ночью мы прорвемся через щиты саксов. Я ведь именно этого хотел? Да, но не так. Не потому, что его вынуждают обстоятельства. Ну и что мне делать? Впрочем, если я погибну сегодня ночью, решать эту задачу мне уже не придется. Но даже если мне суждено умереть, лучше это делать с чистым сердцем.
Слабое течение реки показывало мое колеблющееся отражение. Я действительно очень похож на мать. Опять Моргауза! Я схватил комок земли и бросил в воду, чтобы разбить ненавистное отражение. Вода всплеснула, успокоилась, и отражение вернулось.
Только теперь я видел не только лицо леди Моргаузы. Я видел лицо воина. Мысленно перебрал прошедшие месяцы, да, вне всяких сомнений. Сейчас никто бы не принял меня за раба, барда или друида. Время оттиснуло на мне свою печать. Из воды смотрело на меня лицо воина, вот только кому он служит? Да какая разница? Воин и есть воин, а всякая война — это игра. Любая война, только не та, которую ведут Артур и силы Света.
Я вышел из задумчивости и попытался трезво посмотреть на ситуацию. Артур сказал, что все было бы хорошо, если бы я действовал, как все прочие воины: стремился бы к почестям, славе, богатству, получал бы дорогое оружие из рук других королей, носил бы роскошные плащи, пил мед и выслушивал похвалы бардов. Я представил, как въезжаю в город на Цинкаледе, в сияющей кольчуге, в алом плаще, при золотых украшениях, улыбаясь девушкам, машущим мне рукой. Да, на войне бывает и такое: золото, блеск, прекрасные кони, пурпурные шелка. Так можно и забыть, зачем она нужна, эта война.
Я обнажил меч. Его вручили мне с определенной целью, а я как-то подзабыл о ней. Я получил оружие из рук короля, которому присягнул, и впредь не намерен забывать об этом.
«Ты посеял раздор в Братстве», — сказал Артур. Я прижал холодную сталь ко лбу. Тут он прав. Это из-за меня возникали споры, друзья обижались друг на друга, и виной тому вовсе не усталость. Это я виноват. «А не этого ли и добивалась леди Моргауза?», — подумалось мне. Артур так и сказал: «Радуйся, сын Моргаузы…» И что мне теперь делать? Король Луг ведь предупреждал, что я пока не победил Тьму в себе, но я забыл о ней. Не потому ли, что свыкся с ней? Артур слишком благороден, он не нарушит своего слова и, конечно, примет меня в Братство. Да, поначалу он отнесся ко мне несправедливо, но что я знал о его темной стороне, о том, что у этого человека внутри? Внезапно я понял, что раньше боролся не за него, а за себя, ничего не делал, чтобы избавить короля от подозрений. Но теперь я действительно хотел сражаться за него и искупить вину.
«О Великий Свет! — взмолился я про себя. — Мой настоящий повелитель, чей меч не раз спасал мне жизнь, прикажи мне! Ибо Ты превыше всех королей на свете, превыше Артура, которому я служу здесь. Но на самом деле я служу только Тебе! И только Тебе буду подчиняться!»
Теперь я знал ответ на все свои сомнения. Я медленно встал и отсалютовал мечом вечерней звезде. Теплый алый свет, не появлявшийся уже несколько месяцев, растекся от рукояти меча по всей длине клинка, освещая тьму вокруг меня. Я буду драться за Артура сегодня ночью, и если нам удастся сломить сопротивление саксов, и если я останусь жив, отправлюсь к Уриену из Регеда и попрошу место в его отряде. С этим решением я и вернулся к кострам.
Ужин съели быстро. Никто не испытывал голода, но все знали, что поесть нужно. Тем более что скот, принадлежавший Элдвульфу, все равно собирались отпустить. После еды некоторые пристроились поспать, только не я. Незадолго до полуночи мы встали и снарядились для битвы. Я надел на Цинкаледа седло и узду.
«Это в последний раз, — шепнул я ему по-ирландски, садясь в седло. — А потом пойдем к Уриену, если останемся живы».
Конь навострил уши и нетерпеливо топнул ногой. По-моему, он все понял, и не собирался терять время. Я рассмеялся и зарылся пальцами в его гриву. Если нам суждено умереть, ну что же, сегодня неплохая ночь для смерти.
Мы с конем заняли место возле Артура, и когда Братство построилось, двинулись вперед, не сказав ни слова. Река здесь оказалась мелкой. Переправившись на другой берег, мы углубились в лес и двинулись на северо-запад. Саксы разбили лагерь на берегу реки Дубглас, в глубине британских земель. Через пару часов мы удвоили осторожность и двигались теперь совсем тихо.
Впрочем, эта предосторожность оказалась лишней. Дело не в том, что дозорные Элдвульфа оказались настороже. Да и не нужны ему дозорные. К нашему подходу лагерь не спал, по крайней мере, час. Повсюду горели факела на длинных древках, вкопанных в землю. Но мы действительно приблизились очень тихо. Наши глаза успели по дороге привыкнуть к темноте, а света факелов было более чем достаточно, чтобы выбрать цель для копья. Артур ненадолго осадил коня на вершине холма и указал направление атаки. Нам надлежало галопом спуститься вниз, сходу пересечь реку и ударить в стену щитов, возведенную саксами на том берегу. Все мы знали, что за этим последует: мы галопом спустимся по склону на свет факелов, форсируем реку и пойдем прямо на стену щитов, которую саксы возведут на противоположном берегу. Артур махнул рукой и бросил лошадь в галоп.
Нашу атаку сопровождал лишь топот копыт и бряцание сбруи. Я ощутил приход боевого безумия и окончательно успокоился.
Саксы сначала не поняли, что происходит. Они поджидали нас, но было темно, и они в легком сонном отупении ждали либо появления факелов, либо боевых кличей. Заслышав топот копыт, они схватили копья и принялись озираться. Нас нельзя было заметить на фоне леса, к тому же они насмотрелись на свои же факела. На подходе к реке мы метнули дротики. Задача была проста: мы не старались поразить какую-то определенную цель, но вот увеличить растерянность противника нам вполне удалось. Прилетевшие из темноты дротики все же нанесли незначительный урон, но главное — напугали саксов. Их вожди засуетились, понеслись приказы выстраивать защиту, но они чуть запоздали. Мы вылетели из леса и бросились в реку. Свет факелов отражался в речной воде, дробился, смешивался с тенями деревьев на берегу, создавая странную картину происходящего. Лошади прижали уши и поплыли. Свистнули первые саксонские копья, но мы
