Увидев нас, человек, сидящий возле костра, поднялся навстречу. Его лицо было скрыто глубоким капюшоном, но от сердца сразу отлегло: это был не Миэль – его высокую фигуру я бы узнала среди тысячи тысяч и на любом расстоянии.
-Кто вы такие и что генерал Бартайоты хотел передать моему народу? - прозвучал звучный глубокий баритон.
Вздрогнув, как от удара, я пошатнулась. Приготовленные заранее слова застыли в горле, не дав сделать вдох. Казалось еще чуть-чуть, и сердце разорвется на кусочки. Сжав до боли кулаки, и не обращая внимания на предостерегающие окрики охраны, я сделала несколько шагов вперед. Пламя костра осветило мое лицо…
-Лия! Сестра моя! - капюшон упал с головы мужчины, и седые волосы полыхнули серебром.
Даже ветер вздрогнул от этих слов. Сделав еще шаг, я бессильно повисла на его руках и, уткнувшись в плечо, закрыла глаза. Мир пропал и время пропало. Не было даже молитвы, чтобы излить чувства, охватившее душу. Но слов и не требовалось. Воины вокруг опустились на колени, а я тихонько заплакала, гордясь, что все-таки не лишилась чувств. Легко подхватив на руки, брат внес меня в шатер и задернул полог.
***
Мне снилось море и чайки, с криком летающие в высоком синем небе… Я лежала на мокром песке, у самой кромке воды, и слушала тихий шепот набегающих волн. Они пели о любви и о разлуке, что ходит за ней по пятам; о чуде жизни и таинстве смерти; о горестях и радостях человеческих… Музыка тварного мироздания - симфония времени… Море преследовало меня с завидным постоянством и все же оно было лучше огненно-черной пропасти или горящего в огне Пата.
Солнечный свет, пробивающийся сквозь щели в палатке, разметавшийся рядом Кристиан, поднос с хлебом и мясом у изголовья – открыв глаза, улыбнулась своему странному сну.
Брат спал. Я с грустью заметила новые морщинки под его глазами и горькую складку у рта… Сколько боли пришлось ему испытать с тех пор, как мы виделись в последний раз? Мне не хотелось об этом знать. Жизнь была к нам сурова: из воина она сделала узника, из поэта – воина…
«Скорее бы все закончилось», - мрачно подумала я, и тут же одернула себя: у меня не было права на подобные мысли.
Долг, долг, долг… Почему-то одни всю жизнь следовали ему, презирая собственные интересы, а для других это был пустой звук… И как не странно именно те, другие, часто жили более счастливо и спокойно. Впрочем, мне ли было роптать? Я выживала там, где не было надежды, терпела то, что невозможно было вытерпеть смертному, побеждала, когда отчаяние сломило бы любое сердце. И все это была не моя заслуга - Господь давал великие силы ради тех, за кого выпала честь отвечать перед Ним. Я это понимала. Не понимала только одно - почему я? За свою жизнь, не такую уже короткую, довелось повидать множество людских судеб. Было совершенно ясно, что жребий, выпавший на мою долю, являлся далеко не самым тяжелым. Просто он был особенным, я бы сказала очень ответственным, не более. Если основное действо вершилось в душе человека, в его сердце и мыслях, то любая вдова, потерявшая мужа в Последней войне и вынужденная трудиться на пропитание своих детей, была выше меня по подвигу. А справедливость… Но Земле ее давно не было, она вознеслась на небо и там вершила свой суд, вознаграждая всякого, кто достойно прошел путь.
«Брат жив! Чего еще можно желать?» - вздохнув, я села и потянулась.
Почувствовав мой взгляд, Кристиан открыл глаза и повернул голову. Улыбнулся.
-Доброе утро, родной.
-Сегодня оно действительное доброе, - он легонько сжал мою руку. - Где же ты пропадала так долго?
-Много где... Пожалуй, стоит рассказать с начала, иначе не поймешь.
Сев поближе, я обняла его и рассказала по порядку все, что случилось за эти годы. С Кристианом можно было не опускать подробностей – наконец-то можно было выговориться.
Брат слушал, не перебивая, лишь слегка похлопывал по руке, когда увлекшись, я начинала плакать. Не знаю, сколько времени занял рассказ, только закончив, я почувствовала, что умираю с голода. Это был хороший знак. Как уверял Карл, если я хотела есть, значит со мной было все в порядке.
С любовью глядя, как я уплетаю за обе щеки завтрак, Кристиан задумчиво заметил:
-Ты повзрослела, Лия… И я больше не боюсь за тебя.
-А я за тебя. Не хочешь пока дополнить мой рассказ?
Он закашлялся и, отпив из кувшина немного молока, кивнул.
-О том, что случилось тогда, ты знаешь лучше. Я догадывался, но вариантов было так много и все настолько противоречивы… Рад, что Карл на этот раз оказался не при чем.
-Ты сомневался? - вздрогнула я, едва не выронив чашку.
-Да, сомневался. Я не видел того, кто напал на меня, Лирамель. Было еще темно, сплю я крепко, а охрану перебили. Когда очнулся, не сразу понял, что случилось: все вокруг было в крови. Кое-как удалось доползти до двери. Тори, один из младших офицеров, нашел меня раньше, чем я вновь потерял сознание, и помог выбраться из Замка. Он сказал, что тебя никто не видел, а Карл взят под стражу. Оставалось только бежать. Нашлись добрые люди, которые приютили, пока раны не затянулись. Я стал изгнанником в собственной земл, на меня шла охота. Около года пришлось скитаться по лесам, чтобы сбить Кайла со следа. В конце концов, около Вибра его люди отстали. Я затаился в Глубинных болотах, а потом ушел на север и покинул Королевство. Разведка княжества нашла меня у Черной крепости. После гибели Миэля, аллотары стали свободным народом. Но свобода стала для них тяжелой ношей… Я открыл им веру, которой ты сокрушила сумеречного князя и она нашла отклик в их сердцах. Я был братом Бонары, хотя и имел лицо того, кто ее предал. Не обижайся, мне известно, как все было, она рассказала... Хотел бы я услышать, почему ты утаила эту часть истории?
Я нахмурилась и, дожевав кусок мяса, с недоумением взглянула на брата.
-Кто - она, Кристиан?
-Дарита…
-Княгиня?
-Моя жена.
Повисло неловкое молчание. Я заставила себя улыбнуться. Когда-нибудь это должно было случиться. Когда-нибудь… Но почему именно теперь?
-Я не сказала, потому что не хотела тебя огорчать. Ты ведь тоже утаил многое из того, что мне нужно было знать, верно? И по тем же причинам. То, что случилось в Черной крепости давно прошло, и об этом не хотечется вспоминать. Дарита Аллотар знает многое, но не все. Вы оба не имеете права судить Карла за то, что он сделал. Свой грех он искупил кровью и великой болью. И до сих пор искупает. Если бы не брат - нас бы уже не было. То была тяжелая роль и никто кроме него не смог бы так ее сыграть… Наш отец это знал. У Карла большое сердце, больше, чем ты думаешь! И смирение его глубже, чем у нас с тобой вместе взятых. Даже если пока не понимаешь этого, попробуй поверить на слово, я ведь никогда тебе не лгала.
