Работы за прошедшее время было много, правда, приятной и интересной. Не знаю, правильно ли я сделал или нет, примут ли мои нововведения или нет, и что скажут на это соседние владетели и страны? Но что сделано, то сделано. Да и на мнения других, кроме моих подданных, скажем, граждан Изнура, мне как‑то особенно фиолетово. Нет, нет, я не о применении страшной магии в их адрес. Просто как‑то мне до сих пор не приходилось особо общаться с местными владетелями, не говоря о бароне Альвано Сакен в далеком прошлом и о пленных баронах Тракта и Лабинора. Как показал недавний пример с принцессой Амель и бароном Тавром, я совершенно не умею вести себя в их обществе. Не соблюдаю разные церемонии, так как просто про них не ведаю, или допускаю слишком фамильярное общение, из‑за своего не аристократического происхождения, или не умею поддерживать пустопорожний высокий дипломатический разговор, просто играя словами, так как не придаю им второго или третьего смысла, а просто говорю всё, как есть на самом деле. Хотя, мне это и не требовалось. Как суверенный правитель, я мог позволить себе многое. Ведь все эти этикеты и церемонии, в принципе, выдуманы всего лишь для того, чтобы нижестоящие своим поведением возвышали и так уж высоко стоявшего над ними правителя, или поддеркивали своё низкое положение перед своими начальниками, как бы они не назывались и титулировались. Как говорится, знай своё место каждый сверчок! А я уже являлся независимым правителем, и по всем законам этого мира весил наравне со всякими королями и даже императорами, ну может быть, чуточку поменьше. Ну и что, что происхождения совсем не благородного, или баронство было просто купленным по случаю? Уже один факт того, что я являлся белым магом, перевешивало все разговоры о благородстве, и, кроме того, так ведь я же и купил.
На мой не очень наметанный и опытный взгляд, требовалось внести некоторые штрихи в государственность Изнура. И первое, что я сделал, так сразу же на другой день после прибытия борусскго войска, это выпустил указ о том, что отныне подданным Изнура, показавшим особые старания в своей работе и совершившим подвиги, могут присуждаться различные милости и награды, как и достоинства дворян и рыцарей. К их числу относились многие награды, как за военные подвиги, так и за невоенные достижения. Например, я ввёл знак «За отвагу» для награждения воинов и прочих граждан, совершивших подвиг, целых трех степеней. Медный знак был просто наградой, но без льгот, серебряный давал некоторые льготы, а золотой ‑ и право на личное дворянство. Вообще‑то, вся эта аристократия мне всегда страшно не нравилась. Но тут везде была такая система, и отмены дворянства и других прочих вольностей с моей стороны, кажется, мне никто бы не простил, даже собственные подданные.
Более высокий статус имел «Крест за храбрость и верность Изнуру», аналог такой же саларской награды, но уже трех степеней ‑ серебряный, золотой и рыцарский. Первый давал право на большие льготы, выделение земельного участка для личных надобностей или денежное вознаграждение, второй ‑ помимо льгот и денег тоже право на личное дворянство, и последний ‑ соответственно право на рыцарское звание, и тоже личное. Для невоенных достижений был введен почетный знак «За доблесть», аналогичный по своему статусу знаку «За отвагу», с такими же правами. Знаки и Кресты, и почетные знаки присуждались отличившимся только поочередно, без всяких исключений, и только указами барона, но уже по представлению всех заинтересованных лиц, объединений граждан и структур государственной власти.
Пришлось мне для надзора за всем этим учредить должность герольда баронства с небольшим штатом помощников, или уже секретарей. В дальнейшем предполагалось перевезти захваченный архив баронства Арен, притом, немалый, как и множество других документов из других контор города, полностью в Верестинор, построив для этого специальное здание. Пришлось ускорить и этот процесс, что уже и началось с отправки нескольких специальных подвод на север и просьбы начать строительство архива и отдельного здания герольдколлегии, уже к Норану, как главы Верестинора и окружающих земель.
Я оставил некоторую лазейку и для себя и своих потомков, предоставив лично барону Изнура небольшую квоту для награждений, но и не чрезмерную, скажем так, как для отмазки от чрезмерных награждений, так и для увеличения ценности принятых мер. Вот потомственное дворянство и рыцарство присуждалось уже только за особые заслуги, и лично бароном, и не только по своему желанию и усмотрению, но и по представлению всех заинтересованных сторон. Кроме того, я ввел странные и непонятные для многих звания почетного гражданина, присуждаемые, как правило, первый в большинстве своем сугубо невоенным людям, отличившимся в своей работе за долгий срок, или за другие особые заслуги, и заслуженного воина, уже для военных, прежде всего, за многолетнюю добросовестную службу. Такие люди тоже получали личное дворянское звание и очень большие льготы и почести. Пока это было все, на что у меня хватило фантазии, и позволяли средства.
И сразу же с моей стороны последовало применение на деле собственных указов. Многие, кто отличился при штурме, были награждены знаками «За отвагу», правда, пока только медными, как и Крестами, но таких, особо отличившихся, было уже значительно меньше. Ещё части людей я присудил дворянство, и не только личное, но и потомственное, как и посвятил кое‑кого в рыцари.
— Коста, а как же Вы сами? Вы ж тоже принимали участие в штурме, и говорят, что вместе с Вашим учеником Милюком как раз и сильно помогли в захвате Восточных ворот. А потом даже дрались с вражеским воином.
Ах, эта принцесса Амель! Прекрасная девушка, но всё‑таки немного вздорная, но, кажется, в меру. Легко заводится, но может и сдержать себя вовремя, не доводя всё до скандала. Есть и аристократическая заносчивость, особенно в отношениях со своими борусцами, кроме, наверное, искренних проявлений уважения к барону Тавру. Со мною она держится как с равным себе. Может, действительно считает так, а может, просто видя, что лично для меня весь этот аристократический антураж не играет никакой роли. С бароном мы практически друзья, а вот среди борусцев, особенно в окружении принцессы и части военных, прежде всего, дворян и рыцарей, ещё есть и те, кто посматривает на меня косовато. Ну а простые воины души во мне не чают.
Да, конечно для многих я действительно странный барон. Правда, не для изнурцев с Центральной долины и северных охотников. Те уже привыкли ко всему, да и по «Правде Изнура» все люди равны перед законом и должны исполнять его, даже сам барон. Поэтому нет у нас особого чинопочитания, в том числе и ко мне. Такое инакомыслие просто поражало борусцев и новых изнурцев, привыкших к совсем другим порядкам. Наверное, многие из них уже слышали о том, что Изнур был куплен мною просто как‑то по случаю, и соответственно, решили отнестись, мягко говоря, немного снисходительно. По своему положению, по мнению таких, я как бы стоял много ниже тех аристократов, которым их владения перешли по наследству или были пожалованы их суверенами. Как, например, тот же барон Тавр или покойный Ассалим Салимбарский с их длинной баронской родословной являлись как бы намного родовитее и благороднее меня. Или беглец Велир Аренский, барон всего лишь во втором поколении, чей отец стал бароном полсотни лет назад, с подачи графа Верена, не сумевший отказать более именитому соседу и предоставивший ему безропотно свои войска, тоже считался выше меня. И даже торговец Тимьяр Беруссин, будучи пожалован званием барона хоть и князем Варанессы, но не самим Императором, как сувереном всех аристократов Саларской империи, и то мог смотреть на меня свысока. Ну и пусть считают так, кому как нравится. Хоть и обидно, но не стоит обращать внимания. Пока.
