Гарри словно скрутило желудочным спазмом. Пошатываясь, Поттер вылез из ванны, оперся руками о большое зеркало, висевшее на стене, взглянул на свое отражение и внутренне содрогнулся от открывшегося зрелища. Его вены потемнели и вздулись, покрыв руки, шею и грудь пульсирующей в такт биению сердца черной сетью, а глаза…
Мрак, черные струи мрака сочились, вытекали из темного провала зрачка, расплываясь по пронизанному красными сосудами белку глаз, подобно облакам, закрывающим солнце, а в голове вновь зазвучал целых сонм голосов, шепотков, которым вторили пронзительные крики, тех, кого он сегодня убил.
Гарри не испытывал к ним ни жалости, ни сочувствия, он был глубоко убежден, что такие, как они, не должны жить на свете, но сейчас, скрючившись в заполненной паром душевой, обволакиваемый волнами того смертного, животного ужаса, что испытали его жертвы, он в очередной раз ощутил наплыв целого шквала чуждых эмоций – кровожадную радость, торжество хищника, вонзающего клыки в жертву, и острое, пьянящее желание убивать.
«Ты – наш!! Наш! Наш!! Наш!!» - полезло в уши змеиное шипение.
- Нет! Ошибаетесь!! Это вы – мои!!! – сдавленно прорычал он. – Все еще проверяешь меня на прочность? Зря..
Поттер сжал зубы и мысленно изо всех сил обрушил свою ярость внутрь, вбивая тянущую к нему свои лапы тьму обратно, в ту черную дыру, откуда она силилась вырваться и поглотить его.
- Знай свое место…
И все исчезло, так же внезапно, как и проявилось. Ушло, втянулось, притаилось, до поры, до времени.
Гарри не помнил, сколько он простоял, тяжело дыша и отходя от этого наката, но, очнувшись, обнаружил, что вместо воды сплошь покрыт потом и снова, борясь со слабостью, встал под душ.
Вымывшись и вычистив одежду с помощью магии, Поттер подхватил меч и босиком, в одних штанах, вернулся в комнату.
Гермиона, к его удивлению, уже проснулась. Она сидела на диване, зажав подрагивающие пальцы между коленей.
- Рон спит, - сказал Гарри. – Давай, поешь и иди под душ.
- Я не хочу есть, - ответила девушка, но послушно встала и направилась в ванную.
Юноша откинулся головой на спинку и собрался, было, подремать, но в сознании мельтешило легкое беспокойство, не давая провалиться в сладкую дрему.
Гарри вздохнул: «Вот так и становятся вуайеристами» - и, неслышно ступая, поднялся по лестнице, подошел к ванной и тихо потянул на себя дверь, желая лишь убедиться, что все в порядке.
Гермиона уже сняла то, что осталось от ее блузки, и взялась за замызганную, распоротую юбку, но, почувствовав взгляд Поттера, обернулась, даже не озаботившись прикрыться.
- Что тебе, Гарри?
- Я… ээ… – он слегка стушевался, глядя на качнувшиеся округлые груди с небольшими, как черешины, сосками, сплошь покрытые синяками от чьих-то пальцев.
- Я решил проверить… На всякий случай, - и Поттер машинально бросил взгляд на лежащую на полочке у зеркала опасную бритву дяди Вернона.
Грейнджер посмотрела туда и слегка фыркнула:
- Ты что, подумал, что я могу?.. Ну уж нет, я все же не какая-то там истеричка вроде Лаванды Браун, грозящей утопиться после расставания с очередным парнем!
- Молодец, - Поттер сунул Гермионе чистый халат тети Петуньи, вытащенный из шкафчика, и вышел, закрыв за собой дверь.
Зайдя в свою старую комнату, располагавшуюся рядом с ванной, он прошел мимо кровати, старого шкафа, угла, заваленного коробками, и уселся на пол у стены, прислонив рядом меч, с которым он не расставался с самого начала и без которого ощущал себя почти голым.
