— Что ж вы замолчали? — насмешливо спросил Грайн.
— Надеюсь, лейтенант, вы не причастны к заговору, — медленно, с расстановкой начал капитан. — Через час здесь будет королевская гвардия, а вместе с ней и сам король. Если вы сдадитесь — даю слово, что выступлю свидетелем в вашу пользу.
— Через час? Так куда же вы торопитесь? Давайте, подождём короля…
Лэртону показалось, что голос лейтенанта слегка дрогнул.
— Подождём, — согласился он. — Только знайте, Грайн, вы лишаете себя последнего шанса. Вы мне всегда нравились, и только поэтому я сейчас с вами беседую. Я уважаю вашу преданность гвардейской присяге, но это не тот случай! Вы же ничего не знаете! Во всяком случае, я надеюсь на это…
— Что вы предлагаете?
— Поговорить с глазу на глаз.
— «На шарфах»? — уточнил Грайн.
— Согласен, — после короткой паузы, произнёс Лэртон.
Он достал из-за пазухи упрятанный на время боя белоснежный офицерский шарф, бережно развернул его и расстелил на полу в трёх шагах от запертой двери, после чего сделал шаг назад. Гвардейцы понимающе переглянулись: эта традиция уходила корнями в далёкое прошлое. Во время битвы иной раз возникала необходимость переговоров, и офицеры, во избежание ненужных жертв, выработали особый кодекс, который свято соблюдался. Ни один офицер в здравом уме не стал бы его нарушать только по одной причине: тем самым он ставил крест на своей карьере, ибо ни один солдат не стал бы служить под началом офицера, для которого слово чести — пустой звук.
Заскрипев петлями, тяжёлая дверь отворилась, и в коридор вышел лейтенант. Капитан тотчас сделал своим людям знак, чтобы те отошли назад. Грайн достал свой шарф и расстелил его напротив капитанского.
— Я слушаю вас, — он открыто посмотрел в лицо противнику.
Понизив голос почти до шепота, Лэртон пересказал всё, что узнал от Вейджа. С каждой его фразой лицо лейтенанта становилось всё мрачнее и мрачнее.
— И вы так сразу поверили? Поверили лисам? — спросил он, после того, как Лэртон закончил.
— Вы тоже поверили! Это видно по вашему лицу, — жёстко ответил капитан.
— Допустим, — опуская голову, вздохнул Грайн. — Но это ничего не меняет! Для меня не меняет, — добавил он.
— О чём вы?
Лейтенант поднял голову:
— Не знаю, намерено это сделано или нет, но поручив арест вам, тёмный лис не оставил мне выбора. Я напомню вам слова присяги гвардии Неуса: «Есть только один Голос, который может отменить приказ господина — голос короны!» Вы, Лэртон, носите форму гвардии Лэктонов, и потому голосом короны не являетесь! Я не могу — просто не имею права — сложить оружие. Поступая на службу в гвардию, я знал, что могу потерять жизнь, но терять честь я не намерен!
— Детский лепет! — не удержавшись, зло выдохнул Лэртон.
— Выбирайте выражения!
— Простите, лейтенант, — капитан устало потёр переносицу. — Погорячился…
Грайн уже было примирительно кивнул, но внезапно вздрогнул, словно ему в голову пришла какая-то идея.
— За такие слова нужно отвечать, капитан! Я вызываю вас! — нарочито громко произнёс он так, чтобы это услышали гвардейцы.
— Вы что, начитались дешёвых… — свирепо зарычал капитан, но тут же осёкся. — А, вон оно что… Бросьте эту затею! — тихо произнёс Лэртон. — Я не хочу убивать вас, Грайн!
— Лучше умереть здесь, чем корчиться в лапах палача, не находите? — грустно улыбнулся лейтенант. — Приступим?
