в дальний угол поля. Хорошо бы Руаун привел лошадей. Пешком мне далеко не уйти.
На фоне неба опять показался силуэт часового. Я упала прямо в грязь, накинув плащ на голову. Он прошел поверху, даже не взглянув на меня: для него я была просто еще одним пятном на снегу. Веревку он тоже не заметил. Я вскочила, и снова упала. Нога подвернулась. На глаза навернулись слезы от слабости и жалости к себе. Надо было все-таки съесть что-нибудь в обед. Кое-как я добралась до дальнего края поля и стала ждать, прислонясь к изгороди. Мокрый снег падал с тяжелого низкого неба, и вокруг было совсем тихо.
Темнота сгустилась. И тут, наконец, послышался стук копыт и звяканье сбруи. По звуку сразу стало понятно: две лошади. Я заковыляла вперед.
Из темноты выступила нечеткая фигура на темном коне со второй лошадью в поводу. Я позвала Руауна по имени, и они остановились.
— Моя леди? — Воин подъехал, спешился и помог мне сесть в седло. Стыдно, конечно, но без его помощи я бы не справилась.
— Это лошадь Констанция, — сказал Руаун. — Зовут Танцовщица. Вообще-то, Танцовщица-с-Мечами, но так слишком длинно. Боевой конь, хорошо обученный.
Я лишь кивнула, взяла поводья и похлопала лошадь по шее. Животное беспокойно стригло ушами. Ему не нравилось, что пришлось покинуть стойло в такую ночь.
— Моя госпожа, — тихо произнес Руаун, — вы помните Эйвлин, жену слуги лорда Гавейна? — Я попыталась в темноте разглядеть его лицо. — Медро хотел убить ее вместе с детьми, но я считаю бесчестным воевать со слугами, детьми и женщинами. Медро я ничего не сказал, но женщину предупредил сразу, как только Медро захватил власть. Я помог ей покинуть Камланн. Клан ее мужа живет недалеко от Мор-Хафрена возле реки Фромм: до нее можно добраться, свернув на втором повороте от главной дороги, ведущей из Баддона в Каэр-Кери. Вождя клана зовут…
— Сион ап Рис, — подсказала я, вспомнив.
— Да. Если вы отправитесь туда, миледи, я уверен, эта женщина вам поможет. И спрячет, и от Медро защитит. Да Медро и не узнает, где вы. Он же никогда не помнит ни слуг, ни их имен, ни их кланов.
— Хорошо, — сказала я. — Надеюсь, ты со мной?
Он как-то странно усмехнулся.
— Я провожу вас и найду, где переждать, а вам надо спешить. Вас скоро хватятся. Хорошо бы снегопад скрыл следы.
Он развернул лошадь и сразу пустил ее галопом. Я последовала за ним. Танцовщица бежала легко, но тряской побежкой, и каждый толчок болезненно отдавался в моем побитом теле.
Мы скакали долго. Даже на холоде лошади вспотели, пришлось перейти на рысь, а потом снова прибавить скорость. Резкий встречный ветер заставлял как можно ниже пригибаться к шее лошади, так что ехала я почти вслепую. Впрочем, лошадь сама прекрасно чувствовала дорогу. Снег застывал на ресницах.
Лошадь Руауна внезапно попятилась. Я натянула поводья, присмотрелась и с удивлением поняла, что в седле передней лошади никого нет. Некоторое время я пыталась сообразить, что это может значить, потом подъехала и поймала повод другого животного. Обе лошади устали и просто стояли на дороге, ни на что не обращая внимания. Мы находились на главной северной дороге, было около полуночи, значит, от Камланна нас отделяло шестнадцать или семнадцать миль.
Руаун отыскался в нескольких шагах от дороги. Он стоял на коленях, и его судорожно рвало. Я слезла с лошади.
— Руаун! — позвала я, и он поднял лицо. — Что случилось?
Рыцарь долго молчал, пытаясь справиться с рвотными позывами. Потом я едва расслышала: «Мне очень жаль. У меня жар».
Ветер хлестал нас по лицам мокрым снегом. Поводья у меня в руке обледенели. Я подошла к Руауну, коснулась его лба. Воротник плаща покрывал лед, а кожа горела.
— Да что с тобой? — прошептала я, внезапно очень испугавшись.
Руаун невесело рассмеялся.
— Утром я был у Мордреда, просил за вас. Он пригласил меня пообедать с ним вечером, заодно обсудить этот вопрос. Но за столом он ни слова не сказал об этом. Только… внимательно поглядывал на меня. Точно также он смотрел на Констанция в последнюю ночь, когда он обедал с ним. Говорят, Констанций умер от жгучей лихорадки… Медро сказал, что это была лихорадка. — Рыцарь надолго замолчал. Усталые лошади тяжело дышали, переступая с ноги на ногу. Копыта громко чавкали в раскисшем снегу. — Яд был в вине, — проговорил Руаун. — Я-то думал, что оно просто горчит, но и сам Медро так говорил, дескать, из-за войны с Малой Британией хорошего вина теперь не найдешь. Тогда я не догадался.
— Почему ты мне сразу не сказал? — Я тут же прикусила язык. Ну, сказал бы, и что бы я сделала? Лекарь, наверное, сумел бы помочь, да и то сразу после отравления. Но главный лекарь сидит под замком. А теперь
