Все так, как должно быть!
– Я знаю, Лика, только…
– Никаких "только"! – женщина готова была вспыхнуть огненной водой. – Не нужно ничего портить! Особенно когда все так замечательно! У нашего сына – самое чудесное имя, имя, данное ему одному, которое никто до него никогда не носил!
– Да, это так, однако… Господин, – он вновь повернулся к богу солнца. – Госпожа, – продолжал он, переведя взгляд на покровительницу города, – я… Я несказанно благодарен Вам за то, что Вы для меня… для всех нас сделали… Вы совершили для нас чудо, которого не видела эта земля, позволили не просто поверить в то, что на смену холоду и вечному сну придет пробуждение тепла и жизни, но убедиться в том, что так оно и будет, когда вера всегда хранит в себе долю сомнения, а знание – нет… Простите, что вместо того, чтобы в знак признательности и почтения пасть перед Вами ниц, вновь обращаюсь с просьбой…Это… Это потому, что, к своей беде, смертному в его природе свойственно желать всегда больше того, что он имеет… Покарайте меня, если сочтете, что я заслуживаю наказания… – он вновь умолк, не зная, как перейти от благодарностей и извинений предисловия к тому главному, ради чего начал этот разговор.
– Все дело в имени, которое было дано твоему сыну, – пришел ему на помощь бог солнца, – оно непривычно твоему слуху и кажется чужим этому миру?
– Да, – признавшись, он опустил голову на грудь, тяжело вздохнул, смущенный и расстроенный. Жрец и сам не понимал, что толкало его против воли небожителей, но сопротивляться этому было выше его сил. – Нет ли в Вашем священном языке слова, которое обозначало бы то же, что и Первоцвет, но было… было непонятным для слуха простого смертного.
– Зачем тебе это?
– Незачем! – вместо мужа ответила на вопрос бога солнца горожанка. – Совсем незачем! – повторила она, а потом набросилась на Бура с упреками: – Ну что ты делаешь? Ты же только все испортишь!…
– Вот что, – когда Нинтинугге надоело слушать их спор, переводя взгляд с одного собеседника на другую, властно проговорила она, – давайте-ка вы сперва решите между собой, чего хотите, а уже потом скажете нам! Мы подождем.
– Да, госпожа. Позволь нам… – Бур, взяв жену за локоть, отвел чуть в сторону.
– Лика…
– Милый, – она приблизилась к нему, заглянула в глаза, зашептала проникновенно и нежно, – хозяин моего сердца, я – твоя раба навек! Я готова во всем подчиняться тебе беспрекословно! Во всем остальном. Но в этом… В последний раз в этот великий день, день моего непослушания, право на которое дало мне рождение сына, исполни мою просьбу!
– Но, дорогая, это имя…
– Оно – символ нового мира, того, что еще не родился, того, что прорастает в нем!
– Да, все так… Но в нынешнем, в том, где нашему сыну предстоит прожить всю свою жизнь, от начала до конца, оно будет чужим! Лика, ты ведь не хочешь для нашего сына судьбы…
– Изгоя? Но он никогда не будет изгоем! Он – наделенный даром, будущий Хранитель этого города, отец следующего Хранителя. И дед. И прадед…
– Но откуда ты зна…
– Знаю! Я видела! Мы с тобой основали новый, великий род. Гордись!
– Любимая моя… – он сразу поверил ей и теперь не знал, что сказать.
Жрец просто заключил жену в объятья, впитывая в себя ее светлую веру и счастливый покой.
– Не говори, – она коснулась пальцем его губ. – Ничего не говори. Только сделай так, как я прошу! И будущее, это прекрасное, светлое будущее пробуждения наших душ обретет первый шаг к своей реальности. Ну, прошу тебя!
– Но имя…
– Оно – знак! Пожалуйста! – на ее глаза набежали слезы.
– Ну, успокойся, успокойся, родная, – он был не в силах видеть ее такой. Еще мгновение, и он заплакал бы вместе с ней, забыв о том, что слезы – оружие для женщины, но позор для мужчины. – Больше всего на свете я хочу, чтобы ты была счастлива. Если для тебя так важно…
– Да! – вскрикнула та.
– Хорошо, пусть все будет по-твоему, – собственно, ему было совсем нетрудно изменить свое мнение, согласившись с женой. Ведь тем самым он принимал и волю богов – то, что был должен, просто обязан сделать жрец… Да что жрец, любой смертный. – Первоцвет – красивое имя…
– Красивое, – прижавшаяся к груди мужа женщина улыбнулась.
– Нам только останется придумать домашнее имя. Не можем же мы называть его полным…
– Хитрец! – Лика рассмеялась.
– А что? Что плохого? У всех два имени. И у него будет тоже. Чем наш сын хуже других?
– И как мы будем называть его, муж мой?
Бур покосился на стоявших в стороне, терпеливо ожидая решения смертных, небожителей.
– Н-е-т! – перехватила его взгляд Лика. – Они уже дали малышу имя. Выбрать семейное – наше право! Как мы назовем его, мой супруг?
– Ну… я не знаю… Его истинное имя такое трудное…
– Но ведь открытое совсем не обязательно должно брать свое начало от тайного.
– Ты права – правила нет. Но, однако же, почти всегда бывает именно так.
– Давай будем звать его Цветом! – неожиданно предложила женщина.
Бур несколько мгновений глядел на нее, пораженный, не зная, что сказать. Его брови удивленно приподнялись. В глазах застыло выражение растерянности.
– Цвет… – повторил отец, пробуя имя на вкус, проверяя, как оно будет звучать, произнесенное им самим. – Но, милая, это ведь, в сущности, то же самое…-он имел в виду – что домашнее имя было таким же простым и понятным, как и полное, не неся в себе ни доли тайны. – Может быть, лучше Цит? Послушай, милая, Цит – звучит так похоже, так славно…
– Но это не совсем то… – с долей разочарования проговорила Лика.
– Я отнесу малыша к нянькам, – видя, что спор взрослых затягивается, проговорила богиня врачевания. – Ему давно пора баиньки… – улыбнувшись ребенку, она закивала ему.
Небожительнице куда больше хотелось повозиться с ребенком, чем слушать разговор, никакого смысла в котором она не видела.
– Госпожа… – Лика заметила, что покровительница города собирается уходить с ее сыном, лишь когда та уже почти подошла к дверям.
– Не беспокойся, мать, – обернувшись на ее голос, проговорила небожительница. – Я позабочусь о ребенке, пока вы тут обсуждаете…
– Но малыш…
– Он уже получил свое имя. И вместе с ним – нечто большее, куда большее, – говоря это она подняла взгляд на Шамаша, спеша подтвердить свое предположение.
– Будущее… – прошептала Лика.
– Магический дар, – сразу вдруг все поняв, сказал Ларс.
– Да. И все ваши споры о том и сем не имеют никакого значения. Не бойся, – читая по мыслям Лики ее страхи, продолжала Нинти, – я не оставлю его одного. Я посижу рядом с ним.
– Но…
"Смертная, – Лика вздрогнула, услышав не ухом, а самим разумом голос богини, губы которой были неподвижны, – неужели ты откажешь мне в моей просьбе? Или я прошу столь о многом? Я всего лишь хочу насладиться несколькими мгновениями материнства – того чувства, которого мне, младшей из богинь, не было суждено узнать. Я не украду у тебя ребенка. Он всегда, что бы ни случилось, будет твоим.
