Сарн понял это чуть раньше остальных. Отбив очередной удар, он метнулся в сторону молельни и скрылся за дверью. Сразу вслед за этим почти одновременно сухо щелкнули тетивы арбалетов. Бой закончился.
— Дверь! Ломайте дверь! — заорал тёмный лис, перескакивая через мертвые тела. — И помните, брать только живым!
Несколько дроков с разбегу обрушились на дверь, но тяжёлые створки выдержали страшный удар. Гвардейцы отошли и с диким криком снова бросились вперёд. Раздался треск, и дверь рухнула в проём.
Сарн стоял у дальней стены, под скрижницей святого Ресса, приставив кинжал к груди. На его губах застыла презрительная полуулыбка.
— Ты выиграл мою жизнь, лис, — звонким голосом выкрикнул он. — Выиграл! Но жизнь короля проиграл! — тёмник торжествующе осклабился и с силой вогнал клинок себе в сердце.
Столичные особняки знати только носили гордое наименование «замок». На самом же деле, с родовыми замками древности, отличавшимися высокими крепостными стенами, сторожевыми башнями и узкими бойницами, они имели столько же общего, сколько общего имеют деревянный меч и стальной шершень. И всё же, оборонительный принцип при их строительстве довлел над всеми прочими, и в случае умело организованной обороны безобидные с виду особняки превращались в весьма крепкие орешки, о которые могла обломать зубы целая сотня.
У Лэртона этой сотни не было…
На его счастье, офицер, командовавший гвардией Неуса, сделал ошибку: вместо того, чтобы сосредоточить основные силы внутри здания — как бы на его месте поступил сам Лэртон — большую часть своих людей он расположил в парке вокруг особняка. И капитан использовал его оплошность по-полной.
Бесшумно сняв из арбалетов часовых с северной стороны, три десятка гвардейцев Лэртона проникли в парк. Большинство из них служили во время войны в пластунах, и незаметно проскользнуть к зданию, минуя многочисленные патрули, для них не составило особого труда. У единственного входа — напоминавшего о том, что всё же не зря особняк называли замком — состоялся скоротечный бой, окончившийся в пользу нападавших. Как только люди Лэртона проникли в здание, ситуация переменилась коренным образом: теперь уже гвардейцы Неуса выступали в роли атакующих, а ночные гости, несмотря на то, что их было в три раза меньше, успешно оборонялись.
— Третий этаж зачистили! — зычным криком доложил первец, свесив голову через перила парадной лестницы.
— Молодцы! — похвалил Лэртон. — Давай сюда пятерых, а остальных ставь к окнам. Делай что хочешь, но чтобы эти Кхуровы дети даже голову поднять не смели! Понял?! — прокричал он. — У тебя как? — спросил капитан первеца первого десятка.
— Около часа продержимся, а потом нужно будет уходить в подвал, — хмуро отозвался гвардеец. — Дроки точно подтянутся?
— Что, жить захотелось?! — нервно хохотнул Лэртон. — Будут дроки, будут! Не скули! А подвал ещё взять нужно. И чего там Рапс ковыряется? Ты давай держись здесь, а я вниз — нужно поторопить этих увальней! — он напоследок приложился к ложу арбалета и выстрелил. Из темноты парка тут же раздался крик, возвестивший о том, что казначей эрра Неуса отныне может сэкономить на жаловании ещё одного гвардейца. — Когда будешь отходить, не забудь наших парней на третьем этаже, — капитан хлопнул подчинённого по плечу и, обнажив меч, бросился вниз по подвальной лестнице.
Миновав тяжёлую трёхслойную дверь из морёного дуба, капитан оказался в подвале. «Молодец, Рапс! — подумал он. — Успел таки, хитрая его рожа! Сумей они запереть дверь, нам бы не выкурить их и за год!». Прямо у порога вповалку лежало с десяток трупов. Лэртон с удовлетворением отметил, что все они были одеты в форму гвардии Неуса.
— Ну, что тут у тебя? — вполголоса спросил он Рапса, который со своими людьми стоял вдоль стены перед очередным поворотом подвального коридора. Тот осторожно выглянул из-за угла и тут же убрал голову: глухо звякнув, в каменную кладку ударил арбалетный болт.
— Да засели там трое, — поморщился первец, — стол, гады, перевернули и теперь садят почём зря. И где только так стрелять научились?!
— А ты, значит, стоишь и ждёшь, пока им не надоест? — криво усмехнулся Лэртон. — Хорош, нечего сказать!
— Сами ж говорили, людей беречь! — в горячке огрызнулся Рапс. — У них там один Кхур знает, сколько арбалетов! Один заряжает, а эти с обеих рук лупят! Пока в броске достанем, они четверых наших к Белолобому отправят!
— Неус там?
— Больше негде! В покойницкой сидит, грехи замаливает. Дверь там, похоже, не хлипче входной, так что ещё неизвестно, как выцарапывать его оттуда будем.
— С двух рук, говоришь, лупят? Мастера! — присвистнул Лэртон. — А во что мастера не верят? Правильно — в дураков и героев! Ты кем предпочитаешь быть? — с ухмылкой спросил он.
Первец понимающе осклабился:
— С вами, капитан, я готов стать кем угодно — даже «героем»!
— Ага, а «дураком», стало быть, опять я? — прищурился Лэртон.
— У вас дурак всегда лучше получался, — не скрывая ехидной улыбки, развёл руками Рапс.
— Но-но, ты смотри у меня, — пригрозил капитан и, вытянув ноги, уселся на пол, спиной к проходу.
Первец подал ему два лёгких арбалета, сам взял в руки факел и, прижавшись грудью к стене, скосил взгляд вниз. Сидевший у него под ногами капитан кивнул. Рапс дико заорал и, высунувшись из-за угла, метнул факел в сторону стрелков. Одновременно, Лэртон откинулся назад, так, что верхняя часть его туловища оказалась в простреливаемом коридоре, и, извернувшись, выстрелил с двух рук.
Кто в кого попал, и попал ли — это уже было неважно: в следующее мгновение десяток рванулся вперёд по коридору. Крики атакующих заглушили все прочие звуки. Когда всё стихло, к месту схватки подошёл капитан.
— Жив, герой?
— Вполне, — сморщился первец, разглядывая торчащий в правом предплечье болт. Лэртон потянулся, чтобы осмотреть рану, но Рапс отстранился. — Ерунда, капитан, — пробасил он, и тут же хитро ухмыльнулся: — а дурак-то вам опять удался! — он кивнул на трупы арбалетчиков. — И как только это у вас получается?
— Ладно, хватит лирики, — прервал его капитан. — Отправь человека наверх, пусть скажет нашим, чтобы отходили. Займёте позицию у входной двери. И смотрите, сами на «дурака» не попадитесь!
Рапс кивнул и, забрав с собой пятерых человек, бросился к выходу. Лэртон подошёл к двери покойницкой и прислушался.
— Не-а, такую не взломать, — подал голос один из гвардейцев.
Капитан осадил говоруна тяжёлым взглядом, после чего постучал кулаком в дверь:
— Эрр Неус, вы арестованы по подозрению в заговоре против короны. Даю слово офицера охранять и защищать вашу жизнь до передачи вас в руки правосудия.
