Кровь. Сколько крови…
Горечь помогла сосредоточиться и решиться.
Выпустив еще одну сокрушительную волну силы из своего Эбеново-серого Камня, Люцивар сгруппировался и прыгнул во Тьму.
Привалившись к краю колодца, Люцивар зачерпнул ковшиком сладковатую прохладную воду и медленно осушил его, наслаждаясь каждым глотком. В последний раз погрузив черпак в благословенную жидкость, он, хромая, двинулся к остаткам каменной стены и устроился поудобнее – настолько, насколько это было возможным.
Слепой прыжок во Тьму обошелся ему дорого. Зуультах очнулась и успела послать волну боли через Кольцо Повиновения именно в тот момент, как Люцивар погрузился в непроглядную черноту, и ему пришлось осушить половину запасенной в Эбеново-сером Камне энергии в отчаянной попытке достичь Ветров.
Он сделал глоток воды, упрямо игнорируя веления своего тела. Люцивар отказывался реагировать на голод. На боль. На отчаянную необходимость хоть немного поспать.
Погоня из Прууля отставала от него на три, возможно, четыре часа. Разумеется, эйрианец мог бы оторваться от них, но на это потребовалось бы драгоценное время, которым он сейчас не располагал. Послание, отправленное одним разумом другому, достигнет Притиан, Верховной Жрицы Аскави, быстрее, чем он может передвигаться, а Люцивару совершенно не хотелось столкнуться с эйрианскими воинами до того, как он успеет добраться до Кальдхаронского Потока.
И если это вообще возможно, Люцивар хотел призвать кое-кого к уплате долга.
Он повесил ковшик на место у колодца и выплеснул воду из ведра на землю. Удовлетворенно отметив, что теперь здесь все выглядит точно так же, как до его вторжения, эйрианец повернулся к югу и отправил призыв на Эбеново-серой нити, вложив как можно больше силы, чтобы охватить как можно большее расстояние.
«Сади!»
Выждав с минуту, Люцивар повернулся на юго-восток.
«Сади!»
Еще одна минута напряженного, но напрасного ожидания. Эйрианец устремил свой взгляд на восток.
«Сади!»
Проблеск. Слабый, странным образом изменившийся, но по-прежнему знакомый.
Люцивар удовлетворенно вздохнул, как любовник, только что испытавший небывалое наслаждение. Подходящее местечко для того, чтобы отправить Садиста на тот свет – и по многим причинам. Среди тамошних руин хватает сломанных, покореженных камней. Некоторые из них должны быть достаточно большими, чтобы сгодиться в роли самодельного алтаря. О да, это самое подходящее место.
Улыбнувшись, Люцивар поймал Красный ветер и направился на восток.
* * *
Если не считать рассказов об Андульваре Яслане, Люцивар не слишком интересовался историей. Но Деймон когда-то доказывал ему, что Зал Са-Дьябло в Террилле простоял в неприкосновенности много веков, до тех пор пока приблизительно тысячу шестьсот лет назад что-то произошло – не нападение, а что-то иное, другой природы. Это разрушило чары сохранности, продержавшиеся более пятидесяти тысячелетий, и стало началом конца для некогда величественного строения.
Осторожно пробираясь по жалким руинам, Люцивар невольно подумал, что Деймон, судя по всему, был прав. В этом месте ощущалась глубокая, зияющая пустота, словно всю энергию отсюда выцедили намеренно. Камни казались мертвыми. Даже нет, не мертвыми. Умирающими от жажды. По мере того как Люцивар пробирался к внутреннему дворику, он то и дело случайно касался их и каждый раз ощущал, как камни, словно обладая собственной волей, пытаются напитаться его силой.
Он следовал за запахом дыма, отбрасывая настороженность и беспокойство, которые все усиливались. Люцивар пришел сюда не для того, чтобы гоняться за призраками. Он и сам скоро станет одним из них.
Оскалив зубы в хищной ухмылке, эйрианец обнажил боевой клинок и вышел во двор, предусмотрительно держась в тени, подальше от света языков костра.
– Ну, здравствуй, Ублюдок.
Деймон медленно поднял голову, с усилием отведя взгляд от огня, и не спеша повернулся на звук, словно не сумел сразу определить, откуда тот доносится. Наконец, справившись с этим заданием, он улыбнулся мягко и утомленно:
– Привет, Заноза. Ты пришел убить меня? – Голос Деймона звучал резко и хрипло, словно он давно ни с кем не разговаривал.
Беспокойство боролось с гневом до тех пор, пока не превратилось в еще один отголосок ярости. Однако ощутимая разница в ментальном аромате Деймона невольно настораживала.
– Да.
Кивнув, Деймон встал и снял свой разорванный, грязный пиджак.
Люцивар невольно сузил глаза, когда его сводный брат расстегнул еще уцелевшие на рубашке пуговицы, стащил ее с плеч, обнажая грудь, и обошел костер, встав в точке, где свет благоприятствовал бы нападающему. Все, все казалось эйрианцу пугающе неправильным. Деймон прекрасно знал основы выживания в дикой местности – Огни Ада, он лично в этом убедился! – и мог бы поддерживать себя в куда лучшем состоянии. Люцивар пристально осмотрел грязную, потрепанную, драную одежду, некогда сильное, а теперь костлявое тело, подрагивающее в свете огня, обратил внимание на спокойный взгляд глаз, в которых застыло страдание и изнеможение, смешанные с надеждой, и заскрипел зубами. За всю жизнь эйрианцу встречался лишь один человек, в той же степени безразличный к своему телесному существованию. Терса.
Возможно, голос Деймона походил на хриплое карканье не потому, что он давно ни с кем не разговаривал, а от долгих, мучительных криков во сне.
– Ты застрял там, не так ли? – тихо спросил Люцивар. – Ты завяз в Искаженном Королевстве.
Деймон задрожал.
– Люцивар, прошу. Ты обещал убить меня.
Глаза эйрианца угрожающе блеснули.
– Скажи, ты чувствуешь ее тело под собой, Деймон? Ощущаешь, как юная плоть покрывается синяками под твоими пальцами? Чувствуешь ее кровь на своих бедрах, пока ты вонзаешься в нежное тело, разрывая его? – Люцивар сделал шаг вперед. – Ты чувствуешь все это?
Деймон содрогнулся, сжавшись в комок.
– Я не… – Он поднял отчаянно дрожащую руку, погрузил пальцы в отросшие спутанные волосы. – Столько крови… она никогда не исчезает. Слова тоже не оставляют меня в покое. Люцивар, прошу тебя.
Убедившись, что Деймон способен воспринимать обращенные к нему слова, Люцивар вышел из круга света и убрал меч в ножны.
– Убить тебя сейчас значило бы совершить благо. Такой доброты ты не заслуживаешь. Ты должен ей каждую йоту той боли, которая ждет тебя на протяжении всей оставшейся жизни, Деймон. И я желаю тебе долгих, очень долгих лет.
Деймон вытер лицо рукавом, оставив на щеке полосу грязи.
