Лорин смотрела на него и чувствовала ледяной, мертвящий ужас этого места, эхо которого все еще отдавалось в клетках ее тела. Яды Керраса по-прежнему капали на Землю, толкая ее к неизбежному концу света. А противостоит всей тяжести двух миров кучка людей, разбросанных по небольшим городкам планеты, изолированных друг от друга, посвятивших жизнь защите своего крошечного участка лилии фронта и готовых сражаться до последнего бойца. Как в Гражданскую войну — Чемберлен на маленьком пятачке. Учитель-янки, чей отряд защищал линию обороны, отражая атаку за атакой, и когда полегла половина защитников и кончились патроны, остальные продолжали держаться. И не только держаться. Они пристегнули штыки и бросились вниз с холма. Враги дрогнули, некоторые побежали, другие сдались и остались в плену до конца войны.
В той, прошлой, войне мужчины ее семьи сражались на стороне южан. Кучка безземельных фермеров-арендаторов дралась, защищая семью и очаг от захватчиков. Отец говорил ей:
— Это была самая благородная война за самое гиблое дело. Герои, мужество, трагедии — с обеих сторон. Если бы у нас хватило ума, мы прежде всего освободили бы рабов, а потом отделились. Это заглушило бы пушки проклятых янки.
Именно он рассказал Лорин о том случае с учителем-янки возле Геттисберга. Рассказал так, будто сам сидел на холме и следил за сражением. В его интерпретации обе стороны проявили героизм, благородство, самопожертвование. Это была трагедия. Гибли лучшие люди, такие, каких в нынешние времена уже не сыщешь. В той битве погибло более пятидесяти тысяч человек.
«Что могут значить отдельные жизни?» — сказал Эрик. Лорин и сама думала, что по сравнению с тяжестью судеб обоих миров жизнь ее сестры представляется совсем легковесной, но она все равно не поставит ее на карту.
— Я буду создавать ворота, — ответила она на невысказанный вопрос Эрика. — Я помогу вам. В этом деле, в этом положении, в этот момент, в этом выборе. Но Молли, я и Джейк должны жить. От этого я не отступлюсь, хотя постараюсь забыть неприятный факт: знай вы, что я — создательница ворот, то давным-давно убили бы меня. Постараюсь забыть, что вы, то есть ваши люди, убили моих отца и мать. Я не хочу доверять вам — вы не заслужили моего доверия. Так что ты и все остальные сентинелы дадите клятву и письменные гарантии безопасности для Джейка, Молли и для меня. Все трое должны быть неприкосновенны до конца наших дней.
— Хорошо. Мы все подпишем.
Медный Дом, БаллахараВейяр Йенер явился в маленький солярий, где обедали Сеолар и Молли. Он был явно напуган, бледен, растрепан, тяжело дышал. Молли никогда бы не вспомнила его по встрече в ту первую ночь в Ории, но Сеолар привстал с кресла и воскликнул:
— Йенер! Что с тобой?
Значит, это тот самый человек, ребенка которого она спасла такой страшной ценой.
— У меня есть известия, — поклонился Йенер. — Срочные.
Молли поставила стакан и стала ждать. Все внутри у нее напряглось — очень уж странно Йенер на нее посмотрел. Пожалуй, она даже испугалась.
— Что тебе удалось для нас разузнать? — спросил Сеолар, указывая ему на кресло, потом махнул рукой, и один из слуг наполнил бокал.
— Они хотели убить Води, — мрачно сообщил Йенер. — Но твоя сестра вступилась за тебя. Сказала, что она скорее позволит погибнуть всему их миру, чем убить тебя.
Сердце Молли вдруг бросилось вскачь, ей стало трудно дышать.
— Моя сестра?
— Она в Кэт-Крике, в старом доме твоей семьи. Теперь это ее дом. Она — создательница ворот. Она и самый главный сентинел не знали, что ты здесь, иначе они попытались бы тебя похитить, когда уводили пленников. Но сейчас она знает, что ты здесь. Когда твоя сестра и сентинелы расправятся с предателями и с болезнью, которую те вызвали, то собираются явиться сюда и забрать тебя. Думают, что тебя надо спасать.
Молли почти не слышала слов Йенера.
— Моя сестра? — шептала она. — Моя сестра будет здесь?
— Сначала она должна закончить с другими делами, — отвечал Йенер, — но потом — да. — Тут Йенер умоляюще протянул руку: — Ты не слышишь меня! Она и те люди хотят отнять тебя у нас! Забрать отсюда! Тебе нельзя здесь оставаться, если они явятся.
— Сестра… — прошептала Молли, оборачиваясь к Сеолару: — Моя сестра будет в Ории. Я должна ее видеть, должна встретиться с ней.
— Люди, с которыми она явится, хотят тебя убить, — возразил Йенер. — Лорин заставила их пообещать, что они не станут этого делать, но нельзя подпускать их к тебе. Возможно, они сказали правду, а если нет?
— Я должна пойти к ней. Куда она с сентинелами отправится в первую очередь?
— Он не сможет тебе этого сказать, Молли, — ответил Сеолар. — А если ты сама пойдешь к ним, то подвергнешь себя опасности. А ты нужна нам. Мне нужна. Ты должна жить.
— Он прав, — поддержал господина Йенер. — Эти люди убили твоих отца и мать. Пусть не отца… Ну, ты понимаешь, о чем я. Им нельзя доверять.
Молли застыла.
— Моя мать и… ее муж были убиты? Там ведь была авария!
— Авария, но не несчастный случай. Я сам слышал, как старуха призналась. Сказала, что предупредила их, чтобы они успели скрыться, но было слишком поздно. Сентинелы — дурные люди, очень дурные!
Но сестра защищала ее. И победила, одолела этих людей. Молли опустила глаза, стала рассматривать свои руки. Они изменились. Какие длинные, тонкие пальцы! Она знала о сестре, но никогда не пыталась ее найти. Считала, что ребенок, которого родители оставили у себя, не подумает ничего хорошего о ребенке, отданном в чужие руки. Очевидно, она была не права. Что-то связывает ее с сестрой. Лорин владеет частью прошлого Молли, которое без нее она никогда не узнает и не поймет. Ее сестра знала их мать. Ей есть что рассказать. Она сможет ответить на многие вопросы. Вопросы, которые всю жизнь жгли душу ее младшей сестры. И вот теперь она сможет получить на них ответы, по крайней мере на некоторые.
Молли отвернулась от Сеолара и в упор посмотрела на Йенера:
— Ты сказал, что если понадобишься мне, то явишься по первому зову.
Йенер побледнел, но кивнул:
— Я обязан тебе большим, чем жизнь.
— Ты нужен мне сейчас.
Тут вмешался Сеолар:
— Я запрещаю сообщать ей то, что она хочет знать. Они убьют ее, если найдут.
Но Йенер сказал:
— Ималлин, я дал ей клятву, и мне не жить, если я нарушу ее. Если у тебя нет другого выхода, можешь меня убить, но если я останусь жив, я выполню ее требование. — Он упал на одно колено и склонил голову. — Приказывай, Води. Моя душа и тело в твоей власти. Требуй, чего захочешь.
Молли увидела, как в его глазах блестят слезы, как подрагивают плечи, и почувствовала вину за то, что должна у него попросить.
