— Нашла время, — проворчал он. — Лучше помоги мне здесь.
Только сейчас он заметил, что поверх браслета из золотарницы легла прозрачная нить, такая же гибкая, как и плетка. Утолщаясь, она постепенно переходила в поводок, который терялся где-то в шейных сочленениях голема.
— Ты чего? — Теперь Бельт испугался не на шутку. — Сдурела?
Сдурела. Или не понимает, с чем вяжется. Не видела твари живьем, чтобы близко, чтобы ночное Око в глазницах плясало и кишки чужие с зубов свисали. Не летела, к конской спине прижимаясь, понимая, что не уйдет…
— Он пойдет первым. Сначала я и планировала так. Все, что нужно, у меня есть.
Коробка с песком, который для писем. Пара склянок. Свеча. Воск. Серебряное блюдо с чеканным узором.
— Рехнулась?! Хочешь растормошить голема?
— Проще разбудить его, чем Кырыма. К тому же, я скорее прирежу хан-кама, чем позволю ему произнести хоть слово. Он предатель, а я не такая добрая, как ты.
Глянула искоса, усмехнулась, совсем как Орин когда-то. Прежний Орин, шальной и сволочной, но более понятный, чем тот, чье лицо скрыто нынче повязками.
— Не бойся, не вырвется. Тут все странно. — Склана помахала комком, из которого торчало семихвостье. — Потоки замкнуты слишком… по-человечьи. А оно — не человек. Оно совсем странное.
— Мягко говоря. Ты видела, как атакует боевой голем?
— Это не боевой голем. Это вообще уже не голем. Оно…
Она высыпала песок на блюдо. Вылила на желтую кучку содержимое склянок и щедро посыпала белым порошком. Перемешала. Сунув остатки плети в кашицу, принялась перетирать, месить, слепляя в один ком. Как есть дитя, что строит крепость из песка в надежде, что мокрые стены защитят от разбойней конницы.
— Ты так хорошо разбираешься в големах?
— Я в них вообще не разбираюсь. Но я всю жизнь жила там, где эман — нечто большее, чем уголь в печи литейщика. Камы — близорукие портные, которые перекраивают уже однажды скроенное и сшитое. — Комок в руках скланы постепенно приобретал форму большого яйца. — Это все равно, что заставить слепого нарисовать лошадь. Доберется до холста, намалюет нечто с головой, туловом и четырьмя конечностями. Но разве оно будет похоже на лошадь?
Бельт слушал, похлопывая себя по бедру. Говорит-то она хорошо. Но голема словом не проймешь, на него пушка нужна, а лучше две. Еще лучше десяток, чтоб и к дверям, и к каждому окну приставить. И пушкарей к ним, и вахтагу крепкую… Этак и о чудо-рыбе всерьез возмечтать можно.
— Понимаешь, плеть… Это не то. — Серые пальцы скользили по новосотворенному яйцу — прозрачное, бледно-голубое и светится — намечая ногтями едва видимый рисунок. — Плеть — грубо, хотя иногда действенно. В плети — воля кама, воля Наирата. Характер и способ направления потока.
— Умные слова для камов и оставь. Скажи главное: ты сумеешь удержать эту тварь? А Ирджин, если вдруг захочет, сможет ее подчинить себе?
— Не знаю. Скорее всего, нет. Я замкну потоки по-новому. Другая основа, другая цель. Да и ящер — странный. Будто сломан, но работает… Не знаю. В нем живое прячется. Тепло и запахи. Негде, а оно прячется. Осталось? После смерти слишком много всего остается, чтобы исчезнуть. Струна? Нить? У него тоже?.. Нет, тут совсем другое… Тепло… Осколки скорлупы… и ящерки… и дышать… Дай дышать!.. Родительспасительрядом… Жить!
Теперь крылана лепила с закрытыми глазами. Ее движения сделались быстрее, резче и точнее. И в прозрачном яйце постепенно проступил силуэт ящерицы.
