— Это была резня, сэр! — прокричал мужчина, перекрикивая вой ветра. — Но в длинных домах всё чисто! Ещё две Морские Змеи появились перед нами как тени. Между собой они держали раненного вражеского солдата, в глаза бросался его зелёный воротничок на доспехах. На шее весел длинный серебряный собачий свисток, и он смотрел на нас с ненавистью.
— Кто этот человек? — перекричал шторм Деркин.
— Похоже, что он своего рода офицер. Во всяком случае, он принял на себя командование. Мы подумали, что его, возможно, можно будет допросить, — заорал в ответ солдат.
— Отличная работа! — прокричал Деркин. — Мы… что он делает?
Мужчина вырвался из рук одного из солдат и торопливо схватился за свисающий с шеи свисток. Слишком поздно я вспомнил о предупреждении Менделла.
— Нет! — завопил я, пытаясь перехватить его руку, но было уже поздно.
Прежде чем я успел выхватить свисток, он с силой в него подул. Я не услышал ни звука, но свист и не предназначался для нас.
Я держал в руке свисток с порванной цепочкой, мужчина снова был взят под охрану, но его взгляд не предвещал ничего хорошего.
— Катитесь к демонам! — крикнул он и попытался плюнуть мне в лицо, но ветер унёс его слюни прочь.
— Уходим! — крикнул я. — Назад в дом!
— Но… — начал Деркин.
Дальнейшие его слова остались недосказанными, поскольку тёмно-серая масса из металла и костяных доспехов устремилась из темноты на нас, а её целью был один из мужчин, удерживающих пленника. Одно мгновение назад он ещё стоял, а в следующее, его пронзил и подбросил вверх могучий рог. Серое чудовище, почти в два раза выше меня, с остро наточенным рогом на широком, удлинённом носу, пронеслось мимо нас. Его массивное, покрытое бронёй тело задело край дома, так что тот задрожал. Меня самого толкнуло лишь гигантское плечо, и всё же я отлетел в сторону, как будто был не более, чем кукла.
Сквозь шторм я услышал ужасающий рёв, яростный вой зверя, когда он на удивление проворно развернулся и уставился на нас своими бешенными свиными глазками.
Деркин лежал на земле рядом со мной. Существо прижало его к стене и почти раздавило. Чудо, что он был ещё жив.
Сверкнула молния и показала нам чудовище во всём его ужасе. Металл на роге блестел под дождём, как и тяжёлые доспехи, которые защищали тело всего существа.
Варош поднял свой арбалет и выстрелил. Я увидел искры, когда болт отрикошетил от брони возле левого глаза. Затем чудовище сердито фыркнуло и бросилось на нас. Никогда бы не подумал, что что-то такое большое может разогнаться так быстро!
Но там внезапно оказался Ангус и выкрикнул что-то, что прозвучало громче, чем сам шторм. Он махнул своим могучим топором, оставив сверкающий молнией след, чтобы потом схватиться за сам рог, как если бы это был шест дерева праздника урожая, в то время как нам с Серафиной кое-как удалось увернутся от чудовища.
Стена усадьбы позади нас не выдержала этого столкновения. Как будто она была сделана из тростника и соломы, чудовище протаранило стену и рухнуло там; могучая задняя нога, усиленная сталью, ещё один раз дёрнулась и замерла.
Ангус стоял и кричал, подняв кулаки к небу, где молнии становились всё гуще. Его глаза расширились, рот был открыт, в то время как тело охватила дрожь. Затем он подошёл ближе, странно покачиваясь и с налитыми кровью глазами. Его кулаки указывали в небо, глаза были безумными, а изо рта шла кровавая пена.
Ему почти удалось меня схватить, я кое-как успел уклониться, но его следующий удар кулаком отбросил меня назад с силой тарана. Я успел в последний момент отдёрнуть голову, когда его зубы сомкнулись рядом с моим ухом.
Серафина повисла у него на спине, но, казалось, он даже её не заметил. Однако, когда он на этот раз размахнулся для следующего могучего удара, я оказался быстрее.
Мой кулак в кожаной броне так сильно въехал ему по подбородку, что я почувствовал, как сломались кости моих пальцев. Он стоял и смотрел на меня пустыми глазами, медленно поднял руку к подбородку, чтобы потом, словно срубленное дерево, повалиться назад, похоронив Серафину под собой.
