Замок снова подскочил, птица подпрыгнула вместе с ним и сумела, аккуратно поместив яйцо в выемку гнезда, прижать его своим телом. При этом ее пронзила страшная боль, и она поняла, что крыло сломано, однако задумываться над этим было некогда. Скачки, пусть каждый ниже предыдущего, продолжались, толчки слабели, но еще не стихли, и она сложила крылья (и здоровое, и сломанное) под собой и яйцом, чтобы смягчить его контакт с твердой поверхностью.
Наконец толчки сошли на нет. Измученная птица издала хриплый вздох облегчения, но, как оказалось, преждевременно. Теперь замок не прыгал, а плавно покачивался, медленно, но верно погружаясь в озеро.
Оставив яйцо в выемке гнезда (при слабой качке ему до поры ничего не угрожало), Роксана вылезла наружу и увидела, что вода уже покрыла поверхность облака и стены самого замка. Достоинство облачного материала — пористая структура, обеспечивавшая легкость и прочность, — обернулось против него, ибо субстанция впитывала воду, намокая, тяжелела, и таким образом замок со временем должен был опуститься на дно.
Стремясь хотя бы замедлить этот процесс, птица, благо размокший облачный материал приобрел пластичность, загнула края облака наверх. У нее получилось нечто вроде огромного блюда или подноса, который, по крайней мере, перестало захлестывать волнами. Однако вода, уже скопившаяся на поверхности облака, делала его очень тяжелым, поэтому Роксана проделала в своем острове длинный желоб и уселась с одного края, чтобы своим весом накренить остров в ту сторону, и, несмотря на боль, принялась взмахами крыльев сгонять воду по желобу вниз. Когда вода стекла, она заделала желоб и перебралась на середину блюда. Разумеется, это не устранило опасность намокания вовсе, но облачный островок сделался более плавучим и замок заметно приподнялся.
На какое-то время Роксана могла позволить себе расслабиться. Несмотря на жгучую боль в крыле и смертельную усталость, она испытывала удовлетворение, ведь ей удалось спасти замок и гнездо с яйцом. Все остальное не имело значения.
Вернувшись в зал, птица первым делом осмотрела яйцо. С ним все было в порядке: достаточно большое, оно довольно долго сохраняло тепло и не нуждалось в беспрерывном высиживании. Хотя, конечно…
Додумать свою мысль Роксана не успела, поскольку замок снова содрогнулся, и она опять поспешила наружу. Как оказалось, облачный остров вплотную столкнулся со здоровенным плотом, битком набитым плотниками, отправившимися, видимо, на ловлю плотвы и застигнутыми врасплох исчезновением магии. Поскольку материал острова был уже не таким плотным, как раньше, и столкновение с плотом грозило разрушением той ненадежной плотине, которую представлял собой загнутый вверх край облака, Роксана громко велела плотогонам убираться прочь от ее оплота, но они, увы, не услышали ничего, кроме оглушительного карканья. Что естественно, поскольку люди в большинстве своем по-птичьи не разумеют.
Окажись на месте Роксаны другая птица рок, эта встреча могла стать для плывших на плоту роковой, поскольку она позволила бы им, сплотившись, перебраться на облачный остров, а затем полакомилась бы их плотью. Однако Роксана думала не о себе, а о яйце, а потому, опасаясь, что избыток плота повысит плотность облачного острова и ускорит его погружение, напрягла последние силы и отпихнула илот прочь.
Когда стало ясно, что непосредственная опасность миновала, она позволила себе задуматься о ситуации в более широком аспекте. Гадать о причине исчезновения магии птица не стала, ибо сознавала, что ответ на этот вопрос явно за пределами ее компетенции. Было очевидно, что Безымянный замок, лишившись наложенных на него чар, утратил способность летать и начал разуплотняться. Сама птица в условиях безволшебья тоже должна была лишиться способности к полету, ибо в этом и заключается магия птиц рок. Согласно физическим законам, никакие крылья не могут поднять в воздух столь огромное тело, и летают эти чудовища благодаря волшебству. Другое дело, что уже лишенная этой способности, причем магическим манером, птица ничего не приобрела и не потеряла. Более того, сломанное крыло не позволило бы ей взмыть к облакам при любом раскладе.
В настоящий момент вопрос состоял в том, вернется ли магия, и Роксане оставалось лишь надеяться на ее возвращение.
В противном случае и она сама, и замок, и яйцо были обречены. Первый же шторм наверняка перевернет или затопит облачный остров, а даже если его каким-то чудом (хотя откуда чудеса в безволшебье) прибьет к берегу, изможденная, раненая птица едва ли может долго отгонять от яйца голодных чудовищ.
Однако, резонно рассудив, что предпринять что-либо в настоящий момент она все равно не в силах, Роксана решила не терять надежды и ждать, пока обстоятельства прояснятся. А до той поры следовало держать драгоценное яйцо в тепле.
Она вернулась к гнезду, уселась на яйцо и попыталась заснуть, но мешала боль. Вздохнув по поводу того, что рядом нет целительного источника, птица тут же сообразила, что без магии от целительного эликсира толку не больше чем от озерной воды, и настроилась терпеть.
Боль донимала, сон не шел, и Роксана вновь принялась анализировать ситуацию. По всему выходило, что даже если над озером сохранится безветрие, больше суток замок не продержится: либо просто намокнет и утонет, либо разуплотнится до консистенции тумана. Для каменного гнезда и яйца ни один из вариантов не лучше другого. Отсюда следовал вывод: суша, несмотря на существующие там потенциальные опасности, предпочтительнее.
Вздохнув, несчастная птица вцепилась когтями в облачный край и вновь, превозмогая боль, забила крыльями, чтобы воздушной тягой направить остров к берегу. Когда он наконец уткнулся в отмель, она вытащила его на сушу, оттащила подальше от кромки воды и лишь тогда позволила себе отдышаться. Опасность затопления миновала.
Вновь взобравшись на яйцо, Роксана наконец задремала: чудовищная усталость сморила ее, победив даже боль. Но, увы, спать ей пришлось недолго. Явилась новая напасть.
Птицу разбудил громкий злобный рев, явно свидетельствовавший о приближении крупного опасного чудовища. Не желая оказаться застигнутой врасплох в гнезде, Роксана выбралась наружу. Несомненные преимущества, которые давало пребывание на суше, сводились на нет опасностью нападения сухопутных чудовищ, ничуть не менее хищных и злобных, чем водные. При этом в озере Поцелуй-Ка, в отличие от кишевшего зубастиками озера Огр-Ызок, водных хищников не водилось вовсе. Увы, выбор был сделан, и теперь ей приходилось сталкиваться с последствиями.
Приближавшийся монстр, по всей видимости, до наступления безволшебья являлся драконом. Каким именно, установить не представлялось возможным: он злобно плевался, но что при этом пытался испустить — огонь, дым или пар, — оставалось тайной. Однако исчезновение магии не лишило гигантскую рептилию острых клыков и когтей, а злобы только добавило, отсутствие привычных возможностей повергало дракона в бешенство. Дракон драчливы по своей природе, а этот взъярился настолько, что готов был разорвать в клочья все и вся.