— Такая убила Ырхыза, — произнесла Элья, разглядывая собственное творенье.
— Ясноокий каган жив.
Склана не обратила внимания его на слова. Стояла, пожевывая нижнюю губу. Совсем как Орин, получивший серебряную серьгу.
Тихий скрип сочленений напугал сильнее пушечной канонады. Бельт попятился, отгораживаясь столом и крепче сжимая бесполезный меч. Нападет. Как пить дать нападет, разом прекратив все метания и сомнения. Ласку жаль…
Голем заворочался, осел, ударившись всей массой в стену. Та вздрогнула, и шкафы со склянками отозвались злым дребезжанием. Но вот тварь отряхнулась, мелко переступила, подбирая лапы под брюхо, и вытянула шею. Приоткрылись клапаны на носу, втягивая воздух, забулькало в патрубках. Бельт замер, почти перестав дышать. А крылана не суетилась, сидела сосредоточенная, поглаживала яйцо и прерывисто выдыхала приоткрытым ртом. Вот железный ящер повернулся к ней, наклонил голову набок и распахнул пасть. Не укусить, нет… Не покидало чувство, что в эти мгновения из горла должен вырываться то ли рык, то ли урчание. Но раздавался лишь скрип деталей да влажное хлюпанье в суставах.
— Слушает. Ищет нужный запах и лицо, — для чего-то сказала Элья. — Вскрой красную шкатулку, только аккуратно.
Быстро исполнив просьбу, Бельт протянул ящичек склане.
— Возьми несколько линг… кругляшей и положи ей в пасть.
— В пасть? Ей?!
— Это самка.
— Меня волнует её пасть, а вовсе не…
— Сейчас она откроет рот. Там наверняка должна быть специальная выемка.
Больших усилий стоило сунуть руку между челюстей и не рассыпать горсть разноцветных жемчужин, особенно, когда рукав предательски зацепился за клык. Выемка действительно нашлась, а голем, вопреки ожиданиям, не отхватил запястье. А может, все обойдется? Может, повезло, наконец?
— Отойди. — Указание слегка запоздало, ибо Бельт сам поспешил оказаться подальше от ящера.
Несколько минут ничего не происходило, стихло даже шуршание шестерней. А потом голем ожил по-настоящему. Бельт не сразу понял, в чем это выражалось. Наверное, в мелких ненужных движениях, на каковые скупы обычные механомы. Голем довольно ловко пошел между столами и попытался обнюхать Кырыма. Прозрачная нить поводка удлинилась и неравномерно окрасилась в бледно-серое и золотое. Не особо мешая, она все же чем-то беспокоила ящера.
— Теперь пойдет, — уверенно сказала Элья. — Но сперва…
Она сбросила с предплечья петлю поводка. Голем сразу же изогнулся самым неимоверным образом, перекусил истончившийся ремень и сжевал его, оставив болтаться на шее жалкий огрызок.
— Надеюсь, ты знаешь, что творишь, — пробурчал Бельт, унимая дрожь в коленях. — Прикажи ему разнести главную дверь!
Не было произнесено ни слова команды, но голем скользнул к выходу из лаборатории. Он уже смел часть завала, когда Бельт передумал:
— Останови! Не так!
Элья лишь прикусила губу. Ящер замер.
— Мы уйдем по-другому. В лабиринте коридоров наверняка ждут. А мы — туда!
Бельт ткнул пальцем вверх.
Целую минуту выбирали удобное место, после чего голем показал, на что способны его стальные когти. Он прочно утвердился на стене, использовав хвост как подпорку, и начал терзать крашенные доски потолка. Несколько раз ящер разбегался и всей тушей бился в намеченный разлом. Стоял громкий треск, сыпались щепки и штукатурка. После очередного удара голем чуть не на половину скрылся в дыре и, судя по звукам, отчаянно заработал передними лапами и челюстями. Совсем скоро он исчез полностью.
