Почти все женщины казались старше своих партнеров. Большинство было усыпано драгоценностями, а их полные фигуры обильно задрапированы слоями шелка. У некоторых были такие длинные ногти, что их владелицы могли проводить время только в абсолютном ничегонеделании. Другие же были стройны до скелетопо-добности. Однако, судя по цвету лица, никоим образом нельзя было предположить в них наличия болезней. На лицах, под пустыми, мертвыми глазами, улыбки были как будто выгравированы.
Робин улыбнулся Аманде:
– Похоже, Аран подходит для некоторых илбириек.
– Позволю себе принять это за комплимент, брат Робин.
– Для того и сказано. Вы тут просто цветете.
Латли повел всех направо по коридору. Там находилась столовая. Эрвин Гримшо встал возле своего места во главе стола, по правую руку от него – Филомена. Далее было место для Робина, рядом с Амандой. Остальные шесть пар распределились по периметру стола, на другом конце которого оказался Майкл Кроу, а через стол напротив Робина – Энтони Икинс, издатель газеты «Дилика Монитор».
Эрвин Гримшо широко развел руками:
– Друзья, приветствую вас. Прошу, пользуйтесь гостеприимством усадьбы Гонтлан. – Отодвинув стул, он собрался усесться, но Аманда остановила его, осторожно кашлянув.
– Что тебе, Аманда?
Прадип молчал, но небольшой опыт общения со слугами научил Робина, что ему не положено разговаривать с гостем, разве что в крайних случаях. Да и зачем ему говорить, его размеры говорили сами за себя. Даже не считая высоты тюрбана, слуга превосходил Робина как ростом, так и размахом плеч. Робин не часто встречал людей крупнее себя, и у него закралось подозрение: не специально ли Гримшо нанял такого огромного лакея, чтобы Робин почувствовал себя униженным?
«Или взял к себе на службу такого гиганта, потому что ему приятно командовать человеком, способным переломить его пополам, как щепку?»
Прадип открыл дверь в гостиную и ввел Робина. На жреца Волка сразу же обратились взгляды всех собравшихся, и он почувствовал себя, как в ловушке. В инструкциях Чилтона насчет таких обедов предупреждалось: хороший тон – опоздать на пятнадцать минут. Робин знал, что Чилтон не стал бы обманывать, значит, судя по всему, другие гости были обязаны явиться до половины восьмого.
И тут откуда-то появилась улыбающаяся Аманда Гримшо. Робину сразу стало легче. Извинившись, она прервала разговор с двумя пожилыми дамами и смело направилась прямо к нему, все еще стоявшему у дверей. Неловкое молчание, вызванное его появлением, нарушил шелест ее золотистого шелкового платья.
– Брат Робин! Как я рада увидеть вас снова! Робин склонился над ее рукой:
– И для меня видеть вас – большая радость.
– Я слышала, у вас было необычайное приключение в Мендхакгоне.
– Откуда вы узнали?
– У меня свои источники.
Эрвин Гримшо протиснулся между двумя мужчинами, настолько затянутыми в жилеты, что швы их одежды едва не лопались.
– Папа, может быть, брат Роберт захочет прочесть молитву?
На секунду лицо Гримшо в раздражении потемнело, но тут же на нем засияла улыбка:
– Было бы любезно с вашей стороны, брат Роберт. Робин наклонил голову.
– Отец наш, прими нашу благодарность за эту трапезу и это общество. По воле Твоей мы наслаждаемся этими дарами, плодами труда людей, они же и Твои дары. Да будет воля Твоя.
Все мужчины, за исключением Гримшо, предложили стулья своим дамам. Латли усадил Филомену, и по его указанию Прадип и другой лакей – такого же размера и в таком же одеянии от тюрбана до туфель с пряжками – предложили гостям суп. Гостей обслуживали в стиле, который Чилтон назвал «крайинским». Позади Робина, возле его левого локтя, возник лакей с дымящейся супницей, полной говяжьего бульона. Робин половником зачерпнул себе полтарелки.
Аккуратно он вернул половник в супницу, стараясь не обрызгать слугу горячим бульоном. Он с удивлением заметил, что слуга, старавшийся не быть обрызганным, больше был озабочен не тем, что бульон горяч, а тем, из чего он приготовлен. Напротив, за столом он заметил, как Дайана Икинс, одна из тощих дам, почти швырнула половник назад в супницу, не обращая внимания на то, что это неприятно слуге Даамтисту.
Чилтон подробно и внятно проинструктировал Робина относительно обедов, и выполнение первой из его инструкций было несложным для Робина.
– Мисс Гримшо, брат Деннис предупреждал меня, что я обязан за столом вести с вами беседу, конечно, если вас это не обременит.
– Разговор с вами доставляет мне удовольствие, брат Робин, – приветливо улыбнулась Аманда. – Вам небось брат Деннис говорил, что за столом положено беседовать о пустяках, но этим условием я пренебрегу. Я сгораю от любопытства: что вы расскажете о Мрайле и горах Гимлан.
– Аран вообще очень красив. Там есть такие нетронутые места… Примерно такой я представляю себе пещеру Урджарда до падения человека. – Вдохновляемый интересом Аманды, Робин произнес целую речь, пока они поглощали суп и два первых рыбных блюда. Она в ответ рассказала, как год назад путешествовала к Вленгалу, за это время они съели устриц, телячьи котлеты и бифштексы из аранской антилопы. Эрвин Гримшо потребовал описать битву при Мендхакгоне, и Робин рассказал, сокращая и облагораживая, чтобы не шокировать присутствующих дам. Рассказ длился, пока не съели целое блюдо жареной дичи и дошли до последнего блюда – запеченной говяжьей вырезки.
Деннис предупреждал Робина, что он не обязан есть все, что ему предложат. И он себе все время об этом напоминал, потому что еда была великолепной. Он прибыл в Дилику уже двенадцатого числа этого месяца, и ему больше не приходилось ограничиваться корабельным рационом, но все равно питание команды воздушного корабля было не сравнимо даже с отходами со стола Гримшо. Робин ел понемногу, но когда Прадип предложил ему тонко нарезанную говяжью вырезку, он понял, что не может затолкать в себя ни кусочка.
Из вежливости он взял один филей, но его колебания оказались замеченными. Остальные за столом как будто одновременно задержали дыхание, когда он стал класть мясо себе на тарелку. Робин не мог понять, почему его действия им так интересны, а потом увидел, что каждый берет себе по щедрой порции этого блюда.
«Они что, настолько вульгарны?»
Такую прожорливость Робин мог объяснить только тем, что слуги не едят говядины. Заставлять их подавать говядину и наблюдать, как гости ее пожирают, потом мыть за гостями тарелки – Робин воспринял это как намеренное и даже оскорбительное подчеркивание пропасти между илбирийцами и аранцами. Робин, в прошлом простой рабочий, не сомневался, что слуги очень хорошо знают, какова социальная пропасть между ними и гостями. Он не мог понять, почему гости считают необходимым так тупо подчеркивать это различие.