Дожидавшись ответного кивка капитана, он выхватил меч и стремительно атаковал. Лэртон машинально скользнул в сторону, пропуская выпад, и тут же сам нанёс короткий колющий удар. Грайн вздрогнул, наткнувшись на сталь, и как-то нелепо осел на пол.
— И всё же так лучше… — из последних сил прохрипел он, склонившемуся над ним Лэртону. — Правда?
— Правда! — шепнул в ответ капитан.
Грайн вздрогнул всем телом и затих. Лэртон выпрямился.
— Стоять! — в бешенстве заорал он качнувшимся вперёд гвардейцам. — Всем к выходу! Неуса арестую сам!
Подобрав с пола шарфы, он сложил их крест накрест на груди лейтенанта, после чего подошёл к двери покойницкой. Выходя на переговоры, Грайн даже и не подумал закрывать за собой дверь: настолько лейтенант верил в незыблемость традиций.
В полумраке зала стояла одинокая фигура в тёмном плаще.
— Вы арестованы, эрр Неус! Как видите, это всё равно произошло! Так что смерть этого мальчишки была напрасной! Вам не жаль его? Впрочем, вряд ли вы знаете, что такое жалость! — капитан с ненавистью выплёвал резкие фразы одну за другой, словно метал дротики.
— Ну почему же? — раздался дребезжащий голос. — Мне это чувство очень хорошо знакомо.
Старый слуга повернулся лицом к капитану и откинул капюшон плаща.
— Юноша выполнил свой долг — пусть ненадолго, но всё же задержал вас! И я тоже выполню! — сверкнув глазами, торжественно произнёс Гас. Лэртон метнулся к нему, но не успел: старик быстрым движением выплеснул в рот содержимое небольшого пузырька.
— Где Неус?! — заорал капитан, хватая его за грудки.
— Сам ищи! — прокаркал старик. — И не тряси так, всё равно ты ничего мне уже не сделаешь, — рассмеялся он. — Через пять минут я умру!
Лицо капитана превратилось в маску смерти. Неспешно, словно раздумывая, он вынул нож и тихо произнёс:
— Поверь, старик, пять минут жизни — это очень много! Иной раз они длятся дольше, чем сама жизнь…
* * *
Огонёк свечи испуганно дрожал, чувствуя близкое дыхание сквозняка, и девушке приходилось прикрывать его ладонью, отчего света едва хватало, чтобы рассмотреть убегавшие вниз крутой спиралью узкие каменные ступени. Впрочем, большего сейчас и не требовалось.
— Вирта, куда мы идём? — тихо спросила шедшая позади королева.
— Эта лестница ведёт в подвал, ваше величество, — ответила девушка. — Там есть ещё один потайной ход — по нему мы выберемся из дворца, где нас ожидают дроки.
— Этот дворец словно намеренно был создан для покушений! Подумать только, из подвала можно запросто попасть в королевскую спальню! — зло прошипел король, замыкавший маленькую процессию.
— Это «лисьи тропы», сир, — пояснила Вирта. — Об их существовании знают только тёмные лисы, и предназначение у них лишь одно — спасти короля.
— Я разве вас о чём-то спрашивал, эррина Лэктон? — ядовито осведомился Грав XIII.
— Простите, ваше величество.
— Даниэль, ты и в самом деле считаешь, что Вирта виновата во всех свалившихся на Грайвор напастях? — холодно спросила королева.
Король в ответ фыркнул, с трудом удержавшись, чтобы не нагрубить супруге. Клокочущая внутри злость была готова вырваться наружу всесокрушающей вспышкой ярости. Он злился на жену — за то, что она оказалась права. Злился на лисов, которые не предупредили его о заговоре, из-за чего он был вынужден бежать в одном нижнем белье, словно трусливая крыса. Но больше всего он злился на себя, так как всё время не успевал за стремительно развивающимися событиями. Он не контролировал их, не принимал решений, а нёсся безвольной щепкой в бурлящем потоке, словно уже не был королём одного из самых могущественных государств на свете.