Мне, Варошу и ещё одному солдату с трудом удалось стащить его с Серафины. Сначала я подумал, что он раздавил её при падении, так глубоко он вдавил её в грязь. Но потом она шевельнулась, выплюнула кровь и грязь и с трудом встав на одно колено, замерла в такой позе, ошеломлённо уставившись на северянина.
Я вспомнил рассказы Рагнара, в которых речь шла о том, что некоторые северяне во время боя впадали в ярость. И что им было сложно сбросить с себя эту ярость после сражения.
Движение рядом со мной прервало мои мысли: это пленник, пошатываясь, пытался убежать в темноту. Я поднял свой меч, но Варош опередил меня, ударив его по шее древком арбалета.
— Ты останешься здесь, — объяснил он ему, в то время как пленник снова упал в грязь и остался неподвижно лежать.
Это Деркин кричал и мучился под пилой Девона, а не я.
Я отделался глубоким порезом сбоку живота, двумя сломанными пальцами и растянутым запястьем. Деркин лишился левого глаза, и чудовище раздробило ему левое колено. Здесь не помогли бы никакие медицинские навыки, Деркин тоже это знал, когда отважно подносил ко рту бутылку с ромом и пил. Боги были к нему благосклонны, он почувствовал только первые, нанесённые пилой раны, прежде чем потерял сознание.
Возможно, Зокора могла бы помочь, её целительные навыки были просто поразительными, но она и Варош были нужны в другом месте. Для всех, кто разбирался во врачевании было достаточно работы.
Что касается Зокоры, то она уже ждала нас на «Снежной Птице», поскольку нашла на вражеском корабле всего трёх противников, и двое из них умерло ещё во сне.
— Количество погибших с нашей стороны было на удивление маленьким, — сообщил чуть позже истощённый штаб-лейтенант, мрачно глядящей на него Эльгате. Даже сейчас море в гавани было неспокойным, и фонарь дико раскачивался над нашими головами. Но мне было всё равно, слишком уж я устал, чтобы чувствовать морскую болезнь. Я лишь сидел за столом и держал в здоровой руке керамический кувшин с самогонкой, которой наполнил кубок, и был рад тому, что кошмар закончился. Слева, устало прислонившись ко мне, сидела Серафина. Не считая синяков и скверного пореза на бедре, она не была ранена. Ангус сидел с другого стороны стола и обоими руками держался за голову. Его челюсть оказалась твёрже моей руки, сам он получил всего лишь несколько кровавых царапин. Воспоминания от том, как он впал в ярость, отсутствовали. — Пятеро погибших, ещё трое умрут, насчёт одного пока неизвестно. Почти два десятка раненых, двое из них… Даже если они поправятся, они больше не смогут выйти в море. Деркин потерял ногу и левый глаз.
— А вы, штаб-лейтенант? — спросила Эльгата. Менделл потянулся к своей голове, где свежая повязка прикрывала то место, где раньше было ухо.
— У меня ещё есть другое ухо, — сказал он. — Я даже не знаю, как это случилось, внезапно его просто не стало.
Эльгата мгновение молча смотрела на него, затем кивнула.
— А что с врагом?
— Мы ещё не закончили считать, но их было больше ста сорока человек. Если бы мы не застали их врасплох во время сна, то результат был бы непредсказуемым, они все были лихими парнями. — Он благоговейно покачал головой. — Если когда-нибудь меня застанут врасплох во время сна, я надеюсь, что смогу продать свою шкуру так же дорого, как они. — Он прочистил горло. — Мы также нашли контрабандистов. Их было больше пятидесяти. Они лежат в братской могиле недалеко от усадьбы.
Среди умерших также есть женщины и дети.
Лицо Эльгаты ожесточилось — единственная эмоция, которую она показала. Она перевела взгляд с Менделла на плоский ящик, который Деркин сумел спасти из усадьбы. — Говорите, это судовой журнал и последний приказ врага?
Рядом со мной встрепенулась Серафина.
— Да. Кажется, это ящик капитана, — сообщила она. — Мы смогли их прочитать, приказ и журнал написаны на имперском языке.
