Зверьки эти были такими маленькими, что размерами напоминали, скорее, насекомых. И все-таки они были теплокровными, как и Элизахар, и точно так же, как дети человеческие, в первые дни жизни питались материнским молоком.
Элизахар подставил палец, и одна мышка, не раздумывая, забралась на него. Ее коготки деликатно коснулись загрубевшей кожи.
Элизахар улыбнулся, подумав о том, как расскажет об этом Фейнне... и тотчас острая боль иглой вошла в сердце: Фейнне нет.
Настала минута, которой он так боялся. Время собрать воедино все, что он успел узнать.
Магистры отравили его а-челифом и вывезли за пределы Коммарши, после чего попросту бросили на дороге. Видимо, для того, чтобы он не мешал им, не путался под ногами.
Похитители верно все рассчитали: вернуться в дом родителей Фейнне и рассказать им о том, что их дочь увезли неведомые люди, Элизахар не сможет. И вовсе не потому, что боится, как бы его не повесили. Если бы его смерть помогла отыскать девушку, он, возможно, согласился бы и на это.
Люди? Уверен ли он в том, что Фейнне похитили люди? «Наш народ», говорил Алебранд. Что он имел в виду?
Но ведь они — не эльфы...
Элизахар тряхнул головой. Неважно, кто они такие. Вопрос в том, ради чего они украли девушку.
На мгновение в мысли Элизахара закрался образ старенькой нянюшки, которая, по всей видимости, пропала вместе со своей питомицей. Элизахар надеялся, что со старушкой ничего не случилось. Коль скоро похитители оставили в живых телохранителя, то и на нянюшку у них рука не поднялась.
Он пересадил мышку обратно на стебель и встал.
Дорога сама ложилась ему под ноги, и Элизахару оставалось лишь идти по ней — дальше и дальше, пока возделанные поля не остались позади, и горный хребет не встал у него на пути.
А за горами начиналась пустыня...
Глава двадцать вторая
ПОСЛАННИК
Море бежало к берегу, шумя и торопясь, как юная девушка. Волна за волной влетали в объятия Ренье и Аббаны, окатывая их с головой и уносясь прочь вместе с шлейфом песка. Морское дно струилось, утекало из-под ног, и они поминутно оступались, захлебываясь от смеха.
Купальный костюм Аббаны, длинное, шелковое платье почти одного цвета с ее загорелой кожей, облеплял фигуру девушки. Ее длинные светлые волосы намокли и свисали тонкими плеточками.
Ренье глядел на нее жадно. Впрочем, тем же ненасытным взором смотрел он и на море, и на небо, и на нарядные дома Изиохона, городка, где обитали только рыболовы, гостиничная прислуга и богатые бездельники.
Полоса пляжей тянулась до самой рыбачьей гавани, где была выстроена кирпичная стена, разрисованная кораблями, морскими чудищами и рыбками, кидающимися в объятия развеселым бородатым морякам. Вся эта причудливая живопись должна была, по замыслу создателей, хотя бы отчасти мирить купающихся с резким запахом потрошеной рыбы и гниющих водорослей, долетающим из-за стены. Самые роскошные гостиницы Изиохона размещались, естественно, на удалении от этой стены, а домики подешевле находились в непосредственной близости.
Немного в стороне от нынешнего Изиохона, маленького, беспечного, пляжного городка, находились развалины старинной крепости Мэлгвина. Эту цитадель возвели еще в те времена, когда Королевство не было единым и состояло из множества разрозненных баронств. Огромные серые валуны, забрызганные солью, заросшие плетками вьюнов, оккупированные важными улитками, громоздились на песке, и казалось странным, что некогда они были частью грозной башни. Сейчас море подобралось совсем близко к ним, фундамент разрушился, и камням только и оставалось, что недовольно взирать на бездельников, которые приходили к ним греться на солнышке, болтать с женщинами или прятать под них, туда, где похолоднее, бутыли с вином.
Солнце быстро опускалось вниз, торопясь упасть в воды хотя бы на миг перед тем, как исчезнуть из мира. Красноватые отблески скакали в волнах. Купающиеся почти исчезли в этом непрерывном мелькании света.
Гальен и Эмери, сидевшие на берегу, рассеянно наблюдали за ними. Гальен тянул прямо из бутылки местное вино, которое привозили откуда-то с гор и дешево продавали прямо на пляже. Эмери задумчиво подталкивал большим пальцем ноги дохлую медузу.
— А ты почему не пойдешь плавать? — спросил его Гальен.
Эмери медленно улегся на живот, пристроил голову на скрещенные руки и нос к носу столкнулся с крохотной букашкой, которая сидела на обломке раковины, погрузившись в размышления.
— У меня от соленой воды сразу забивает нос, — объяснил Эмери.
Его клонило в сон, и в этом сне он начинал слышать новую музыку.
Аббана и Ренье, держась за руки, выбежали на берег. С них потоками текла вода, как будто море выслало их в качестве своих эмиссаров, уполномочив залить все в круг.
Эмери сердито тряхнул головой, сел и вдруг рассмеялся. Ренье отобрал у Гальена бутылку и в два глотка прикончил вино.
Теплый вечер постепенно набирал силу. Повсюду на берегу загорались огни: открывались ночные кафе; ночные музыканты уже настраивали инструменты, вслушиваясь в мелодию нынешнего заката. Фонарики причудливой формы протянулись разноцветной ниткой до стены рыбного порта.
Музыка, звучавшая в самой глубине естества Эмери, сплеталась с шумом наступавшего вечера: неопасный грохот прибоя, женский смех, бессвязные ноты разлаженных пока оркестриков, вкрадчивое звяканье посуды и первый, веселый треск поленьев — кое-где кухню устраивали прямо на берегу, разложив огонь в специально выкопанных ямах.
Аббана провела ладонями по лицу, освобождая его от влаги, отбросила за спину волосы. Прямо на мокрый купальный костюм она накинула длинный плащ с капюшоном, который тотчас пропитался водой.
Сидя на песке, Эмери смотрел, как ее сильные ноги увязают по щиколотку. Он протянул руку и пощекотал Аббане лодыжку, но она этого даже не заметила. Блестя глазами и зубами, она что-то быстро говорила, обращаясь к Ренье и Гальену.
Эмери не разбирал произносимых слов. В его сознании они были частью общего звука, которому предстояло вот-вот превратиться в неповторимую мелодию наступающей ночи.
Все четверо лениво собирались покинуть насиженное место на пляже и перебраться на другое, ближе к кафе и оркестрам.
Ренье натянул рубашку с пышными рукавами, перехваченными лентой выше локтя, но пренебрег штанами, ограничившись купальным костюмом — короткими обдающими брючками до колена. Эмери, напротив, оделся полностью и даже обулся. Гальен последовал его примеру, только обувь спрятал в сумку, а рубашку не стал застегивать.
Компания побрела по берегу в сторону пляшущих огоньков — туда, где готово было начаться ночное веселье.
