Впрочем, время всё же наложило на красоту Атратина свой отпечаток: в его спокойных глазах появился налёт печали, а в плавных неспешных движениях — усталость. Но заметить их может только очень проницательный взгляд, ибо консул блестяще скрывает свои эмоции внутри себя, а своё тело — за многослойными тёмными одеждами, которые носят многие немёртвые.
6. Характер.
Сервилий больше дипломат, чем воин, больше тактик, чем стратег. Он спокойный и сдержанный мужчина, блестяще владеющий своими эмоциями. Зачастую он хладнокровен и даже в стрессовых ситуациях умеет держать эмоции и чувства под контролем. Флегматичен, но не настолько, чтобы казаться равнодушным, даже будучи немёртвым.
Ещё в детстве и в юношестве отличался склонностью больше слушать, чем говорить. Всегда был тихим и молчаливым, держащимся поодаль от шумных компаний. Любил проводить время в библиотеке и наедине с самим собой. Лишь двое существ были действительно дороги́ ему, и их компанию он был готов и мог выносить сколько угодно долго: отец Витта, ставший его наставником, и дэва Луве, избравшая его. С остальными же он всегда быстро уставал и стремился найти уединение, чтобы отдохнуть.
В общении, как формальном, так и неформальном, Атратин обходителен, вежлив, харизматичен и обаятелен, отчего способен расположить к себе даже самого скептически настроенного собеседника.
Вместе с тем личность с твёрдыми убеждениями и принципами, которые невозможно сломить, не убив его (что в нынешнем состоянии консула сделать крайне проблематично).
Атратин бесспорно умён. Однако взаимодействие с другими по-прежнему вызывает у него некоторые затруднения: несмотря на столетия жизни, можно сказать, что Сервилий провёл их в изоляции от мира, поэтому его социальные навыки всё также оставляют желать лучшего. Интуитивное знание и чувствование также слабые места консула — как уже было сказано, он тактик, а не стратег, поэтому ему гораздо проще решать проблемы, в которых известны все вводные данные, а не они висят где-то в воздухе, неопределённые и непонятные.
Временами создаёт впечатление существа, что само себе на уме, что является правдой лишь отчасти. Атратин просто сам по себе выглядит несколько отрешённым и оторванным от реальности, а не столько потому, что строит у себя в голове хитроумные планы.
7. Биография.
Хюгеред Бойер родился в 1402 году от рождения святого короля Сунегода в столице графства Торн, Селси, в набожной семье ремесленников. Его отец был изготовителем и торговцем знаменитых длинных дорлонлейских луков, мать же, как и полагается благовоспитанной женщине, занималась хозяйством и растила единственного сына. Начало XV века было достаточно спокойным временем в Священном Королевстве, так что детство Хюгереда проходило более чем беззаботно.
Очень рано стало понятно, что мальчик не пойдёт по стопам отца: изготовление луков не привлекало маленького Хюгереда. Куда больше ему нравилось созерцать окружающую природу, читать книги, которых в доме было немного, да задавать каверзные вопросы пастору местного храма. Не то чтобы Хюгеред обладал тягой к религии и она его интересовала, но ему нравилось спрашивать и слушать, разбираться и постигать — с ранних лет он был очень вдумчивым ребёнком.
Пастор, отец Ухтред, всецело одобрял рвение юной души и неоднократно намекал родителям, что их сына ждёт церковное будущее. А уж когда мальчик проявил свои магические способности, так и подавно все сомнения святого отца отпали, и он замолвил за талантливого ребёнка слово, так что когда Хюгеред по достижению тринадцати лет получил полное обязательное среднее образование, его направили в графство Кен, в семинарию на обучение.
Не то чтобы Хюгеред был в восторге, однако и против он тоже не был: тогда будущее казалось ему туманным и неопределённым, и он не знал, где и как хочет себя реализовать. Единственное, что он чётко осознавал, ему нравится магия и нравится учиться. Семинария могла предоставить ему и возможность учиться, и развивать свои магические умения.
Очень быстро, однако, пришло разочарование и уныние. Единая религия и вера были слишком консервативны, догматичны и жёстки. Они загоняли в строгие рамки канонов и постулатов, которые не терпели сомнений и опровержений, и с каждым новым выученным догматом у Хюгереда рождалось всё больше и больше вопросов, за которые его запросто могла повязать Святая Инквизиция.