Глядя на пятно на старых обоях, Гарри слушал, как шумит вода в ванной. Потом шум стих, скрипнула дверь, и в комнату бочком протиснулась Грейнджер.
- Гарри, можно я посижу тут? Пожалуйста, я сейчас не хочу быть одна…
- Конечно, - ответил Поттер, не шевелясь.
Гермиона, которой чужой халат доставал до пяток, забралась с ногами на диван и затихла.
Минута шла за минутой, и Гарри явственно чувствовал повисшее в воздухе напряжение. Грейнджер явно надо было выговориться.
- Гарри, скажи, почему все так случилось? – наконец, глухо спросила девушка, уткнувшись лицом в колени.
- Не знаю, - немного помедлив, ответил Поттер. – Наверное, тут и я отчасти виноват. Ведь изначально они планировали похитить меня, но, не найдя, прихватили вас с Роном…
- Нет, что ты, причем тут ты… Ты, наоборот, спас нас. Почему ты был один? Ты что, один знал, где мы? Почему с тобой не пошли авроры, Дамблдор, Орден?
- Почему не пошли? Они и не пытались, наоборот, хотели удержать и меня. Дамблдор даже запустил в меня «Петрификусом», но я все равно ушел.
- Он хотел тебя заколдовать?! Но почему?
- Наши «мудрые взрослые», - произнес Гарри с едким сарказмом, - в этот раз все же снизошли до правды и напрямую заявили мне, что для войны с Вольдемортом я куда ценнее, чем вы двое. И что они, конечно, постараются вас спасти, но чуть позже. Через сутки-двое. Для меня лично это было неприемлемо, и я пошел напролом. Но все равно опоздал.
- Что? – неверяще прошептала Гермиона, подняв лицо. – Сутки? Двое?! Да мы же попросту не выжили бы! Они что, не понимали, каково нам в плену? Что каждый лишний час для нас - вечность? Я бы точно сошла с ума… Значит, на нас просто махнули рукой…
На девушку вновь нахлынули воспоминания, и ее зримо затрясло.
- Спасибо тебе, Гарри, - влажными глазами она посмотрела на Гарри с такой благодарностью, что ему даже стало неловко. – Это я, я, глупая, никчемная дура, я во всем виновата! Если бы тогда, в лесу, когда ты нам обо всем рассказал, я не начала играть в чистюлю и не принялась отговаривать Рона, ничего бы этого не было! И с нами ничего бы не случилось, и тебе не пришлось бы… убивать… – совсем тихо добавила девушка.
Гарри молчал.
- Ты когда-нибудь боялся сам себя?
- Да, бывало…
- Вот и я тоже. Когда я резала этого подонка, я просто наслаждалась этим. Ты не видел, но у меня, наверное, была улыбка до ушей… Его кровь, текущая по моим рукам, казалось, смывала всю ту грязь и мерзость, что они со мной там творили. Но когда все кончилось, мне стало так пакостно, будто я вывалялась в какой-то падали…
- То, что ты сделала, Гермиона, это нормально. Я не говорю, что хорошо, но это нормально. В каждом человеке есть такие глубины, о которых он даже не подозревает, пока его не прижмет по-настоящему. Мы, люди, на самом деле ушли от зверей не так уж далеко, как нам кажется, и когда на карту ложится наша жизнь, то лоск цивилизации и гуманизма сползает с нас очень быстро. Люди называют природу жестокой, но хищники не убивают ради развлечения и идей, не глумятся друг над другом, не пытают… Так что то, что ты сама убила этого выродка, ничего не значит, и не ставит тебе на лоб никакого клейма. Но если же тебе нужен повод для оправдания, то каждый раз, когда ты будешь винить себя за его смерть, думай о тех, кого замучил и убил он. И о тех, кого он мог бы еще убить и замучить, если бы не ты.
