— Торт взять? — неожиданно прервав поцелуй, хрипло спросил Рэн.
— Да, — прошептала я, думая совершенно об ином.
Пламя взревело сильнее.
Оно едва обожгло в какой-то момент, но я не обратила на это внимания. И не обращала бы дальше, не окажись вдруг совершенно одна, под темным ночным усеянным яркими звездами небом, на огромной белоснежной шкуре. И на мне, я даже не поверила в первый миг, нитка жемчуга…
Единственное, что успокоило — наличие на мне платья, а значит это не то, о чем я подумала. И четыре часа еще не прошло, значит это совершенно не то, о чем я…
Вспыхнуло синее пламя, выпуская темного лорда.
И я услышала невероятное:
— Торт взял, еще малины захватил в шестом королевстве, вино с собой, прекрати смущаться, ты прекрасна. Так, что-то забыл. Точно забыл, я сейчас.
И ворох пакетов был сгружен на край белоснежной шкуры, а сам темный исчез во всполохе огня.
О, боги!
Вспыхнуло синее пламя.
Из него на покрывало посыпались подушки, простыня, бокалы, бутылка вина. Как все не разбилось, мне сложно представить, но не разбилось. А после почему-то поверх всего оказалась тетрадь императора Роана, та самая «Легенда о Мирах Хаоса», прыгающий словно мячик огонек, вмиг осветивший мою наготу, и из огня шагнул Рэн.
— К слову, прелесть моя, знаешь, почему ты сумела прочитать, что написано в этой тетради? — поинтересовался он, приблизившись ко мне.
Сжавшись, испуганно ответила:
— Нет.
Мне бросили обе подушки, после чего Даррэн, захватив вино и бокалы, подошел, мягко опустился, скрестив ноги, у затем разливая напиток по бокалам, проникновенно сообщил:
Пламя взревело сильнее.
— Все это, — он указал на тетрадь» — было написано для герцогини Калиан Анревер, девушки, в которую Роан был безнадежно влюблен, она же отрицала свои чувства. В результате, даже когда кошка-Кали перешла на сторону Хаоса и сражалась против Хешисаи, она получала послания от Роана, которые кроме нее не мог прочесть никто.
Дрожа от страха перед грядущим, я все же спросила:
— Что случилось дальше?
Темный грустно улыбнулся, протянул мне бокал и произнес:
— Последнее письмо императора Калиан прочесть не смогла. Она пыталась много раз, свиток хранит следы ее когтей. Но, проблема в том, что когда кошка поняла, что любит, Роан был уже казнен. Она присутствовала на казни, письмо ей передали позже. — Пауза, и отстраненное: — Прочесть его она уже не смогла. Интересно, ты сможешь?
Я потянулась, взяла тетрадь, перевернула первую страницу. Там, на листке пожелтевшей от времени, исцарапанной когтями и омытой слезами бумаги, была всего одна строка «Я всегда буду любить тебя».
— И что там написано? — поинтересовались у меня.
— Я всегда буду любить тебя. — прочла вслух.
Мне протянули бокал с вином, и лорд Эллохар. задумчиво произнес:
— Что ж, он исполнил свое обещание.
— Как? — прошептала я. ощущая близость темного лорда и нервничая из-за этого еще больше.
Хотя куда уж больше, меня трясло так, что вино расплескалось из бокала.
Свет шарика померк, и мы оказались в полумраке, но я все равно разглядела улыбку темного лорда, а после услышала:
— Виртуозно. Это долгая история. Найриша.
— Я… я готова се выслушать, — с жаром заверила темного.
Даррэн загадочно улыбнулся, отсалютовал мне бокалом и протянул:
— За нас.
Вино он выпил, как и всегда до дна, я же едва сделав глоток. От страха трясло все сильнее. От страха, казалось, что дрожат даже звезды. И мне было настолько страшно, что никакого опьянения более не ощущалось. Где-то впереди заалело небо, так, словно там вспыхнул огненный шар, но почти сразу все погасло…
— Найриша, — тихо позвал темный.
Я вздрогнула и посмотрела на него.
— Ты поняла, почему я показал тебе эту тетрадь?
Отрицательно покачала головой, чувствуя, что сердце вовсе готово вырваться из груди и улететь куда-то к звездам…
Рэн отставил пустой бокал, поднялся на одно колено, потянулся ко мне и прошептал:
— Знаешь, для чего невесте надевают на шею нить жемчуга в первую брачную ночь?
— Нет… — голос дрожал, как и я.
— Это не просто жемчуг, — он улыбнулся, — это магия в чистом виде. Показать?
И я прошептала:
— Да.
Демон вмиг придвинул меня к себе ближе, его руки скользнули от талии верх, сжали грудь, скользнули выше, и в следующее мгновение, я услышала тихий щелчок, а после нить вложили в мою ладонь, и Рэн приказал:
— Посмотри.
С трудом повернувшись, распахнула ресницы и посмотрела на ожерелье, в котором светилась лишь одна жемчужина.
— Это — страх, — прошептал демон, касаясь губами моей шеи. — Да, моя желанная, ожерелье — индикатор, позволяющий нам, высшим демонам, не совершать ошибок в отношении тех, за кого мы готовы не просто убивать — за кого мы готовы умирать раз за разом.
А мое сознание словно разделилось — одна часть меня смотрела на ожерелье, пытаясь понять принцип его работы, а вторая… Жар мужского тела, умелые прикосновения, нежные поцелуи в шею и что-то во мне вдруг понеслось огнем по венам, и каким-то невероятным образом, засияли еще две жемчужины.
— Желание, — прошептал Даррэн, — еще невнятное, осторожное желание.
И его губы спустились ниже, захватывая мою грудь, в то время как ладонь сжала вторую. И вопреки разуму, воспитанию, морали, я выгнулась в его объятиях, от невыразимого чувства внутри… А на ожерелье, зажглись еще две жемчужинки.
— Мм, тебе нравится, — шепот демона оказался сбивчивым и хриплым. — А хочешь покажу, насколько происходящее нравится мне? — вопросил он.
И не дожидаясь моего ответа, протянул руку, чтобы коснуться ожерелья.
Все жемчужины вспыхнули вмиг! Ослепительно ярко, словно маленькие звезды, и так же стремительно потухли, стоило Даррэну убрать руку.
— А теперь неприглядная истина. — он вскинул голову и, посмотрев мне в глаза, прошептал: — Я войду в тебя только тогда, когда твоя страсть засияет столь же ярко. Ни жемчужиной раньше, Найриша.
Замерев на миг, я дала волю любопытству и тихо спросила:
— Так поступают все демоны?
Даррэн улыбнулся мне, обнял мое лицо, наклонился, нежно поцеловал и прошептал:
— Нет, для обряда достаточно всего трех сияющих жемчужин.
Испуганно вздрогнув, прошептала:
— Но… вы…
— А я, — еще один поцелуй, — предпочитаю все, или ничего, Найриша. И в случае с тобой — я хочу все. Потому что мне вовсе не улыбается ситуация, в которой ты осознаешь, что любишь, лишь увидев мою смерть.
И он поцеловал меня так, как никто раньше. В этом поцелуе было все — невероятная нежность, захватывающая страсть, изысканная чувственность, и та бездна его любви, о которой я раньше даже не подозревала. Теперь узнала, со всей очевидностью, рухнувшей на меня словно теплая волна океана, который я видела лишь в далеком детстве. И меня унесло, смыло в этот океан, закружило в водовороте, заставив потерять все мысли о неправильности и непристойности…