В какой-то момент уныние юноши стало настолько велико, что он размышлял о побеге. Это случилось уже на второй год его обучения в семинарии, и именно тогда не иначе, как сама судьба свела его с отцом Виттой, ставшим Хюгереду наставником и добрым другом на многие века.
Отец Витта, как и Хюгеред, разделял недовольство диктатом догм и слепого фанатизма. Он был мятежным духом, исследователем — и он первым решился на оспорение самого главного догмата о «скверне», «грязи» и «про́клятости» смерти и всего, что с этим связано. За три года до своего знакомства с Хюгередом отец Витта сумел открыть некромантию, и тайно от инквизиции и церковников проводил опыты, исследуя своё открытие, в которое он и посвятил Хюгереда.
Это значительно приободрило юношу, и он с головой ушёл в эксперименты учителя. И как будто благословляя выбранным им путь, однажды к нему пришёл один из дэвов, «тёмных» духов. Вопреки всем рассказам и стереотипам, которые в населении взращивают церковники, этот дэв оказался не коварным злобным демоном, желающим поработить душу Хюгереда. Наоборот, он стал верным другом и помощником юноши, и их связь продержалась очень много веков.
Так прошёл год, год, полный волнительного опыта и открытий, пока, как это часто бывает, один из предателей или шпионов — Хюгеред не знал наверняка — не раскрыл изыскания отца Витта перед Инквизицией. 1418 год Священное Королевство запомнило как большие гонения и истребление ереси, и многие последователи отца Витты были жестоко казнены. Сам же он вместе с выжившими, забрав кости и останки тех, кого сумел спасти, бежал на пустующий юг, в опасные и суровые земли пустыни и гор. Это случилось в 1419 году; именно тогда была основана Аратилия. И Хюгеред был там.
Постепенно временные поселения превращались в первые города, и когда был основан Чаррадаш, отец Витта предложил Хюгереду возглавить его и стать его консулом. Молодой человек не отказался. Он прошёл ритуал принятия нежизни, отрёкся от своего имени и происхождения. Так умер Хюгеред и родился Публий Сервилий Атратин.
Около пяти столетий Чаррадаш стоял. Он стал единственным истинно мёртвым городом немёртвых, в котором не живут живые (только радикальные аскеты или прибывающие для принятия нежизни). Это был город посреди пустыни, даже не в оазисе. Сюда уходили в отшельничество или если желали подвергнуть свой дух и тело особым тренировкам, дабы ещё сильнее закалить их. Для этого, а также для дополнительной защиты, Атратин разработал сложное заклинание-барьер, не пропускающее к городу так просто.
За эти пять веков некроманты пережили много потрясений: три войны с эльфами и едва не начавшаяся четвёртая в 1618 году, которую пытались спровоцировать посредством сложной интриги; попытки СКД отправить на юг карающие операции. Но Аратилия и Чаррадаш стояли, пока в 1939 году не пришло воистину страшное событие.
У Священного Королевства Дорлонлеа и Великого Княжества Асиен было множество разногласий на протяжении всей их истории, но именно в этот период два государства объединились в союз. Впервые за всю историю и княжества Великого Княжества выступили единым фронтом.
Эльфы ударили одновременно по Йедии и Нойяну внезапным ударом. Йедию снесли, хотя город отчаянно защищался. Республика была уничтожена, почти никто не выжил. Люди и морские пираты почти без боя заняли мирную Батью. Две армии (эльфийская с севера и человеческая с юга) соединились и осадили Канмандег, а потом и Чаррадаш. Впервые за всю историю Аратилии неприятелю удалось одолеть защитное колдовство и зайти так далеко.
Чаррадаш стоял дольше всех, Атратин очень долго его оборонял, что дало время Унбараму, негласной столице, консолидировать оставшиеся силы и запросить помощь у гномов. Город пал только потому, что с севера напрямую ударила третья эльфийская армия, а люди получили подкрепление. Консул, до последнего защищавший город, был убит, его тело было уничтожено, и казалось, его ждёт только окончательная смерть, но в судьбу Сервилия во второй раз вмешалась Луве.
